Он пинком сшиб урну, и мусор с грохотом посыпался на асфальт. Светлые невольно сделали шаг назад.
– Что встали, лентяи? – Сет замахнулся тростью, изображая гнев. – Почему не ловите кровососа? Я должен за вас работать? Это какой-то… ночной позор!
Уже к трем часам следующего дня мы, не сговариваясь, стали подтягиваться на работу. Я пришел в половине четвертого и увидел Фрейда и Квинта у входа в офис со стаканчиками кофе в руках. Черный как туча Скиф, похоже, и вовсе не уходил домой. Мы собирались в зале для тренировок, невыспавшиеся и хмурые. Эта история начинала напоминать болезненный сон, в котором все без конца бегут по кругу. Вчера уже казалось – мы точно достанем эту тварь, и сегодня разочарование было слишком сильным, чтобы не обратиться в злость.
Скиф монотонно, заложив руки за спину, расхаживал от стены к стене.
– Гесер считает, – сказал он устало, – что нам с вами кровь из носу необходимо найти и упокоить браконьера до первого мая.
– До первого или до тридцать первого, – ледяным голосом проговорил Квинт, – я найду и упокою его. И всех, кто его прикрывал.
– Теперь это будет сложней. Кирилл больше не появится дома.
– Думаешь, сбежит подальше?
– Напротив, – взял слово я, – уверен – он продолжит нас провоцировать. Этой же ночью.
– Но зачем ему это?
– Не ему. Им.
Повисла тяжелая пауза.
– Мы в безвыходном положении, – сказал Фрейд и сел на стул, закинув ногу на ногу, – цугцванг. Темные отчего-то хотят, чтобы мы искали Лещука. И мы обязаны действовать: если ничего не делать, он продолжит убивать. В то же время – для чего вчера Сет его спас, мы не знаем. Если только не из подлости.
– Он ждал его, – возразил Скиф, – ждал и предупредил. Да так ловко, что мы ничего не заметили. Затем отправил его прочь в своем автомобиле и остался на месте отвлекать наше внимание. Отсюда, кстати, вытекает еще одна дополнительная сложность. Если Дневной Дозор его «пасет» – мы не можем просто найти и шлепнуть упыря. Напомню: прямых улик против него по-прежнему нет. Нужно брать его с поличным и судить.
– Я бы предложил ловить его на «живца», – вполголоса сказал Куно, – но это слишком опасно…
– Другого выхода у нас нет, – так же тихо ответил Скиф.
Сразу же все взгляды обратились на Нелли и Женьку.
– Мы пойдем, – просто ответила моя рыжая напарница.
– Подождите, – я вскочил, – но он же сразу поймет, что перед ним Иные.
Скиф вздохнул, потер пальцами виски, словно у него разболелась голова:
– Все будет зависеть от того, кто наведет маскировку.
Я прошелся по залу, нервно разминая похолодевшие руки. Идея выставить в качестве приманки наших девушек подействовала на меня как удар в печень. Да, я понимал – мы все солдаты на бесконечной войне и все смертны. Но я даже представить себе не мог до этого момента, как тяжело мне может даться потеря любой из них.
– Насколько я знаю, – подал голос Костя, – Большой Дозор уже пытался поймать Лещука на «живца».
– Большой Дозор подошел к этому формально, – ответил Скиф, – они выпустили на улицы плохо замаскированных сотрудниц, вульгарно накрашенных и одетых. Они так старательно привлекали к себе внимание, что вампир даже не приблизился к ним.
– Его привлекает невинность? – спросила Нелли.
– Не обязательно невинность. Ему нужна натуральность. Он хочет охотиться, а не быть объектом охоты. Герда, я думаю, должна идти ты.
– Почему она? – уязвленно спросила Женька.
– Потому, Рысь, что в тебе даже мальчишка-стажер с первого взгляда узнает бойца. А сущность Герды глубоко скрыта. Она лучше подходит на роль приманки.
– Я готова, – кивнула Нелли.
– Нет, – сказал я, заступая ей дорогу, словно боялся, что она сейчас же встанет и уйдет в ночь, – нет, нет, нет, нет! Подождите, ребята, это неправильно. Риск слишком велик, чудовищно велик. Может быть, мы просто отправляем ее на смерть!
– Все в порядке, Кот, – ответила девушка, – для этого мы и пришли в Дозор.
Я ударил кулаком в стену:
– Ничего не в порядке! Это не простой упырь, пойми! Он убил за короткое время почти два десятка людей. Он накачан Силой! Если он и не раскусит тебя с первого взгляда, то догадается со второго – по интонациям, по трепету ресниц. Черт, да он так силен, что может мысли прочесть!
– Кот прав, – сквозь зубы сказал шеф.
Я с удивлением взглянул на него.
– Да, Кот прав, – продолжил Скиф, хмуро разглядывая свои обкусанные ногти. – Вампир прокачался до высокого уровня. Поэтому обычной маскировкой под человека мы не ограничимся. Нужно, чтобы ты сама не знала, кто ты такая и зачем гуляешь одна по ночному городу.
Я в ужасе поднял руки: замолчи! Скиф не обратил внимания:
– Герда, придется загипнотизировать тебя и дать ложную память. Это очень опасно, но другого пути я не вижу.
Нелли встала, тряхнула хвостиком льняных волос.
– Если так нужно, я согласна. Главное – вы, ребята, страхуйте меня. Не хотелось бы умереть, даже не понимая, что происходит.
– Но разве нельзя, – я лихорадочно искал соломинку, чтобы за нее ухватиться, – разве нельзя взять какую-нибудь обычную девушку на улице? Точно так же ее загипнотизировать и сделать приманкой?
Мне ответил Квинт:
– Только никогда не говори подобного в Большом Дозоре. Мы, конечно, циники, да и Договором порой пренебрегаем, но не до такой же степени.
– Кот, это совершенно исключается, – покачал головой Фрейд.
– Неужели вы не понимаете, – не выдержал я, – если что-то пойдет не так – мы с вами никогда не простим себе…
– Замолчи уже, Кот! – В голосе Скифа громыхнула сталь. – Ты думаешь, мне легко? Я прекрасно понимаю, каков риск. Если что-то случится, это ляжет камнем на мою совесть!
– У тебя там и так уже целый курган камней! – воскликнул я. – Одним больше – одним меньше!
