И тут настроение резко портится. Как бы история ни начиналась, закончится она плохо — это суровая правда войны. Все, чего мы хотим, оборачивается бедой. Нет, я вовсе не на седьмом небе от счастья: все внутри — и желудок и мозг — сжимается от спазмов.
— Меня сейчас вырвет, — говорю я.
— Вряд ли, — возражает Элис.
— Но мне правда тошно.
— Не преувеличивай.
Она говорит так, словно знает какой-то секрет, но не собирается открывать его мне — не здесь и не сейчас. «Ну и пусть», — внезапно соглашаюсь я. Побуду покладистым для разнообразия. Я действительно чувствую себя странно, но доверяю Элис. Что, конечно, махровая глупость, даже несмотря на то, что Элис хорошенькая, вкусно готовит и умеет настоять на своем.
Она накормила меня чиоппино — рыба, моллюски, краб и овощи. Объеденье.
— Ты подмешала в еду наркотик?
— Нет, — твердо отвечает она, похлопывает меня по колену, отстегивает ремень безопасности и пересаживается вперед, чтобы поговорить с водителем.
Потом возвращается на заднее сиденье и спрашивает:
— Джо послал тебя на Землю с чужими документами, но в суматохе никто этого не заметил, верно?
— Нас особо не проверяли. Задача была вернуть домой всех.
— Джо говорил, начальству понадобится несколько дней, чтобы увязать ваши истории друг с другом. Но потом они непременно захотят найти вас и изолировать. Вот почему он советовал остерегаться СНЗВ.
— Верно.
— Поэтому Джо и не пришел сам. Только дурак складывает все яйца в одну корзину. Он прислал меня. И — нет, я не подсыпала тебе наркотиков. Но ты принял полную дозу биодобавок и витаминов.
— Значит, меня тошнит от них?
— Да не тошнит тебя! — раздражается Элис.
Я испытываю ее терпение, растягиваю его как резинку. Оно оказывается таким тонким, что аж просвечивает. Я тоже могу быть терпеливым или нетерпеливым — по ситуации.
Черт, я в самом деле под кайфом, парю, как в невесомости…
Но спустя миг дурман проходит.
Мой разум чист как стекло.
— Что, черт возьми, тут произошло?
— Вот ты мне и расскажешь. Но позже. Мы будем у цели всего через час.
— А куда мы едем?
— В тихое, безопасное и уединенное место. Джо постарается успеть туда раньше нас.
— Мы с ним оба спаслись. Оба улетели с Марса.
— Я знаю.
— А они хотели перебить нас — всех до единого.
— Так и есть.
— Но ты не откроешь мне правду прямо сейчас, да? Будешь ждать, пока сам не догадаюсь или кто-то мне не расскажет?
— Потерпи. Уже скоро, Винни, — кивает она.
Перед тем как нас намазали космолином, орбитальное командование пообещало тем, кто участвовал в кампании, медали с эмблемой нашей роты. Но то, что творится сейчас у меня в голове — и у других тоже, у Диджея, например, — отодвигает все посулы на второй план.
Меня увозит куда-то красивая, эффектная женщина, которая отменно разбирается в кулинарии и биодобавках, заявляет, что знакома с Джо… и знает, что для меня хорошо, а что плохо.
— И последнее, — говорю я.
— Последнее, — соглашается Элис, наклоняясь вперед и пристально глядя на меня.
Я шепчу очень тихо, чтобы не услышал водитель:
— Я — ценная фигура в этой игре, да?
— Не просто ценная — незаменимая.
Мы шаг за шагом поднимаемся вверх и удаляемся от зала с мертвыми кобольдами, люка и скрывшейся в нем Койл. Боже, у меня сейчас мозг взорвется. Надо отвлечься от мыслей о капитане, ее сестрах и орбитальном командовании.
Подумаю-ка я лучше о кобольдах. Зачем они копают? Может, просто потому, что это их предназначение. Как термиты уничтожают все на своем пути, так и кобольды не успокоятся, пока не превратят штольню в каменную труху.
Мы сворачиваем то влево, то вправо, но неизменно движемся вверх. Проходит около часа, и тут мы замечаем на металлическом потолке и стенах отблески света.
— Это же Мишлен! И Ними! — орет Диджей.
Несмотря на тесноту коридора, мы сбиваемся в кучу и светим друг другу в лицо фонариками. Наши друзья выглядят так, словно их пропустили через мясорубку: от гермоскафов остались одни лохмотья, шлемы пробиты, экраны оторваны. Мишлен прижимает к груди сломанную руку.
