И все же Джон предпочитал именно пытки Блэкснейк, чем Шуда, который мог доставить не только болезненные ощущения, но и реально травмировать. Больше всего тот любил наносить мелкие порезы тонким лезвием, но уже по всему телу, причем каждый день он резал по одним и тем же местам, а когда заканчивал, чтобы Джон не умер от потери крови, мазал раны какой-то пахучей мазью, которая, попадая в ранки, щипала сильнее, чем соль, однако помогала. До следующих пыток.
А еще были пытки водой, иглы под ногти, испанский сапог, дыба, пресс для черепа, колесование и всякое по мелочам, причиняющее иногда колоссальную боль. Раны на спине практически зажили, но иногда тоже давали о себе знать, хотя с ребрами было еще хуже; пытатели его не били (видимо, это слишком скучно), возможно, еще и потому, что переломы куда сложнее обычных порезов, ушибов и растяжений, а залечивать их некому, поэтому кости медленно, но крепли, однако из-за позы, которой к кресту был прикован Джон, ребра также нещадно ломило.
Жнец заходил лишь единожды, поинтересоваться, не передумал ли Джон, но тот лишь попытался плюнуть ему в лицо, однако из-за пересохшего рта так и не удалось собрать достаточно слюны.
— Я ни за что не буду участвовать в твоей сумасшедшей задумке, — только и смог выдавить он.
— Будешь, — спокойным тоном ответил Жнец. — Только вопрос — переживешь ли? Все зависит от твоего выбора.
Джона до сих пор бросало в дрожь от того, что он узнал. План Мрачного Жнеца и правда должен изменить мир, но казалось крайне сомнительно, что после столь радикальных изменений, он не будет уничтожен под чисту́ю.
Но еще больше Джона пугало то, что у него есть сторонники. Блэкснейк точно больна на голову, как и Шуд, который на деле оказался фанатиком, чуть ли не целующим Жнецу подол пальто при каждой встречи с ним, и смотря на него, словно на мессию, призванного спасти мир. Однако, как только его повелитель удалялся, на его лице вновь трудно было что-либо прочесть, кроме слепой решимости.
Четыре дня Джон провел на кресте, не способный даже согнуть руки или ноги. Все тело ломило так, что некоторых пыток он ждал с предвкушением, и эти мысли пугали его еще больше. Крест можно было переворачивать практически как угодно. Иногда Джону придавали горизонтальное положение, но лишь для того, чтобы пытать водой, вливая ее в глотку через воронку, либо положив на лицо тряпку, и поливая воду сверху, из-за чего невозможно вздохнуть, не захлебнувшись. После пыток водой его могли не поить весь день.
Каждые несколько часов кто-нибудь приходил и переворачивал Джона вверх ногами, чтобы кровь смогла прилить к постоянно поднятым рукам, держа его так минут по тридцать. Иногда его просто крутили, пока не стошнит, а как только это начиналось, оставляли вниз головой, из-за чего он захлебывался собственной рвотой.
— Держись, — сказал ему Мефистофель. У Джона не нашлось даже сил, чтобы велеть ему заткнуться. Невидимым для других, собеседник появлялся перед ним каждый день, словно это еще один вид изощренных пыток. Иногда Джону очень хотелось, чтобы Мефисто оказался настоящим и спас его, но высказать такое вслух ему не позволяла гордость, да и все равно это ничего не изменит.
— Если ты умрешь, они, конечно, ничего не добьются, но и тебе уже будет все равно. Молчи, молчи, я знаю, что ты хочешь сказать. Ты ничего не знаешь. Но что мешает тебе наврать им с три короба? В твоем состоянии никто и поймет, что ты врешь, все спишут на твою усталость. Я не хочу умирать. Как и ты, полагаю. — Джон ничего не ответил, но не только потому, что с трудом мог говорить, но и просто не знал, что сказать. — Сюда кто-то идет. Судя по поступи, это Блэкснейк. Воспользуйся моим советом, который я вдалбливаю тебе уже которой день.
Как же Джон хотел тоже вот так взять и просто исчезнуть.