Мы стояли друг напротив друга, готовые сцепиться в драке. Я не уверен, что не бросился бы на него, если бы друзья не встали между нами.
– Прости за прямоту, Кот, – Квинт оттер меня к стене, и весь Тайный Дозор слышал его слова, – но ты не можешь говорить объективно. Ты по-особенному относишься к Герде, вот и все.
Я ничего не ответил. Краем глаза я видел, как Женька схватила пластиковую бутылку с водой и в ярости забросила ее в дальнюю часть зала.
– Ладно, – скрипнул зубами Скиф, – это против всех правил, но на сей раз сделаем исключение. Голосуем: кто против того, чтобы пошла Герда?
Я вскинул руку. Фрейд вздохнул и присоединился ко мне:
– Коллеги, простите… я в принципе против ловли на «живца». Это издевательство над моралью.
Белая, как веснушчатый мел, Женька тоже потянула вверх руку.
– Не надо, Жень, – тихо проговорила Нелли.
Рысь, прожигая ее взглядом, подняла и вторую руку.
– Больше никого? – спросил Скиф. – Тогда кто «за»?
Куно, Костя, Квинт, сама Нелли.
– А ты сам что же? – удивленно сказал Фрейд.
– Я воздержался, – на Скифа было страшно смотреть, – итак, четверо против трех. Решение принято. Пойдет Герда.
Я поймал ее выходящей из кабинета Скифа. Знал, что это безнадежно, но сделал еще одну попытку.
– Нелли, не ходи. – Я преградил ей путь. – Можешь смеяться сколько угодно, но у меня плохое предчувствие. Придумай что-нибудь… скажи, что тебе плохо.
– Это невозможно, Матвей. На моем месте ты тоже пошел бы.
– Я – другое дело.
– Почему же? Чем ты отличаешься от меня?
– Таких, как я, на свете миллионы. Таких, как ты, больше нет…
Нелли впервые за долгое время улыбнулась мне:
– Ничего уже нельзя изменить. Но мне приятно, что тебе не все равно.
Она обошла меня, как обходят досадное препятствие на дороге, и вышла из зала.
Я не обманывал Нелли, когда говорил о предчувствии.
Мы все – пассажиры поезда, на полной скорости летящего к обрыву.
За дверью, в кабинете Скифа, что-то звонко крикнула Женька. Значит, она тоже там. По крайней мере Нелли не была с ним наедине, подумал я с облегчением. Стыдно признаться, но я все еще ревновал к нему.
Скиф тихо и зло что-то сказал Рыси в ответ.
Я поймал себя на том, что думаю о своей рыжей напарнице с раздражением. А ведь еще вчера мне казалось – я почти люблю ее.
Интересно, зачем шеф пригласил их обеих в кабинет? Решил заняться нашими любовными делами?
Нет. Он хочет добиться мира между девушками. Хотя бы на эту ночь. Ему нужно, чтобы мы все снова стали командой.
Как все плохо-то, а… Скорее бы уже осталась в истории Вальпургиева ночь 1998 года – и мы заживем нормальной жизнью.
Я не знал еще, что возврата к прежней жизни уже не будет никогда.
* * *
За окнами сгустились фиолетовые сумерки – и мы все снова собрались в зале. Все, кроме Женьки.
Нелли положила на стол катану в расписанных черными иероглифами ножнах (я знал перевод этой надписи: «Добро, сделанное тайно, вознаграждается явно»). С тихим щелчком извлекла из рукава тонкий кинжал, похожий на коготь, бросила его рядом с мечом. Затем присела на корточки, засучила правую брючину джинсов, отстегнула закрепленную на лодыжке кобуру с маленьким шестизарядным револьвером.
Мы молча смотрели.
Девушка бережно отцепила изумрудные сережки-капельки, присоединила их к коллекции оружия на столе. Потом добавила к ним золотое колечко с мизинца.
– Амулет, – напомнил Скиф.
Нелли послушно сняла с шеи цепочку с круглым куском янтаря.
Не снимай никогда. Это защита.
– Утром я все верну тебе в целости и сохранности, – пообещал шеф.
– Как это будет? – вздохнула Нелли. – Ты усыпишь меня?
– Этого не потребуется. Мы сейчас съездим с тобой на Сокол, в Большой Дозор; там тебе наложат фальшивую память и сделают маскировку. У тебя будет обычная блеклая аура усталой молодой девчонки. Потом отвезем тебя в центр и выпустим из машины. Ты придешь в себя через несколько секунд. Ты будешь помнить, что ты студентка, что перебрала вина на вечеринке и должна пешком добраться до дома, где тебя ждут родители. Метро уже закрыто, денег на такси у тебя нет, и ты боишься садиться в машину к незнакомцам. Мобильного телефона тоже нет. И вот что: лучше оставь сумочку с личными вещами и документами здесь. Твой маршрут проходит, – он задумался на мгновение, – от Моховой улицы параллельно Тверской на северо-запад. Но на Тверскую не выходи, наоборот – держись в тени и избегай людных улиц. Ты не хочешь привлекать внимания. Ни с кем не заговаривай первая – пусть он сам заинтересуется тобой. Будь осторожна, переходи дороги только на зеленый свет и по «зебре», не хватало тебе еще под машину угодить. На площади у Белорусского вокзала перейди через железную дорогу по мосту. Не доходя до Сокола, сверни влево и ищи дворами дорогу к Звенигородскому шоссе. Если не встретишь вампира – иди обратно на Моховую тем же путем.
– Она так всю ночь будет бродить, – угрюмо сказал я.
– Это нам и нужно, – ответил Скиф.
Он достал из ящика бутылку красного вина и стакан, наполнил его до краев.
– Пей.
Нелли залпом выпила вино, закашлялась. Скиф погладил ее по спине:
– Давай еще один, Герда. Все должно выглядеть натурально.
Я отвернулся. Слабенькая надежда затлела у меня под сердцем. Возможно, вампира оттолкнет запах алкоголя. Да, я слышал, что среди его жертв были подвыпившие девушки, но мне так хотелось надеяться…
– Вампир никогда не прикоснется к спиртному, – словно в ответ на мои мысли сказал Фрейд, – но некоторые с удовольствием пьют именно кровь пьяных людей. Человек с парой промилле алкоголя в крови уже в стельку пьян. Такая концентрация не может повредить кровососу.