Акерли пытается помочь ему, но Мишлен шарахается в сторону и закатывает глаза как испуганная лошадь.
— Где остальные? — спрашиваю я.
Мишлен описывает круг уцелевшей рукой — вверх, вниз, по сторонам — и говорит:
— Дерьмо падало с такой высоты, что мы его даже не учуяли.
— Не приставай к нему, — кривится Ними, — спрашивай лучше меня, пока я соображаю.
— Как жаль, что я не соображаю… — затягивает Мишлен.
Ними мягко прикрывает другу рот ладонью, Мишлен сползает по стенке и опускает голову.
— Расскажи про Койл, — прошу я.
— Перед смертью этот корейский генерал, Квак, дал ей последние указания. Я думаю, затем они все сюда и пришли.
— Долбаные генералы, — бормочет Мишлен.
— Какие указания?
— У сестер в рюкзаках до хрена кассет с отработанной материей. Видать, на Земле решили, что эта шахта должна взлететь на воздух. Так мне кажется. И Бойцовому Петуху… то есть подполковнику Русту тоже. Поэтому Койл и напала на форов. У несчастных ублюдков не было ни единого шанса.
— Сестры убили их всех?
— Попытались, но некоторые улизнули.
— А что с Тил? Фермерской женушкой?
Ними качает головой.
— Мы с Мишленом вырвались оттуда, и Бойцовый Петух, наверное, тоже. Но самый ужас в другом: внизу разгуливают какие-то существа! Похожи на клубки из соломинок, но бегают очень шустро.
— Мы их тоже видели. Это кобольды, — объясняет Бром.
— Они заполонили весь туннель, как раз когда Койл поставила форов к стенке — казнила их, чувак! Садистка чертова…
— Койл вроде как приказ такой получила, — вклинивается Мишлен, — но выражение лица у нее было охренеть какое странное…
— И де Гузман, значит, со своей «газонокосилкой»… — Ними пытается сглотнуть, но у него ничего не выходит.
Он поглаживает шею рукой, словно пытаясь протолкнуть слюну вниз. Чудо, что Ними вообще в состоянии говорить.
— А потом нас снова затолкали в большой зал, и туда нагрянули эти странные существа из соломинок, стекались буквально со всех сторон, клянусь, это правда…
— Чистая правда, — поддакивает Мишлен, поднимая глаза.
— Сестры убрали «газонокосилку» и повели нас в другой коридор, в котором полно огромных сверкающих кристаллов, и начали минировать его, вытаскивали взрывчатку из рюкзаков как герл-скауты печенье… И тут кристаллы как почернеют! Стены будто превратились в черное стекло, и на них выросли шипы. И эти шипы схватили Магсайсай и Сенизу, порвали им гермоскафы и… боже мой!
— Помогите встать, — просит Мишлен.
— Они обе стали черными и блестящими, как статуи, — заканчивает Ними.
Диджей переглядывается со мной, и мы поднимаем Мишлена на ноги.
— Проклятие медузы. — Я жалею о своих словах, едва они успевают сорваться с языка.
У Акерли и Брома такой вид, словно они готовы бежать куда глаза глядят.
— Мы не видели, чем все кончилось, — говорит Ними, — но шипы намертво пригвоздили сестер к стенам…
— Твердые и блестящие, а внутри светлячки! — подхватывает Мишлен. — Они типа так защищаются!
— Кто защищается? От кого? — недоумевает Бром.
Пора вернуться к насущным проблемам.
— Где они сейчас? — спрашиваю я.
— До всей этой неразберихи Койл собиралась спуститься в самый низ шахты. Старик фор назвал это место Церковью. Сестры пытали его. Он отказывался говорить, но Рейф…
Мишлен в ужасе закатывает глаза и со всей дури молотит здоровой рукой о стену, того и гляди заработает второй перелом.
— Держи его, Бром, — приказываю я.
— Он ранен, дружище. Мы должны вывести его на поверхность, прочь от этой пещеры. — В глазах Брома застыла мольба.
— Снаружи нас кое-кто поджидает, забыл, что ли? — холодно одергивает его Акерли. — Сестры до сих пор держат в плену хороших космодесантников?
— Я уже запутался, кто хороший, а кто плохой, — отвечает Ними. — Мы испугались и убежали, а Казах с Ви-Дефом остались помогать Бойцовому Петуху — Койл на нем живого места не оставила. Избила до полусмерти за то, что он усомнился в приказах Квака. А потом кореец умер — испустил дух. До последнего нес всякую ахинею про древние спутники и пыль… Помяни мое слово, нам уже не спастись! Никому из нас!