В комнату и правда вошла Фолла, в жилете и штанах из кожи, короткие волосы все так же торчат во все стороны. Взгляд хитроватый, а на губах легкая довольная улыбка лисицы. С собой она принесла небольшую бутылку воды, которой напоила Джона, иногда игриво, как ей казалось, держа ее чуть дальше необходимого, чтобы к горлышку приходилось тянуться. Не стоит объяснять, что половина бутылки так и не попала в рот пленнику.
— Пришла меня помучить? — прохрипел Джон.
— И это тоже, конечно, хотя мне начинает слегка надоедать. В твоих криках я все чащи чувствую нотки фальши.
Она схватила Джона за лицо рукой и с нажимом провела по нему пальцами, отчего его потрескавшиеся губы закровоточили. Проведя указательным пальцем по губам, она облизнула его с видным наслаждением.
— Кажется, скоро придет время бритья. Я думаю сменить опасную бритву на воск, что скажешь?
Джон ничего не ответил, потому что каждое его слово она понимала по своему, но и молчание для нее значило многое.
— Делай, что хочешь, — все же вымолвил он.
— Так и сделаю.
Блэкснейк отошла к столу с инструментами, которые чаще всего использовал Шуд, и взвесила несколько из них в руке.
— Вообще, — заговорила она вновь, — я пришла сказать, что Майлз очнулся. Его состояние лучше, чем можно было полагать.
В первый же день, как он оказался привязанным к кресту, Жнец рассказал ему, что это он забрал Майлза из башни, поэтому, когда туда заявились агенты из организации, то ничего не обнаружили, кроме следов свежей крови. Джон, конечно, сразу подумал о Жнеце, но удивлялся лишь тому, что он не вмешался в их битву, даже когда Майлз оказался без сознания. Джон был не в лучшем состоянии, а потому пара десятков Теней и одержимых или пятерка бывших Охотников легко могла встретить его на выходе из башни и схватить еще тогда. Однако он не знал, почему этого не произошло, но понимал, что это лишь часть головоломки.
— А что с Машери? — спросил он сиплым голосом.
— Опять ты начинаешь, — разозлилась Блэкснейк. — Ладно этот Майлз постоянно о ней талдычит, но ты-то чего? Я думала, ты любишь мою сестру, ну или, в крайнем случае, меня, — она кокетливо ему заулыбалась, — но эта баба тебя вообще не должна волновать.
— Меня волнуют все Охотники, не предавшие мир ради мнимой власти.
— Мнимой? С чего это она должна быть мнимой? — подняла она брови.
— Когда Жнец сделает то, что намеревается, вы ему больше не понадобитесь.
Блэкснейк зычно рассмеялась:
— Мы и сейчас не особо-то ему нужны, но мы здесь, он позвал нас, сделал своими товарищами, а мог бы просто оставить на растерзание Теням, как и всех остальных.
Джон никогда особо не понимал всей прелести власти, ведь владея всем, ты теряешь себя. У властителей всегда есть враги, много врагов, и даже чтобы куда-то отправиться, например, на отдых, в одиночку это не получится. С тобой всегда телохранители, готовые подставиться под пулю за того, кто ее заслуживает, а без них тебе не прожить в реальном мире и пяти минут. Сидя на троне, ты видишь лишь безликую толпу подле своих ног, но толпа видит только тебя одного, такого одинокого, такого беззащитного. А если толпа — это орда монстров? Тогда они не видят в тебе даже человека, всего-навсего кусок мяса, до которого рукой подать.
Толпа — это единый организм, но вот голов у нее много, и никто не знает, какая будет завтра: желающая подчиняться или жаждущая подчинять.
— Товарищами? — усмехнулся Джон. — Скорее уж приспешниками. Неужели ты считаешь, что Майлз заслужил того наказания, какое понес?
— Забавно, правда? Ведь это именно ты вынес ему наказание. Из-за тебя он впал в кому.
— Именно. А знаешь, почему так вышло? Потому что Жнец боится запачкать свои и без того грязные лапы, действуя чужими.
— Майлза он лично заполучил, — резко возразила ему Блэкснейк; в такие моменты она казалась не менее фанатичной, чем Шуд, но тот хотя бы спокойный. — Он лично победил его в бою один на один, и тебя пытался, но тебе повезло, что вмешался третий.