Замолчи, старый болтун.
– Еще стакан, – не останавливался Скиф.
– Она же упадет, – заметил я.
– Никто не упадет. По крайней мере сегодня ночью. Слушай меня внимательно, Герда: если встретишь его, постарайся заговорить ему зубы. Если он нападет – ты должна убегать. Не драться с ним, не пытаться остановить. Пусть это намертво отпечатается в твоей памяти: как только он проявит себя – беги со всех ног.
Мы все по очереди подошли к Нелли и обняли ее. Девушка изо всех сил старалась выглядеть невозмутимой, но под конец губы ее задрожали.
– Если что-то случится, – сказала она, – позаботьтесь о моем дяде.
– Даже не думай, – ответил Скиф, – ты сама о нем позаботишься.
В двери зала вошла Женька, остановилась у входа, сложив на груди руки. Глаза ее были мокрыми, но лицо сохраняло бесстрастное выражение.
– Надо идти, – покосившись на Рысь, заметил Квинт.
Нелли подошла к Женьке и вдруг обняла крепко, прижалась щекой к ее щеке:
– Прости меня, если в чем-то виновата перед тобою. Я всегда считала тебя сестрой.
Женя ничего не ответила. Лишь желтые глаза ее стали огромными, как два куска янтаря.
Мы вышли на улицу. Вечер выдался промозглым и сырым – с неба летела мелкая водяная пыль. Я видел, как вдалеке, по Шаболовке, проносятся в оранжевом свете фонарей автомобили, взметая колесами воду из луж. Вряд ли кому-то в здравом уме пришло бы в голову гулять по городу в такую погоду.
Все еще может обойтись, успокаивал себя я. Наш упырь очень силен и хитер. Он разгадает эту уловку и не клюнет. Или вовсе предпочтет отсидеться где-нибудь после вчерашнего чудесного спасения.
Но мысли эти не успокаивали меня. Я снова и снова проверял оружие, боевые амулеты и вспоминал заклятия для защиты и атаки.
Мы погрузились в две машины и поехали в центр.
Я поклялся себе, что больше не буду упрашивать Нелли, потому всю дорогу молчал, глядя в окно. Девушка проверила карманы своей джинсовой курточки, в них обнаружились маленький кожаный кошелек и кассетный плеер, аккуратно обернутый белыми проводками наушников.
– Никаких плееров, – буркнул Скиф.
Нелли протянула плеер мне:
– Сохрани его, пожалуйста.
Я спрятал прибор за пазуху.
Больше мы не проронили ни слова – до самого офиса Большого Дозора. Скиф и Нелли пропадали в нем больше часа, а когда вернулись, девушка без слов опустилась на сиденье и ехала до самой Моховой с закрытыми глазами, словно дремала.
Нелли шла небыстрым, спотыкающимся шагом.
Она в точности исполнила инструкции: по Большой Никитской добрела до Бульварного кольца, здесь свернула на Малую Бронную и так понемногу добралась до Патриарших. Там к ней в первый раз подошел человек – пожилой интеллигентного вида мужчина. Ничего плохого у него на уме не было: он увидел бредущую по ночной улице подвыпившую молодую девушку и предложил деньги на такси. Нелли ускорила шаг, не отвечая.
Она перешла по подземному переходу Садовое кольцо и вступила на памятную нам всем улицу Красина. Мы, семеро дозорных, шли следом, рассеявшись по одному, скрытые всеми возможными защитными заклятьями. Мы были шепотом мокрой листвы, косыми струями дождя в мерцающей электрическим светом ночи.
Успеем ли мы добежать, долететь до нее, если потребуется? Я не верил в это. Нас отделяли несколько сотен метров – слишком много. Но ближе подойти Скиф не позволял.
Нелли благополучно дошла до спящей и безлюдной Тишинской площади, а затем по Грузинскому переулку – до метро «Белорусская». Здесь еще попадалось немало прохожих, и у меня немного отлегло от сердца. На середине пути от площади Тверской Заставы к «Динамо» за нашим «живцом» увязался молодой человек с самыми серьезными намерениями. Он упорно пытался заговорить с ней, выспрашивал номер телефона и предлагал заночевать у него дома. Девушка отшучивалась заплетающимся языком. Подлец не отставал от нее больше километра, и я уже подумывал о том, чтобы ворваться в их диалог, когда он внезапно сдался и побежал к метро.
Дождь понемногу усиливался.
Час проходил за часом. Усталости я не чувствовал.
Метро закрылось, и с улиц пропали троллейбусы. Разбежались по домам последние полуночники.
На длинной и тихой улице Зорге за Нелли следом долго ехала видавшая виды «шестерка». В машине сидели четверо молодых людей. Они высовывались из окон и гортанными голосами с сильным акцентом, посвистывая, приглашали ее присоединиться к ним в поездке на их роскошном авто. Они были так настойчивы, что вся наша тщательно подготовленная операция оказалась под угрозой. В конце концов Скиф не выдержал и бросил вслед машине короткий посыл – через минуту автомобиль на большой скорости исчез вдали.
Было около трех часов ночи, когда Нелли добралась до Звенигородки и повернула обратно. Теперь она шла другими улицами. Я видел, что девушка устала и дрожит от холода, в блеклом свете фонарей ее светлые волосы слиплись от воды. Но даже сейчас она была восхитительна.
– Почему нет никого из Большого Дозора? – шепотом спросил я Скифа.
– Мы должны справиться сами. Если будет как вчера – Темные просто не пустят Кирилла на улицу. Вчера мы устроили большую облаву и спугнули их.
– Хочешь сказать – им нужно, чтобы клиентом занимались только мы?
– Видишь, ты все понял сам.
– Но зачем?
– Хотел бы я знать. Все, не разговаривай без нужды.
В четверть шестого утра мы перевалили через железную дорогу по Тверскому путепроводу и снова оказались на площади перед Белорусским вокзалом. Изящная фигурка в джинсовом костюме неторопливо переставляла ноги далеко впереди нас – от одного круга света под фонарем к другому. Дождь прекратился, но воздух оставался влажным, словно в сауне. В переулках и в низине над железнодорожными путями появились белесые пряди тумана.