— Кто здесь главный? — истерит Мишлен. — Я не буду подчиняться психу, нет уж, увольте!
— Диджей, отведи нас к Санке. Немедленно, — прошу я, и Диджей тут же приободряется.
— Хорошо! — он поворачивается к остальным. — Ребята, за мной! К южным воротам! Пакуем чемоданы и отправляемся домой.
Мне не хочется спорить. Отправляемся или нет — это еще большой вопрос, но звучит ободряюще.
Диджей шагает впереди куда увереннее и веселее, чем прежде, и не забывает попутно изучать выемки на стенах, считывать с них информацию. Пыль и сглаженные углы говорят о том, что мы идем по старым туннелям, и в этом есть что-то успокаивающее. Наши ботинки добавляют новые отпечатки к запутанной веренице следов на полу.
Диджей оборачивается ко мне и шепчет:
— Эта пыль здорово дает по мозгам… Крепкий чаек, да? У меня от нее глюки начинаются, а у тебя?
Я отмалчиваюсь. Нервы натянуты как струна. Лучше умереть в Красной пустыне, чем увидеть космодесантников-предателей или черные шипы. Сейчас я не в состоянии ничего анализировать… Но в моей голове действительно рождается что-то новое…
Свежее и неизведанное.
И тут — я едва не помираю со страху! — впереди словно призрак вырастает Такахаши Фуджимори.
Свет наших тускнеющих фонариков кидает оранжевые отблески на его лицо. С ним Бродски и Берингер. Поверьте, космодесантники умеют визжать как девчонки.
А потом мы замолкаем, пытаемся отдышаться и прийти в себя. Мы чуть было не переубивали друг друга!
— Где вы были, ребята? — спрашивает Тек.
— Мы организованно отступаем к южным воротам, — докладывает Акерли. — Уносим ноги из этой вонючей дыры, мастер-сержант.
— За мной! — командует Тек. — Я приведу вас к Санке. Видели где-нибудь следы Койл и ее отряда?
— Сестры спустились на нижние уровни, — отвечаю я. — Хотят взорвать пещеру к чертям собачьим. Тек, мы понятия не имеем, что происходит!
— Ага. Нас послали за тобой. А потом нужно найти Койл и сестер, выяснить, что они, на хрен, задумали, и сделать им последнее предупреждение: мол, мы собираемся в южном гараже, берем машины и оружие и идем на прорыв, — Тек выбрасывает руки вперед, мысленно пробиваясь сквозь боевые порядки антагов. — Снаружи разыгралась сильная буря.
— Я видел ее из смотровой башни, — подхватывает Берингер. — Буря нам на руку. Прикроет нас.
— Блестящая идея, — Ними сердито теребит обрывки гермоскафа. — Сунуться наверх вслепую и в одних пижамах.
— Ну, на орбите тоже не дураки сидят. Будем надеяться, они придумают, как отвлечь врага.
— Надеяться? — переспрашивает Бром.
— Дурдом какой-то, — вздыхает Берингер.
— Да что ты говоришь? — язвит Мишлен.
Спустя десять минут мы оказываемся на небольшой площадке возле входа в южный гараж, где сидят на корточках Джо и сын де Грута, Рейф. Юный фор остался без гермоскафа, а его лицо разукрашено синяками, но в остальном он в порядке.
Джо поднимается и с кислой миной ведет нас в гараж. Де Грут и еще два фора грузят Бойцового Петуха на носилки и затаскивают его в «Чести».
— Руст уже не жилец, — говорит Джо, так чтобы подполковник не услышал. — Какие у тебя новости?
Я докладываю ему обо всем, что узнал. Когда я заканчиваю рассказ, из транспортного шлюза возвращается Казах. Он приветствует нас с Теком, мы обнимаемся и хлопаем друг друга по спине. Спустя миг с сантиментами покончено. Поразительно: Казах пережил не меньше нашего, а с виду свежий как огурчик.
Погрузив Бойцового Петуха в машину, Рейф возвращается к отцу. Оба смотрят на нас с усталостью и отвращением. Де Грут выглядит так, словно его крысы пожевали, лицо опухло до неузнаваемости, но спина по-прежнему прямая, а взгляд дерзкий.
Джо подводит итоги:
— Койл и ее команда исполняют особые приказы. Форов придется взять с собой.
— Кто-то наврал с три короба. Интересно, кто? — спрашиваю я.
Джо пропускает вопрос мимо ушей.
— Кто-нибудь видел остатки нашего отряда?
— Нет.
— А фермерскую женушку?