— Ой ли? Ты и без меня прекрасно знаешь, что его трудно назвать одиночкой…
— У каждого свои преимущества, — перебила его девушка. — Но и недостатков тоже хватает.
Джон знал свои недостатки. Слишком мягкосердечный, пусть все вокруг и считали его «Богом смерти», крушащим противников налево и направо. А еще наивным, несмотря на годы борьбы. Именно из-за этих качеств он и попал туда, куда попал. Не помчись он за Блэкснейк в магазине, а затем не попытайся вырубить ее удушением, вместо того, чтобы ударить головой о стену, то сейчас бы… Он вдруг вспомнил об Оливере. Он так и не пришел к нему, как обещал. Интересно, задумался Джон, о чем он подумал, когда я не явился в назначенный день, и во все остальные тоже? Может, ему сказали, что я пропал? А кто вообще считает меня пропавшим? А если меня никто не ищет? В любом случае, выбраться отсюда живым у меня мало шансов.
— Ладно, — вздохнула Блэкснейк, — что-то мы заболтались, пора и за дело приниматься. Сегодня попробуем что-нибудь новенькое.
Джон уже сомневался, что все эти каждодневные пытки направлены на выбивание правды, а не потехи ради, но эти мысли, как и все остальные в его голове, все равно лишь бесполезный белый шум, не способный ничего изменить.
* * *
Оливер все же решился. Он подошел к небольшой двери с табличкой, на которой было написано имя нужного ему человека, и постучал. Ответом ему была тишина. Он постучал еще раз, громче.
— Войдите, — отозвался неуверенный голос. — А, это ты, Оливер, что ты здесь делаешь? Сюда нельзя заходить никому, кроме специалистов.
— Доктор Джейсон, вы узнали, о чем я спрашивал?
— О чем? — не понял доктор.
— О Джоне. Вы обещали узнать, где он.
— А, да-да. — У него на лице промелькнуло воспоминание. — Прости, Оли, у меня сейчас полный завал, я совсем забыл.
На столе у доктора Скота Джейсона Оливер заметил нож, по типу армейского, сделанного, судя по цвету, из амбисидиана. Он бы не придал этому никакого значения, в лаборатории находилось и другое оружие, но на клинке темнела засохшая бурая кровь.
— Вы этим заняты? — спросил он, указывая на нож.
— А? А, да, мне нужно узнать, что это за кровь и… Тебе это не интересно.
— Я просто думал, что у вас несколько другая направленность. Вы вроде как меня допрашивали.
— У меня много обязанностей, — ответил доктор. — Когда-то я хотел стать психологом, но не сложилось. В организации я занимаюсь изучением Теней, одержимых ими людей и всем, что с этим связано. Сейчас, например, мне нужно выяснить, принадлежит ли кровь одержимому Тенью или нет.
— Это можно выяснить?
— Да, в крови одержимых содержится совсем незначительное количество вещества, нам неизвестного, но похожего на серу, именно оно и приводит к разрушению тела носителя. Его можно обнаружить, но это довольно сложный и долгий процесс, особенно, если крови так мало и она такая… несвежая.
«Значит, кровь моих друзей прямо сейчас заражает какое-то неизвестное даже науке вещество, превращающее их тела в такое же, как у того одержимого из темноты, схватившего Гека? Неужели я ничего не могу сделать? Почему другие ничего не делают? Должен быть выход!»
Доктор Джейсон, завидев, что Оливер замолчал, посчитал, что тому больше нечего сказать или он даже обиделся, и заговорил сам:
— Ладно, давай сделаем так. Я сейчас позвоню главе филиала, и если она позволит, мы поднимемся к ней, и ты сможешь задать все интересующие тебя вопросы.
Оливер обрадовался такой возможности, ведь кто, если не самый главный, знает ответы на все вопросы.
* * *
Чертова психушка. Бертон застрял в психлечебнице, там, где держат умалишенных, но он-то им не был. По крайней мере, он очень хотел, чтобы это оказалось именно так, хотя еще больше желал, чтобы так посчитали и остальные.