Он уже не покажется, осторожно ликовал я. Близится утро. Скоро люди потянутся на работу. Гаденыш не выполз из своей норы!
Знаю – я рассуждал, как эгоист и циник. Но я не мог иначе.
На Грузинском Валу, у поворота в Большой Кондратьевский переулок, на остановке автобуса стоял молодой человек. Он пристально посмотрел на Нелли и что-то сказал ей. Она покачала головой и свернула в переулок. Парень помедлил немного, быстро огляделся и последовал за ней.
– Вот он, больной зуб, – прошептал Скиф, – смотрите во все глаза, ребята.
Да, это был Кирилл… и в то же время как будто не Кирилл. Черты его лица издали казались размытыми, словно на испорченной фотографии. Язык мой присох к небу от волнения. Вампир во время охоты был хорошо защищен. Его аура казалась обычной блеклой аурой заурядного столичного студента. Кто бы ни опекал нашего клиента, он подарил ему мастерски созданную маскировку, которую тот надевал для своих ночных сафари. Вот почему так сложно было его выследить.
Мы по одному свернули за угол, прижимаясь к стене дома, и в Сумраке двигались за Нелли и вампиром.
– Слушайте! – Скиф сделал какое-то движение пальцами, и мы услышали.
– …проводить тебя? – голос Кирилла.
Голос звучал негромко, успокаивающе. Кажется, Нелли попросила оставить ее в покое.
– Ты не боишься вот так, одна, бродить ночью по улицам? – не отставал Кирилл. – Не веришь в нечистую силу, вампиров?
Нелли ответила, что не верит. Она спешит домой.
– По телевизору рассказывали, – улыбнулся парень, – в центре Москвы этой весной творятся странные вещи. По утрам в траве находят мертвых людей без капли крови, будто выпитых досуха. Тела в мусорных контейнерах. В подвалах. В канализационных коллекторах. А если вампиров не бывает – как это объяснить? Перестаравшиеся доноры?
Нелли остановилась на мгновение и негромко ответила ему что-то. Он рассмеялся в ответ. Черт возьми, она ведь не против с ним поболтать… Кирилл и в самом деле обаятельный парень. Приятный голос, привлекательная внешность…
Я сделал знак Скифу: обойду их сбоку. Шеф кивнул. Тогда я свернул во двор и, не чувствуя ног, побежал за домами вдоль Большого Кондратьевского переулка. Через минуту я уже обогнал Нелли и ее собеседника.
Они о чем-то мило болтали. Нелли уже никуда не спешила! У меня волосы встали дыбом, когда я услышал, как Кирилл с усмешкой сказал:
– Все мы в этом мире хищники… ну или жертвы… такова жизнь…
Лезвие «белого клинка» само выпрыгнуло из моей руки. Я стоял за редкими колючими кустами, в каких-то нескольких метрах от этой воркующей парочки. Что делать? Ждать, когда он вцепится ей в горло? Будет уже поздно!
Мне на плечо легла рука. Я резко обернулся и увидел Квинта. В Сумраке он стал еще выше и шире в плечах – словно сказочный богатырь. «Подожди, – сказал он одними губами. – Пока нельзя. Пусть проявит себя».
Я напряг слух. Нелли, улыбаясь, убеждала Кирилла, что ей нужно спешить домой.
– Ну, хорошо, – вроде бы сдался тот, – но ты должна мне поцелуй. Один скромный сестринский поцелуй.
Нелли рассмеялась, и, наверное, я был единственным, кто в ее смехе расслышал едва различимую нотку ужаса. Где-то в глубине подсознания загипнотизированная девушка понимала, что происходит.
Сейчас, сказал я себе. Сейчас это произойдет.
– Чего же ты боишься, красавица?
Сейчас…
Вампир бросился на Нелли.
Она не успела убежать. Все, что она успела, – сделать один шаг в сторону. Когда лицо Кирилла исказила жуткая трансформация, девушка даже не успела закричать.
Это заняло секунду или две, не больше. Только что рядом с девушкой стоял обаятельный молодой человек – и вот уже на тонких лапках покачивается кошмарное создание с черной оскаленной пастью и широко раскинутыми крыльями.
Расстояние в один шаг спасло Нелли жизнь.
Все, что я успел сделать, – это метнуться между ней и вампиром в этот маленький зазор. Весь удар чудовища обрушился на меня.
Падая, я взмахнул «белым клинком», но Кирилл был слишком быстр и силен. Клинок только со свистом рассек воздух. Я успел увидеть, как моя правая рука сложилась в двух местах и безжизненно повисла.
Потом пришла боль – яркая, как вспышка сверхновой, – и сразу же упала тьма.
Я пришел в себя от того, что кто-то с силой сжал мой локоть под одним из переломов. Я не удержался от крика.
– Тише! – прошептал над ухом знакомый голос. – Они еще не заметили нас.
– Нелли… ты цела…
Головка лучевой кости со стуком соединилась из двух половинок. Нелли пытается собрать по кускам мою руку, понял я. Резкая боль сменилась тупой, ноющей ломотой. Под ладонями девушки осколки локтевой кости медленно, словно с неохотой, скользили друг к другу, слипались, собирались в единое целое. Юркнули на место тугие жгутики сухожилий – я снова вскрикнул от боли.
– Потерпи еще чуть-чуть. Сейчас я сниму отек.
Я поднял голову. На крыше дома над нами словно вспыхивал разноцветный салют. Один за другим прогрохотали пять выстрелов. По звуку я узнал револьвер Куно.
Вот что произошло, пока я был без сознания: упырь понял – дело неладно, и взмыл в воздух, но Квинт исхитрился запрыгнуть ему на спину. Светлый маг сломал крыло вампира, и тот упал на крышу ближайшей девятиэтажки. Тут бы мы и покончили с браконьером, но к нему подоспела помощь.
Скиф успел вернуть память Нелли (ему требовалось как можно больше бойцов в строю) и поспешил на помощь Квинту на крышу.
– Сможешь идти? – спросила девушка, когда моя рука приобрела свой обычный вид.
Я вытер текущую по глазам кровь:
– Постараюсь.
Мы вошли в подъезд и вызвали лифт. Как ни странно, он работал. Я вспомнил, что девушка безоружна.
– Нелли, от меня сейчас мало проку… возьми…
Я протянул ей свой пистолет и охотничий нож.