— Не-а, — отвечаю я.
— Она теперь на стороне штольни, — говорит Рейф, но прежде чем мы успеваем спросить, что он имеет в виду, пол начинает ходить ходуном.
Стены трясутся, с потолка осыпается пыль.
— Снизу? — спрашивает Казах.
— Сверху, — отвечает Тек. — Нас бомбят.
— Антаги готовятся к штурму.
— Штурма не будет, — вмешивается де Грут. — Вы что, ослепли? Не видите, кто у вас за спиной?
Джо велит Казаху осмотреть гараж и подготовить все для прорыва. Потом выбирает еще четверых и дает им особое задание.
— Диджей, ты помнишь карту?
— Думаю, да.
— Веди нас обратно к люку. Найдем Койл и попытаемся уговорить ее уйти вместе с нами.
Потом Джо добавляет шепотом, чтобы Рейф и де Грут не слышали:
— Мутная какая-то история про кобольдов. Могло быть так, что форы запустили в пещеру муравьишек, а потом сами же за это и поплатились?
— Вряд ли, — качаю головой я.
Джо обдумывает мой ответ.
— Тогда выходит, что колонисты говорят правду. Про Койл, ее особые приказы и Квака.
— Я уже ничему не удивляюсь, — хочу сказать я, но тут в гараж вбегает запыхавшийся Диджей.
— Нашел! — докладывает он. — Под люком шахта, звездец какая узкая, явно не рассчитана на людей. И как только сестры туда протиснулись?
Рейф выходит вперед:
— Она для Церкви, не для нас.
Джо кивком благодарит его за пояснение и дает сигнал выступать.
Диджей ведет меня и еще пятерых к люку и снимает крышку.
Да тут и правда тесно! Шахта от силы два метра шириной, а ступени узкие и очень крутые. Придется ползти по-змеиному.
— Если сидеть там внизу много лет, можно превратиться в Голлума. Помните, какой он был сальный и склизкий? И глаза как плошки.
Я как раз трогаю монету у себя в кармане, но после слов Диджея отдергиваю руку.
Джо по горло сыт его нервной болтовней.
— Закрой хлебальник! — рявкает он. — Спускаемся, находим Койл, наших ребят, Тил и выживших форов. На этом все!
Мы один за другим ныряем в шахту. Я вызываюсь идти первым.
— Разработай для нас эту дырочку, — гогочет Диджей.
Сверху доносятся разговоры и возня, четверо космодесантников следуют за мной, двое остаются прикрывать нас с тыла и ждать сигнала, что спуск прошел успешно.
Лучи фонариков мигают и дрожат.
Краем глаза я замечаю ухмыляющееся лицо Тека. В этом освещении оно похоже на раскрашенную деревянную маску.
Спуститься еще на пару метров. Нервы и так на взводе, а эта узкая нора — последняя капля. Добивает меня.
В Хоторне мы проводили учения в горной шахте — начальство предвидело, что нам, возможно, придется погрузиться в недра Красной планеты. Старый рудник, в котором добывали серебро и бирюзу, вызывал у нас благоговение — аж до мурашек пробирало. Мы были там вдесятером, спустились под землю почти на полкилометра, а инструктор — пятидесятилетний мужик по фамилии Маркес — учил нас сохранять спокойствие под этой чудовищной толщей камня.
— Над вами сейчас целая гора, мать ее растак, — любезно сообщал он. — Посмотрите на эти подпорки и крепи. Как вы думаете, в Неваде водятся термиты? Разумеется! Жрут дерево, только давай. И до этих крепей они, скорее всего, тоже добрались. Да еще вскрыша постоянно проседает… Плюс сейсмическая активность… Ну как ощущения?
Мы пробирались вперед согнувшись в три погибели или ползком, а Маркес тем временем объяснял, как вести огонь в замкнутом пространстве — он научился этому у парня, который научился у парня, который выкуривал вьетконговцев из «паучьих нор», а тот перенял опыт у парня, который занимался тем же в Корее, а тот у парня, который прочесывал со своим доберманом пещеры на Окинаве.
Как же меня воротит от этой чертовой дыры.
Не хочу даже вспоминать, каково нам пришлось тогда, мне сейчас и так хреново: фильтры забиты, пот льет в три ручья и капает с кромки шлема, да еще и нога Джо то и дело срывается и бьет меня по шее. Того и гляди разорвет гермоскаф. Представляю картину: мы наконец-то свалили из этой долбаной штольни, и стоя на поверхности Марса, я слышу, как воздух с шипением вырывается из моего костюма.