На небе, которое на части разделяла крепкая кованая решетка, Бертон в темном безоблачном небе видел растущую луну, такую же одинокую, как и он сам, но она, во всяком случае, не под стражей. Он не мог заснуть и ворочался в постели, пытаясь устроиться поудобней, но ничего не выходило. Пару раз он поднимался и проверял дверь комнаты, которая всегда оказывалась закрытой. В брошюре об этом ничего не говорилось, лишь то, что нельзя выходить после комендантского часа. А как тут выйдешь, если выхода нет?
Свои часы он разбил еще при встрече с Джоном той злополучной ночью, но по ощущениям было примерно часа два, когда в дверь уверенно постучали. Бертон встал с кровати, чтобы открыть дверь, но вспомнил, что она закрыта изнутри, и просто сказал: «Входите».
В дверь вошел человек в теплой короткой куртке, и в свете луны Леброн заметил, что он абсолютно седой, хотя ему максимум можно было дать лет тридцать пять.
— Вы не спите? — поинтересовался он.
— Не могу уснуть.
— Это распространенная проблема новеньких в этом месте. Со временем все привыкают.
Бертон сглотнул. «И сколько мне понадобиться для этого времени?»
— Вообще, хорошо, что вы не спите. Глава хочет вас видеть. Одевайтесь и выходите, я буду за дверью.
Леброн не спеша натянул штаны, свитер и куртку; не спеша потому, что одной рукой это было сделать не так-то просто. Постоял у зеркала, словно собираясь с духом, и тяжело вздохнул. Он не знал, зачем понадобился той женщине ночью, да и не хотел знать, но так или иначе, встречи с ней не избежать. Возможно, она просто задаст какие-нибудь новые вопросы или же попросит пересказать всю историю с самого начала, чтобы попытаться выявить неточности, а может, она уже наполняет шприц какой-нибудь сывороткой правды.
Глубоко вздохнув еще раз, он вышел за дверь, где его терпеливо дожидался седой человек.
— Меня, кстати, Ведьмаком кличут. Это из-за цвета волос, — усмехнулся он.
Бертон назвал свое имя, настоящее, хотя не понял, как связан цвет волос этого человека с прозвищем, но спрашивать не стал, чтобы не выглядеть тупицей — вдруг, это знают все, кроме него?
На улице, за полоской сада, стояла такая же машине, как и та, на которой Бертон приехал в эту лечебницу. Выехав за ворота, они въехали в другие уже через несколько секунд, снова проехали по дорожке вдоль здания и остановились на стоянке недалеко от входа в штаб организации «Тенелов». Выходя из машины, Леброн обернулся, за спиной темнел лесопарк. Мелькнувшая мысль о побеге тут же подавилась воспоминаниями о трехметровой стене, окружающей территорию вокруг, через которую ему ни за что не перебраться, даже будь у него целы обе руки.
Все повторилось так же, как и в первый раз: вестибюль, лифт… Но на этот раз они поехали вниз, а не вверх, причем времени это заняло не меньше. У Бертона пересохло во рту, но зато вспотели ладони, которые он без конца вытирал об штаны. «Подземная база. Ну конечно, наверху у них все чинно, благородно, но по-настоящему ужасные дела творятся внизу, где никто не услышит криков».
Дверцы распахнулись, выводя в длинный узкий коридор, в конце которого находилась дверь, ведущая по лестнице еще ниже. Первую дверь Ведьмак открыл набором цифр на панели, вторая же открылась сама, видимо, подумал Бертон, с пульта диспетчера, наблюдающего через камеры. Они оказались в еще одном коридоре, только широком и еще более длинном. По обеим сторонам его тянулись странные стекла, расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга, хотя те, что справа, имели между собой небольшие проемы и были прозрачными, левые же стояли почти впритык, черные и как будто матовые. Ближайшее квадратное стекло находилось примерно в пятнадцати метрах от двери, и Леброну показалось, что за ним находится небольшая комнатка, но рассмотреть все повнимательней ему не позволил Ведьмак, который тут же свернул налево и прошел в другую дверь в углу, поторопив замешкавшегося Бертона.
И снова коридор. Шире, чем первый, но у́же второго. Слева находилось всего две двери, на ближайшей из которых Бертон прочел: «Доктор Скот Джейсон», хотя какой именно доктор — написано не было, но частный детектив очень надеялся, что не Доктор Смерть. На второй двери надписи не наблюдалось.