Кабина лифта ползла вверх медленно, натужно. Над головами у нас засвистело, будто начиналась буря.
– Быстрей же, быстрей, развалюха, – прошептала девушка.
Дом еще спал, не замечая разворачивающейся на крыше драмы. Мы нашли вход на чердак, вскарабкались по шаткой металлической лестнице наверх. Осторожно выглянули из-за угла.
Вампир со сломанным крылом стоял в центре покрытой мокрым гудроном площадки. Перед ним возвышался Светлый воин с сияющим жезлом в руке. Я не сразу узнал Квинта. К упырю из темноты тянулись ниточки Силы – собравшиеся на другой стороне крыши Темные подпитывали его энергией. Такие же нити тянулись к Квинту – наш Дозор поддерживал своего бойца. Оба выглядели взъерошенными и помятыми: схватка продолжалась уже некоторое время.
Кирилл резко рванулся вперед и ударом здорового крыла сбил противника с ног. Несмотря на рану, вампир был переполнен Силой. Сразу же темнота за его спиной взорвалась криками радости. Я узнал чернявого Леонида, и невыразительного Николая с отекшими глазами, и обманчиво симпатичного Олега. Все они в Сумраке выглядели иначе. Высокие воины, закрытые магическими доспехами, увешанные амулетами. За спиной у Олега словно расплескалась Тьма. Сет скрывается там, догадался я. Возможно, и не он один.
Огромная летучая мышь хищно засвистела, подступая к лежащему на крыше Квинту.
– Кончай его! – крикнул голос из Тьмы.
Но Квинт был не из тех, кто позволяет себя убить вот так запросто. Едва тень вампира пала на него, Светлый маг, не вставая, ударил по врагу лучшим оружием против нежити – «серым молебном». Потоки Силы хлынули от Светлых дозорных, слились в мощный луч в ладони Квинта, и удар заклятья опрокинул чудовище на спину.
Нелли не смогла сдержать крик радости.
Но немедленно навстречу нашей атаке полетела бледно-синяя волна контрзаклятия. Сет вступил в драку. Мощные потоки энергии ударились друг о друга, взаимно нейтрализуясь, и в ледяной тиши Сумрака на головы соперников медленно полетели шуршащие хлопья тонкого пепла. «Серый молебен» скорее напугал упыря, чем реально повредил ему.
Неплохо. Не представляю, что это за магия. Но с Сетом справиться будет очень нелегко.
А он уже двинулся в наступление – перешагнул через испуганно скалящегося упыря и мрачной тенью встал над все еще распростертым на мокром гудроне Квинтом. Его оружие – трость с золотым набалдашником – замерцало алым огнем, словно раскаленный стальной прут. Все потоки Силы Темных, подпитывавшие до того момента Кирилла, полетели к нему.
– Дориан, – с ненавистью прошептала Нелли.
– Мы должны помочь Квинту, – сказал я, – у меня осталось немного энергии, но ты…
– Нет, ему помогут без нас, – возразила девушка, – жди. Когда наступит момент, ты поймешь. Мне потребуется вся твоя Сила.
Она оказалась права. Самая быстрая из нас – Рысь – в прыжке вытащила Квинта из-под удара. Сет ударил ей вслед, но Рысь, двигаясь с невероятной скоростью, уклонилась – и удар только вскользь задел Квинта.
Когда это произошло, Щит Мага вспыхнул, распадаясь. Вспышка была такой яркой, что я долго ничего не мог разглядеть. Потом зрение вернулось ко мне, и я увидел, что Скиф и Сет стоят друг напротив друга, и оружие в их руках словно горит огнем: мрачно-алым – трость Темного мага, и золотистым солнечным пламенем – длинный двуручный меч Светлого.
– Наконец-то ты перестал прятаться за спинами своей прислуги, – прошипел, ухмыляясь, Сет. – Сегодня я отниму у тебя и второй глаз, красавчик.
Он начал атаку – и сразу же на Скифа черной тенью налетел вампир, за ними из мрака с криком накатилась цепочка Темных. Наши бросились им навстречу, и две маленькие армии сошлись на крыше дома. Вспыхнули, смешиваясь, разноцветные языки пламени. Загремели выстрелы. Все, что было до этого, казалось разминкой перед настоящим сражением. Я видел, как Скиф ударом меча отшвырнул вампира, но Сет, словно выросший в размерах, тяжело навалился на нашего лидера, шаг за шагом отжимая его к краю крыши. Остальные бойцы оказались заняты дракой между собой. Помочь Скифу было некому.
– Сейчас, Матвей! – крикнула Нелли.
Все, что произошло затем, заняло не больше пяти секунд.
Мы выбежали из нашего укрытия. Нелли на бегу всадила в спину Сету всю обойму из моего пистолета. Мощная магическая защита Темного мага выдержала, но он обернулся к новой опасности, и Скиф не замедлил этим воспользоваться. Мгновение – и защита Сета затрещала под ударом солнечного клинка, и вот уже Темный колдун лежал на мокром гудроне – оглушенный, растерянный, беззащитный. Еще мгновение – и Нелли занесла над ним нож.
– Остановитесь! – раздался властный голос. – Или я призываю Инквизицию!
Нелли, конечно же, не испугала эта угроза. Но она задержала ее удар. Всего лишь на миг: девушка обернулась на звук голоса – и тут же Сет ужом уполз во мрак.
– Всем стоять на месте! Я не шучу!
Из темноты выступил невысокий силуэт. Я узнал обрюзгшее лицо, квадратные плечи и серую старомодную шляпу Гантрама.
– Что делать, Скиф? – хрипло спросил Квинт. Он сжимал в руке заговоренный кинжал, готовый вонзить его в грудь распластанного под его ногами вампира. Чудовище испуганно посвистывало, вращая крошечными красными глазками.
– Прекрасно, Гантрам, – тяжело дыша, проговорил Скиф, – зови Инквизиторов. Они вашего упыря распылят на атомы и будут правы.
– Но сначала они распылят его! – Отвратительный старик ткнул пальцем в мою сторону.
– Ты бредишь, – усмехнулся Скиф.
– Напротив, mein Kumpel[9]. Закончим наш спор, начатый одним холодным январским вечером. Ваш воришка обчистил дом Маклера, и теперь я могу это доказать. Даже магия не потребуется. В коттедже нашего друга нашли образец ДНК одного наглого мальчишки.