Кстати, откуда здесь воздух? Кто установил диффузоры, распределяющие его по всей пещере? Форы? Скорее уж кобольды, они больше смыслят в инженерии. Черт, опять на ум приходит серебряный рудник в Хоторне. Ходили слухи, что из горы поднимаются ядовитые серные испарения, и если спуститься слишком глубоко, то есть риск задохнуться — так, по крайней мере, утверждал наш инструктор — мудозвон, садюга вонючий! — якобы это закрытая зона, но кто знает, может, мы уже пересекли черту?
— Ну что, ребятки, слышите знакомый запашок? — интересовался он. — Когда вы пердите, небось так же воняет?
Маркес делал все, чтобы мы завалили тренинг, но обещанная прибавка к жалованью в конце концов перевесила клаустрофобию и вонь пердящей горы.
Мы с Джо и еще восемью ребятами к тому времени уже прошли семь кругов ада. Только двое из наших облажались, порадовав тем самым инструктора. Не справились с тренировкой в бассейне, моделирующей условия невесомости. Оказалось, что Маркес раздал всем дырявые гермоскафы. Помню, мы тогда бурчали: «Что за глупость, откуда на Марсе столько воды?» Смешно, несправедливо! Но тем не менее я выстоял в шахте и не ударился в панику, когда тонул в бассейне, и Джо с шестью другими космодесантниками тоже. Как, кстати, их звали? Память совсем ни к черту стала, может, мне все-таки не хватает кислорода?
— Закрытая зона, — доносится до меня сверху.
Джо так и не извинился за пинки по шее, и я зол на него, хотя мои собственные ноги тоже то и дело соскальзывают с этих нечеловеческих ступеней.
— Чертова закрытая зона, — соглашаюсь я и тут же бьюсь коленом о камень.
Одной потенциальной дырой в костюме больше. Надо будет хорошенько осмотреть свой гермоскаф, надеюсь, у кого-нибудь из ребят найдутся подходящие заплатки.
— Даже не заикайся про тот проклятый рудник, — заявляет Джо.
Забавно, как сходятся наши мысли.
— Я его просто ненавидел. А ты?
Я пытаюсь дотянуться мыском до очередной ступени, но подо мной лишь пустота.
— А я обожал. Гора выталкивает тебя наружу как гигантская каменная вагина — это ж прямо второе рождение! И здесь то же самое.
Джо фыркает. Ничего, будет знать, как дубасить меня ногами. Спуск продолжается. Если у люка сверху сейчас окажется антаг, пары болтов хватит, чтобы поджарить нас как…
Что-то чуть слышно пружинит и трещит у меня под ногой — камень или пластик, не металл. Знакомый звук — я даже догадываюсь, что может его издавать. Направляю фонарик вниз, между ног, его свет отражается в чем-то, похожем на стеклянный объектив. Не глаз, живой и влажный, а камера, круглая и блестящая.
Я задерживаю дыхание.
Они следят за нами.
А потом странное существо исчезает. Винтовая лестница подо мной просматривается на несколько метров, и она абсолютно пуста, но я застываю как вкопанный. Над моей головой нависают скрюченные ноги Джо, он матерится.
— Что такое? — орет он.
— Передай Диджею, я только что наступил на Голлума!
Мой мозг все еще переваривает информацию. Надеюсь, ангел все записал, и я смогу прокрутить ребятам видео, когда мы закончим спуск. Внизу — черная пустота, нога ищет очередную ступеньку, но не находит опоры.
— Кажется, мы достигли дна, — говорю я.
— Ну так шевели булками, — отзывается Джо.
Я следую его совету и оказываюсь посреди необъятного мрака. Вокруг — благословенная безбрежная тьма. Я зажигаю фонарик на шлеме.
— Вперед, — командует Джо.
Я с радостью подчиняюсь. Какое облегчение — выбраться из тесной шахты! Но у меня в голове снова возникает это странное новое ощущение. Все хорошо, все так, как должно быть, и теперь я легко отыщу дорогу. Проблема в том, что я все меньше и меньше понимаю, кто я и с кем пришел сюда. Я пытаюсь сосредоточиться, вслушиваюсь в шаги друзей у меня за спиной. Бесполезно. Их больше нет рядом. Может, они пошли в другую сторону.
Да и пожалуйста.
Крепкий чаек.
Вокруг меня непроглядная тьма, но я выключаю фонарик на шлеме и ощупью продвигаюсь по пещере. Мои пальцы исследуют выемки на стенах, обшаривают все вмятины и выпуклости и находят в них своеобразный ритм.