В самом конце коридора находилась еще пара дверей, одна, находящаяся прямо по курсу, довольно обычная на вид, пусть и с небольшой панелью, а вторая — железная и очень крепкая, — располагалась справа в стене. Она тоже открывалась на панели, но при этом пришлось подождать, прежде чем дверь все же с шипением распахнулась. Бертон посчитал, что и ее тоже открывает диспетчер. Такая безопасность явно неспроста, и можно было надеяться, что там что-то крайне секретное, и вряд ли это какая-нибудь камера пыток, хотя кто знает, что в голове у этих людей.
За дверью узкий проход уходил резко влево, а в конце очередная дверь справа выводила в огромную длинную комнату, в некоторых местах поддерживаемую узкими колоннами. В помещении находились еще двери и лестница слева в стене, ведущая куда-то наверх. Справа же тянулись прозрачные толстые стекла, каждые метров пять-шесть в длину, разделенные металлическими столбами, за ними виднелось еще одно большое светлое помещение с металлическими дверьми на другой стороне. Бертон сразу сообразил, что они ведут в маленькие комнаты, непрозрачные стекла которых он видел, только спустившись на этаж. А еще то помещение разделялось поперек опять же матовыми стеклами, охватывая в получившееся пространство по три двери. Частный детектив был уверен, что эти стекла могут убираться, как бы утопая в полу.
Ведьмак лишь вновь поторопил Леброна, ступая на ступеньки, ведущие на второй этаж, если его можно было так называть под землей (Бертон не был уверен, что этаж, на котором он очутился, являлся последним). Наверху располагалось практически идентичное нижнему помещение, тоже с колоннами и со стеклами, выводящими в ту же самую комнату с дверьми, однако теперь это был вид сверху.
У одного из широких окон стояло два человека в халатах. Перед ними располагался широкий пульт, похожий на панель управления в самолете, где некоторые элементы были сенсорными. Посреди пульта находился джойстик с непонятными кнопками на нем. Люди в халатах повернулись к вошедшим, а когда Ведьмак молча им кивнул, снова вернулись к пульту.
— Зачем я здесь? — не выдержал Бертон. Он и не знал, что думать, понимая лишь, что пытать его не собираются. Пока.
— Сейчас увидишь, — усмехнулся в ответ Ведьмак.
Носители халата водрузили на глаза подобие очков виртуальной реальности, после чего один из них на сенсорном экране пальцем передвинул ползунок, и свет в помещении за стеклом потускнел. Следующими действиями они открыли две двери напротив. Сначала ничего не происходило, но когда человек в халате еще что-то нажал, в комнатах вдруг зажегся яркий свет, способный ослепить любого, кто бы там ни находился. Послышались вопли и из обеих камер выбежали два человека, двери за ними тут же закрыли, а свет внутри погас.
У Бертона отвисла челюсть. Они и правда здесь проводят опыты над людьми, держат их взаперти и ставят ужасные эксперименты. «Но зачем я здесь? — судорожно подумал он. — Они пытаются меня запугать? Да я уже от страха еле на ногах стою!»
— Смотри внимательней, — сказал ему Ведьмак, и Леброну не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться.
Один из людей в халатах ухватился за джойстик, и тут Бертон увидел, как под стеклом из перекрытия между этажами появилось нечто невообразимое. Это было похоже на какое-то артиллерийское орудие с тремя стволами разного калибра. Не успел он хоть что-то спросить или даже удивиться, как прозвучал выстрел. Один из двух людей рухнул, как подкошенный, Леброн заметил, что выстрел угодил ему прямо в грудь.
— Что вы делаете?! — ужаснулся Бертон. Он отошел — отпрыгнул! — от окна, словно боясь, что выстрел достигнет и его.
— Смотри, — спокойно сказал Ведьмак. Леброн не желал видеть, как подстрелят и второго, только затем, чтобы напугать его. «Да они же все тут сумасшедшие!»
— Я все расскажу! — закричал он. — Не делайте этого! Я расскажу все, что вы пожелаете! Всю правду!
— Смотри, — повторил незлобно, но с нажимом седовласый.