– Все выходим из Сумрака, – устало проговорил Скиф.
Я ничего не понимал. Я давно успел забыть про дурацкого Маклера и чертов Перст Энлиля. Это было словно в прошлой жизни!
Дозорные один за другим выныривали из Сумрака, расходясь в стороны, пряча оружие, – все с разбитыми в кровь кулаками и лицами, но все живые и целые. Только упырь сильно пострадал. Он лежал за спиной у Гантрама и тихонько скулил, похрустывая изорванными крыльями.
– Ну что, mein Kumpel, – я впервые видел усмешку на лице руководителя Тайного Дневного Дозора, – будем звать судей или решим все вопросы полюбовно? Дважды мы уже таскали старика Кролевского на наши разборки – боюсь, третьего он не вынесет.
– Чего ты хочешь, Темный?
– Жизнь нашего хулигана за жизнь вашего.
Я посмотрел на вампира. Тот отполз в сторонку, прислонился к краю крыши, со свистом втягивая воздух в легкие… он уже трансформировался в человеческий облик. Это снова был светловолосый парень чуть младше меня, в джинсовой куртке, с расцарапанным лицом. Обе его руки висели, как плети. Серо-бурая аура тускло мерцала в Сумраке, похожая на тлеющую грязную тряпку.
– Неравноценный размен, – возразил Скиф, – наш хулиган всего лишь украл старинную вещицу. Ваш убил почти два десятка людей.
– Я знаю, – кивнул Гантрам, – тем приятнее будет заключить такую сделку.
– Кот даже не знал, что ему поручили украсть. Инквизиция может помиловать его.
– Инквизиция навсегда возненавидит тебя и всю твою шайку за неслыханный обман. Как бы у самого Гесера из-за вас проблемы не начались.
Я сел на мокрый гудрон. Ничего я не чувствовал. Меня могли обменять на вампира? Пусть. Я был опустошен, выжат как губка. Последние Силы я отдал Нелли, когда она атаковала Сета. Пусть меня отдают Темным. По крайней мере убийства прекратятся. А я наконец высплюсь.
Сет опустился на колено рядом с Кириллом, ласково приобнял его и принялся поить из стеклянного пузырька кровью. Так матери из сосочки кормят малышей.
Нет, меня не обменяют, понял я. Не нужен я Гантраму. Все это затевалось Темными не для того. А для чего же?
– Мы своих не сдаем, – будто в подтверждение моих мыслей процедил Скиф.
– Я не сомневался в этом, – кивнул Гантрам.
– Нам нужны гарантии, что убийств больше не будет.
– Все в твоих руках. Оформи мальчика по закону, официально, ты же – Ночной Дозор! Besser spät als nie[10]. Пошалил недотепа по молодости, с кем не бывает. Это все Спайс, мерзавец, сделал невинного парня вампиром. Что ж, нам урок на будущее. Плохо мы еще воспитываем нашу молодежь…
Сет не отступил в сторону от Кирилла. Он так и сидел с ним в обнимку, в упор глядя на Скифа, пока тот, бледный от унижения, рисовал на груди вампира метку официальной регистрации. С этой минуты серийный убийца стал законопослушным Иным.
Я, пошатываясь, встал на ноги. Страшная догадка закрутилась в моем усталом сознании, и мне вдруг захотелось исчезнуть отсюда – потому что я чувствовал на себе сочувственные взгляды друзей из нашего Дозора.
– Матвей Гордеев, – сказал Гантрам, глядя мне в глаза, – мы готовы снять с тебя все официальные обвинения. Но ты должен вернуть украденное.
Я плохо понимал, что он хочет от меня. Вернуть?
– У меня ничего нет.
– Перст Энлиля хранится у тебя? Может быть, ты отдал его Скифу?
– Что? Нет… заказчик был не местным.
– Кто он? Нам нужно знать.
– Подите к дьяволу, – прошептал я, – знать им нужно…
На лице Гантрама не отразилось никаких эмоций.
– Или ты откроешь нам имя, или мы сейчас же обращаемся к Кролевскому. Он тебя запомнил еще в тот раз.
Я встретился глазами со Скифом. Тот коротко бросил:
– Скажи им. Пусть ищут.
Я устало махнул здоровой рукой:
– Его имя Омогой. Понятия не имею, откуда он пришел и куда ушел.
– Один раз ты уже солгал нам, мальчик. Поклянись Изначальными Силами.
Скиф незаметно кивнул мне: делай, что велят. Да. Поражение было полным и безоговорочным.
– Клянусь Светом, все сказанное мной выше – правда. – Я вытянул руку, и крошечный шарик белого огня медленно, как бы с неохотой, засиял над кончиком пальца.
Сет и Гантрам быстро переглянулись.
– Матвей Гордеев, мы не будем выдвигать официальных обвинений против тебя. Если Ночной Дозор не станет требовать наказания для Кирилла Лещука.
– Это касается только дел, которые он натворил до сегодняшнего дня, – напомнил Скиф.
– Да будет так. Этот пункт распространяется и на вашего парня.
Гантрам протянул руку, и Скиф, поколебавшись, пожал ее.
– Сделка заключена.
Я посмотрел на наших. Все они прятали взгляды, кроме Женьки. В ее глазах я увидел сочувствие и боль.
– Вы с самого начала запланировали это. Так, герр Гантрам? – сказал я.
Тот уже собирался уходить, но повернулся ко мне:
– Не понимаю, о чем ты.
– Вы были в ярости от того, что Светлый Дозор пополнился вором, да еще и обвел вас вокруг пальца… этого Энлиля или как его там. Вы решили дать сдачи, не правда ли? Не Завулон – а вы, брюзгливый старикан.
Гантрам криво усмехнулся и отступил на шаг. Я продолжал:
– Вы нашли этого дурачка Лещука, подговорили Спайса инициировать его, сделали вампиром. Затем объяснили ему, что он может вытворять все, что в голову взбредет, убивать направо и налево, не боясь наказания. Так, Кирилл?
Лещук хотел сказать что-то, но Сет с силой сдавил его плечо, и парень лишь тихо охнул.
– Это вы вчера убили Спайса и таким образом подсказали нам, где искать след. Вы подстроили все так, чтобы дело решалось без Инквизиции и Больших Дозоров. Теперь у вас – в вашей шайке – есть прокачанный вампир высокого уровня, мощная боевая единица, вполне легально, – закончил я с сарказмом, – поздравляю. Интрига удалась! Два десятка убитых девчонок – и вы наслаждаетесь удачным ходом в бесконечной бессмысленной партии.
– Кот, – окликнул меня Скиф, – хватит.
– Кто-то должен сказать ему, что он ублюдок. Вы ублюдок, герр Гантрам…
– Они все умерли из-за тебя, – мягко сказал Сет. Он не спеша поднялся, подошел ко мне вплотную, так что я чувствовал запах его одеколона и слышал шелест плаща, – все эти девушки. Такие молодые, невинные, прекрасные. Хотел ты этого или нет, Матвей, – в конечном итоге ты, мой дорогой, стал причиной их смерти.
У меня зашумело в ушах. Против обыкновения Сет не юродствовал – он был серьезен, даже печален.
– В бесконечной бессмысленной партии ты безымянная пешка. А мертвые девушки даже не были фигурами на доске. Они просто… лепестки роз, которыми усыпали путь Кирюши. Но Кирюша не появился бы – если бы не было тебя. Знаешь, если вдуматься, вы с ним вроде как… братья.
Пошатываясь, я побрел прочь. Кажется, Скиф пытался остановить меня, и что-то крикнула Нелли – я не остановился.
Я спустился на улицу и зашагал в темноту.
Я не знал, куда иду. Моя душа превратилась в глубокий колодец, наполненный черной водой. В памяти одна за другой всплывали фотографии из дела вампира. Маленькие сестры Максимовы… Алла Свешникова… студентка Лариса в ночном клубе… безымянная светловолосая девушка на дне Патриаршего пруда… во мне не осталось ненависти к Темным. Только безбрежная пустота и темнота.
Ты мог стать одним из них. Из тех, кто охотится по ночам на девушек и выкармливает вампиров кровью из сосочки. Где-то на самом дне колодца осталось черное семя, которое по счастливой случайности не проросло. Давным-давно тебя учили: за Силу, однажды полученную от Сумрака, ты платишь, отказываясь от принятия части правды (лжи), вставляя под веки контактные линзы селективного восприятия. Сейчас ты начал понимать: в действительности в оплату ты отдаешь часть своей души.
Небо над городом понемногу светлело, и стали видны рваные края туч, текущих бесконечной лавиной с севера на юг. На улицах все еще было пусто, лишь редкие автомобили проносились вдали. Мокрые клейкие листья деревьев покачивались над тротуарами.
Можно было раздуть угли злости в душе и помечать о мести – но это не имело уже никакого значения. Убитых девушек ничто не вернет к жизни.
Если бы теперь произошло чудо, и я мог сказать: стоп! Верните мне ту часть правды (лжи), от которой я когда-то отказался. Если выцарапать из-под век эти дарованные Сумраком линзы, что показывают милых ребят Гантрама шайкой подлецов и убийц, – и вставить другие? Сразу все перевернется – уродливое станет прекрасным, аморальное – благородным, лед согреет, пустота даст уют? Возможно ли это? О, неужели?
Я нашел в кармане плеер Нелли, включил его и воткнул в ухо белую шайбу наушника.
Мы идем в тишине по убитой весне, По разбитым домам, по седым головам, По зеленой земле, почерневшей траве, По упавшим телам, по великим делам, По разбитым очкам, комсомольским значкам, По кровавым словам, по голодным годам. Мы идем в тишине по убитой весне, По распятым во сне и забытым совсем. Ворох писем, не скучай. Похоронка, липкий чай… Мы идем в тишине по убитой весне, Мы идем в тишине по убитой весне…[11] Ледяные капли дождя катились по моему лицу, словно слезы.
Идти домой не было ни сил, ни желания. Ныла раздробленная и наскоро собранная рука, но боль даже нравилась мне. Боль отрезвляла. Я брел не разбирая дороги, втягивая в легкие сырой воздух, и сам не заметил, как вышел на холодные берега Москвы-реки. На пустынной гранитной набережной гулял ветер. Грязно-бурые волны катались под мостом, покрытые пеной, словно морской прибой.
Мы идем в тишине по убитой весне…
Вдалеке, на затянутых белесой дымкой Воробьевых горах, показались взмывающие в облака неоготические бастионы Главного здания МГУ. Я долго смотрел на них в оцепенении, потом опустил взгляд и вздрогнул.
У излучины реки, над новым металлическим куполом Большой спортивной арены «Лужников», клубилась черная, как нефть, туча. Тьма медленно, лениво расползалась вокруг стадиона, стекала через гранитный парапет набережной в серые пенистые волны. Рваные лохмотья черного тумана протянулись к низкому небу, почти достигая облаков.
До Вальпургиевой ночи оставалось шестьдесят три часа.
Москва, Старый Арбат, апрель 1998
– Но я же люблю тебя, дура!
– Извини, ничем не могу помочь. – Спичка бросила окурок на асфальт и раздавила его мыском ботинка.
– Подожди, Спичуля…
Бычара задохнулся холодным арбатским воздухом. Его возлюбленная, маленькая панкушка по прозвищу Спичка, повернулась к нему спиной и зашагала прочь через толпу, помахивая хвостиком крашенных в зеленый цвет волос.
– Ну и проваливай, курица! – закричал Бычара во всю хриплую мощь своих прокуренных восемнадцатилетних легких. Тут же ужаснулся сказанному и бросился в толпу. – Прости меня, Спичка… Я дурак…
Но девушки уже след простыл. В этот пасмурный, но сухой апрельский денек на стене Цоя собралось немало ребят в черной, местами рваной одежде, украшенной булавками и значками с портретами рок-звезд. Над головами облаком повис дым дешевых сигарет. Никому не было дела до худого невысокого парня с серыми выпученными глазами и неаккуратно выбритыми висками, стоящего посреди улицы в грязной майке с надписью «Dead Kennedys». За свое хлипкое телосложение Бычара и получил такое ироничное прозвище.
– Пацаны, не видали Спичку? – вопрошал он знакомых и незнакомых панков, алисоманов, киноманов, металлюг, битников, хиппанов и гранджеров.