Бертон на негнущихся ногах подошел к стеклу и чуть снова не отскочил в ужасе. Человек, которого только что подстрелили прямо в грудь, уже вставал на ноги, потирая место, куда угодила пуля, едва обозначенное кровью. Леброн был полицейским, многое повидал, и мог сказать, что бывает, если человеку выстрелить в грудь.
Оба человека стояли неподвижно и злобно всматривались в окно, хотя взгляд их, как казалось Бертону, был направлен не на них, а куда-то в сторону, в участок стекла над турелью. «Куда они смотрят?»
— Они нас не видят, — сказал Ведьмак. «Видимо, я опять думал вслух». — С той стороны лишь зеркало. Смотри еще, — кивнул он.
Прозвучал еще один выстрел, и, несмотря на то, что Леброн знал, что так будет, все равно вздрогнул. На этот раз рухнул второй, пуля угодила ему в то же самое место, что и первому. Прошла минута, потом еще одна, но человек так и не поднялся.
— Что… — запнулся Бертон. — Почему этот не встает? Он какой-то другой?
— Хотите это знать? Тогда сначала вам придется рассказать нам всю правду, что с вами на самом деле произошло, и чем подробней, тем лучше.
— Да я готов был все выложить, как только вы постучали в дверь. Не обязательно было…
— Обязательно, — перебил его Ведьмак. — А теперь мы пойдем к Камиогаве, а то она, небось, заждалась.
Люди в халатах так и не вымолвили ни слова, когда они вышли из помещения. Им пришлось проделать весь путь обратно по запутанному лабиринту к самому лифту, на котором они сразу поднялись на этаж с офисом. Только на этот раз офис оказался забит даже больше, чем наполовину. Представления Бертона о гаме, какой здесь царил бы при большем количестве народа, воплотились в реальность. Шум голосов, хождения работников по проходам, работы компьютеров и звонков телефонов выливался в разрозненную какофонию, не позволяя уловить каждый звук в отдельности.
Бертон почти не обратил на все это внимание. Его голова была забита пустотой, когда как обычно там его собственный голос, по большей части задающий насущные вопросы, но этот голос молчал, потому что боялся получить ответы. Что бы ни нафантазировал Бертон, ни одна мысль не могла показаться ему более-менее реалистичной.
Частный детектив шел практически на автомате, и очнулся, лишь поняв, что стоит у все той же крепкой двери из красного дерева, а Ведьмак уже стучит кулаком. Послышался дребезжащий звон, и седовласый открыл в дверь, пропуская вперед Бертона.
Леброн рухнул в кресло, едва получив позволения, и заговорил, даже не дождавшись вопросов. Он рассказал все, начиная с того дня, когда утром вместе с остальными прохожими наткнулся на труп странно одетого мужчины, и заканчивая пересказом событий в больнице, который мало чем отличался от первого, кроме как заверения Бертона, что он видел, как того мнимого агента ФБР все же поразило несколько пуль.
— Значит, вы, получается, спасли Джона? — переспросила Камиогава, когда он закончил излагать все как на духу. Бертон замялся:
— Ну, наверно. Но и он меня спас, когда бросил в того человека в шляпе нож.
— А он ничего ни о вас, ни о ноже не говорил, — задумчиво проговорила она и вздохнула. — Так вы говорите, что кровь на том ноже принадлежит напавшему на Джона человеку? Вы уверены?
— Да. А еще тому, кто напал на меня на парковке. Я и пулю выковырял из стены.
Бертон вспомнил, как косились на него люди, случайно заглядывающие в переулок и видя там странного человека, изучающего стены возле помойки. Возможно, Леброн и тогда что-то бормотал себе под нос, высказывая мысли вслух, но из-за сосредоточенности даже не замечая этого.
— Пулю? Она у вас? Потому что в ваших вещах мы ее не нашли.
— Полиция ее тоже не нашла. Она была в том же пакете, что и нож, и вероятно, выпала, когда я его разорвал, чтобы достать оружие, которым хоть как-то смог бы защититься от нападавших, патроны-то кончились. Вообще, я слышал два выстрела, но вторую пулю так и не нашел, может, она попала в того человека.