Наверное, убежала домой. Обиделась. Ты же сам и обидел ее, козел. Никогда она не будет твоей.
Бычара трясущейся рукой вставил в рот сигарету, с трудом прикурил. Едкий дым драл горло.
Несколько недель он жил между раем и адом. Он еще в день знакомства поклялся Спичке в вечной любви и ежедневно приходил тусовать на Стену – только ради нее. Полюбил британский панк ради нее, хотя до этого слушал только русские команды. Он таскал мелочь и покупал Спичке и ее крашенным в невероятные цвета подружайкам «Арбатское» в зеленых бутылках. Он не спал ночами, думая о ней. И что в ответ? Надменная девчонка долго не говорила ему ни да, ни нет, и вот сегодня…
Прямо на асфальте у стены Цоя сидел парень в очках и с длиннейшим, совершенно девичьим хаером. Он ритмично колотил по струнам расстроенной гитары, крича заунывно и с надрывом:
Ты умеешь плакать – ты скоро умрешь Кто-то пишет на стенах – он скоро умрет У нее есть глаза – она скоро умрет Скоро станет легко – мы скоро умрем Кто-то пишет на стенах – он скоро умрет Пахнет летним дождем – кто-то только что умер У них есть, что сказать – они скоро умрут Кто-то тихо смеется – я скоро умру!..[12] Да ведь я и в самом деле умру, с ужасом подумал Бычара. Как я буду без нее жить?
Он выплюнул под ноги окурок сигареты, сразу же закурил еще одну. Его трясло.
Могла бы спасти водка, но, как назло, не было ни копейки денег, и вокруг никто не наливал. Бычара еще постоял немного с глупым видом, слушая песни, и поплелся домой.
Дома было темно, холодно и тихо. Мать, конечно же, еще на работе. Сам Бычара после окончания школы так и не нашел работу, которая ему бы понравилась. Вся его жизнь в последние недели сконцентрировалась в миниатюрной девушке с капризным детским личиком, носившей в ухе английскую булавку в качестве серьги.
– Я мог бы умереть за тебя, – сказал он пустой комнате, – а ты…
От сиплого звука собственного голоса ему стало страшно. Бычара вышел на кухню и сунул нос в холодильник. На сковороде свернулись желтыми червячками вчерашние макароны. В морозилке белели обледенелые кости неизвестного происхождения (из чего только мать варит суп!). Есть не хотелось. Бычара распахнул шкаф и раскидал в стороны пачки с макаронами и гречкой. В глубине пряталась материна заначка на день рождения – початая бутылка «Вазисубани». Наплевав на грозящий скандал, парень залпом выпил содержимое бутылки, в три глубокие затяжки выкурил сигарету и вернулся в комнату.
По животу прокатилась горячая волна – но вопреки ожиданиям легче не стало. Стало хуже, черт возьми!
НИКОГДА ОНА НЕ БУДЕТ ТВОЕЙ.
Он в смятении обежал несколько раз комнату по кругу и упал на пыльный ковер.
Может быть, она уже дома?
Бычара подполз к старенькому телефонному аппарату, без особой надежды набрал номер Спички. Пластмассовый диск с рокотом крутился под его пальцами.
– Алло?
О, этот нежный, чуть хриплый голосок!
– Спиченька, – пробормотал Бычара, – пожалуйста, только не бросай трубку.
– Господи, это опять ты!
– Ну, послушай же…
Девушка вздохнула:
– Что ты можешь мне нового сказать? Я уже на стену Цоя из-за тебя боюсь приходить.
Обида и злость вцепились друг в друга и принялись, рыча, кататься внутри Бычары – но он нечеловеческим усилием удавил в себе позывы к грубости.
– Никто никогда не будет любить тебя так, как я. Хочешь – я вырву сердце из груди и пришлю тебе по почте? Хочешь – я сцежу всю кровь по капле за тебя?
– Пожалуйста, Быч, прекрати, – голос Спички задрожал, – ты меня пугаешь.
По крайней мере я тебе не безразличен, мысленно прорычал парень.
– Ну что мне еще сделать, чтобы ты поверила в мою любовь!
– Слушай, а не пошел бы ты на… со своей любовью. Задолбал!
Бычара в исступлении и ужасе посмотрел на черные отверстия динамика в трубке телефона, из которых вылетели эти слова.
– Я убью себя, Спича. И тогда ты пожалеешь. Тогда ты… тогда…
– Ничего ты не сделаешь. Я знаю тебя – ты нежный, как хлебный мякиш. Больше мне не звони! Чао!
В трубке раздались короткие гудки.
Минуту Бычара сидел на полу, окаменев от горя, затем дал волю ярости. Он схватил телефонный аппарат и с грохотом разбил его об стену.
Нежный, как хлебный мякиш!
Когда приступ бешенства прошел, Бычара собрал разбитый телефонный аппарат, послушал трубку (сигнала не было), вырвал провод из розетки и отнес кучу пластмассового хлама в мусорное ведро на кухне.
– Я не мякиш, – сквозь слезы прошептал он, – ты узнаешь… ты, коза крашеная…
Телефонный аппарат в мусорном ведре зазвонил. Бычара без особого удивления взял в руки треснувшую трубку.
– Да?
– Она пожалеет, не сомневайся, – сказал незнакомый мужской голос, – она всю жизнь будет тебя вспоминать.
– С чего ты взял? – разрыдался Бычара. Слезы лились, как в детстве, в три соленых ручья.
– О, это будет миг твоего торжества. Я помогу тебе.
– Но я… я уже ничего не увижу…
– Зато твоя жалкая похабная жизнь наполнится смыслом.
– Кто… кто это говорит?
– Подойди к двери и открой ее.
Несчастный влюбленный послушно выполнил приказание.
За порогом стоял рослый длинноволосый юноша в изящном костюме и вельветовом пальто. Он с ухмылкой смотрел на Бычару исподлобья – и тот подумал, что такой же иронично-пугающий взгляд был у чокнутого главного героя в видеофильме «Заводной апельсин». Чуть позади молодого человека, словно телохранитель, высился жилистый мужчина в кожанке. Его круглые рыбьи глаза оценивающе уставились на горло панка.
– Я помогу тебе, – повторил длинноволосый, и Бычара радостно охнул, заметив у него в руке бутылку водки «Распутин».