Человека ли? Бертон уже не был так в этом уверен. «Может, мне тогда и правда не померещилось в темноте, и я действительно не промазал первым выстрелом?» Он уже и не знал, что ему думать: пришельцы, мутанты, монстры, жертвы экспериментов — кто эти «люди», которых не берут пули? «Может, они как Горцы, — бессмертные воины, которых можно убить, лишь отрубив голову? Но ведь второго в той комнате убили простым выстрелом». Словно вспышка, в его голове сложилась. Нож, пуля — они были сделаны из амбисидиана, как, вероятно, и меч Джона, если судить по цвету клинка. Вот слабость тех… существ. «Ну, хоть один вопрос нашел ответ».
Судя по всему, неожиданное озарение не осталось незамеченным:
— В чем дело? — поинтересовалась Камиогава.
— А, мне просто кажется, я понял, почему у Джона все оружие было из амбисидиана.
— Ах да, насчет этого. Что ж, думаю, после всего, через что вы прошли, у вас не так уж много выбора. Я могу рассказать вам все о том, с чем вы столкнулись, если хотите. А если желаете, можете остаться в неведении, но в обоих случаях вам придется подписать кое-какие бумаги. — Она открыла ящичек стола и достала оттуда не очень толстую кипу документов. — Сначала подпишите, а потом сделайте выбор.
— А что в них?
— Вы уже видели свою палату в больнице?
— Да.
— Если вы кому-либо за пределами организации расскажете правду о том, что с вами произошло, то ту палату вы будете видеть каждый день до конца жизни.
До конца жизни. Бертон и дня бы не желал там проводить. Будь он и правда сумасшедшим, ему может, эта идея не показалась бы такой ужасной, но он ведь, как оказалось, вполне здоров, это лишь мир сошел с ума. Что чувствует человек, психически здоровый, запертый в больнице для умалишенных? Бертон знал ответ уже как несколько часов, и это был ответ, вопрос к которому он не задавал.
Он не глядя подписал бумаги, понадеявшись на авось. Слишком часто в последнее время он так поступал. А может, всегда? Трудно уследить за собой, когда следишь за другими.
Небрежно убрав подписанные бумаги обратно в стол, Камиогава неспешно начала свой рассказ, и по мере появления новых подробностей, Бертон все больше сомневался в рассудке этой женщины, хотя все же понимал, что все ее слова — чистая, но крайне неприятная правда, пусть и не вся, ведь он не член организации, а значит, обо всем ему знать не положено.
Он слушал о Тенях, и волосы на загривке у него вставали дыбом; от мысли, что они могу вселиться в него, глаза его чуть не вылезли из орбит; зато более-менее успокоило знание о слабостях эти существ: яркий свет и, главное, амбисидиан, точнее, сплав золота и серебра, которые и по отдельности действуют не хуже. Больше всего Бертона поразило, что причиной появления Теней была Великая Мировая Катастрофа, после которой по всему миру открылись порталы, связывающие этот мир с другим.
Вдруг телефон на столе главы филиала организации зазвонил, и Камиогава, резко оборвав рассказ, взяла трубку. Секунд через десять она, быстро вздохнув, сказала, что свободна и пусть поднимаются, после чего отключилась. Добавив еще пару пояснений и уточнив, все ли Бертон понял — на что он машинально кивнул, даже не задумавшись, — по-деловому попрощалась с ним, на что Леброн пробормотал нечто невразумительное.
Из кабинета он вышел со смешанными чувствами, в которых в основном преобладали страх, шок и тревога. А еще он корил себя за то, что выбрал первый вариант, а не второй. Пусть он и не удовлетворил бы свою любознательность, зато спал бы ночью крепче. Теперь же ночь представлялась ему в ином свете; пусть эта Камиогава и уверяла, что за стенами территории организации и больницы абсолютно безопасно, ночь от этого не становилась менее темной.
Бертон очень не хотел возвращаться в свою палату, он даже был готов оставить там свои вещи, только бы вновь не переступать порог той комнаты, но больница и правда была единственным местом, где он мог бы находиться, потому что территория организация являлась секретным объектом, а в больнице находились врачи, которые должны были следить за состоянием его здоровья.