— Возле южных ворот все чисто, — докладывает Акерли.
Диджей открыл шлюз и впустил всех, кому удалось обогнуть великанье плечо целыми и невредимыми.
— Ребят накрыло второй волной игл до того, как они успели добежать до ворот. Мы потеряли все «тонки» кроме двух, а также «трандл» — он не поместился в шлюз. «Чести» мы затащили-таки в гараж, но его здорово потрепало.
— Сколько бойцов спаслось? — спрашивает Джо.
Акерли опускает глаза.
— Тринадцать.
Джо беззвучно шевелит губами. Поворачивается к нам с Теком.
— Нужно посчитать, сколько наших еще могут держать в руках оружие, и привести в порядок огневые расчеты, — говорит он, — а потом поищем капитана Койл и форов.
Акерли приводит нас к южным воротам. Тринадцать спасшихся космодесантников представляют самые разные расы, религии и слои общества, но все до единого вымотаны, доведены до предела. И все до единого прекрасны. Шесть капралов, три сержанта, уорент-офицер пятого ранга с орлиными глазами, окруженными сеткой морщин, еще один майор, сурового вида первый сержант и капитан, до того избитый и пришибленный, что от него вряд ли будет толк.
Кроме того, мы заполучили две «газонокосилки», шесть тяжелых болтометов, кассеты с отработанной материей — целых восемь ящиков, — и кинетические снаряды всех сортов. Плюс «Чести», он же «генерал Пуллер», — длинная и узкая платформа буро-красного цвета, водруженная на восемь высоких колес и оборудованная четырьмя пушками «Эгида-7» и стреляющей болтами трехрельсовой баллистой. Последняя — весьма грозное оружие, но заряжена лишь на десять процентов.
Джо спрашивает, у кого из бойцов кислорода и воды хватит больше чем на несколько минут. Руку поднимают только двое. Мы раздаем фильтры и канистры, найденные в машинах, в том числе в автобусах форов. Спасенные космодесантники не говорят ни слова — пытаются прийти в себя от потрясения. После боя на нас частенько нападает ступор. Во время битвы думать некогда, адреналин и тому подобное дерьмище гонит нас вперед, и мы несемся как оголтелые, доказывая себе, что мы по-прежнему космодесантники с железными яйцами, а не порченый товар.
Привести нас в чувство — та еще задача. Джо подзывает уорент-офицера Вильгельмину Бродски — она стреляный воробей, а ее лицо словно вырезано из тика — и приказывает ей разделить нас на две огневых команды. Тек помогает раздавать оружие. На всех не хватает, но ничего, перебьемся как-нибудь.
— Будем обороняться тем, что есть, — говорит Джо, — большая часть отряда останется тут. Отдохнем, почистим фильтры.
Он поворачивается к Теку:
— Выставь троих часовых возле северного гаража. Рация тут внизу работает через пень колоду, так что бери тех, кто пошустрее. Винни, возьми еще троих. Проверь эту хрень насчет восточных ворот.
Диджей заявляет, что он научился ориентироваться в системе коридоров. Я интересуюсь, каким образом.
— Панель управления в смотровой башне разболтала мне пару секретов, — отвечает он.
В той самой смотровой, где мы с Тил впервые заметили форов.
— Убивал время, пока вы резвились снаружи. Какой-то мертвый чувак оставил зашифрованную карту, ну я и разглядывал картинки.
— Передал на спутник?
— He-а. Просто смотрел. Я же говорил: со спутниковой связью засада.
— Значит, ангел записал их?
— Сколько успел. А потом панель сдохла — экраны разом погасли. Все картинки сохранены вот здесь, — Диджей стучит пальцем по макушке, но имеет в виду не ангела, а свой мозг.
Помнится, Тил сболтнула при мне, что раскопки велись и после того, как хобо вырвался на свободу и штольню закрыли. Наверное, не стоит говорить про это Диджею. Зачем морочить людям головы рассказами о том, чего я не видел своими глазами и чего не понимаю сам?
— Так восточные ворота открыты? Приняли гостей? — спрашиваю я.
— Может, форы с алжирцами и заварили двери, но в компьютере такой инфы нет, — отвечает Диджей. — Карта говорит, что надо идти полкилометра в ту сторону, — он машет рукой вправо, — и спуститься на пятьдесят метров. Там, на нижних уровнях, велись основные работы. Очевидно, тот вход предназначался для тяжелой техники. А может, для вывоза руды.
— Кто-нибудь входил или выходил через эти ворота?
— Я спрашивал у панели управления. Как только не формулировал запросы. Но она молчит.
— По пути к воротам нет препятствий? Затопленных коридоров или завалов?
— Наверное, нет.
— Если антаги ворвутся в пещеру через северные ворота, компьютер доложит об этом?
Диджей пожимает плечами.
— Не факт. Он очень старый, на ладан дышит.
— Часовые, — напоминаю я.
Бродски все еще занята делением нас на огневые команды. Тек помогает ей раздавать новое оружие.
— Да, — говорит Джо, — Диджей, объясни ребятам, как дойти до северных ворот.
Диджей старается изо всех сил.
Джо посылает в северный гараж Берингера, Стенвика и еще не оправившегося от шока капитана Виктора Галлегоса, потом прислоняется к стене и закуривает воображаемую сигарету. Эта нелепая пантомима продолжается несколько минут, затем он выпрямляется и гасит невидимый бычок о камень. Я и не знал, что он курит.
— Ну, Винни… пойдем глянем, что к чему?
Я веду Джо в южную башню. Как и докладывал Диджей, панель управления не подает признаков жизни, поэтому мы достаем перископ. Картина ясна. Антаги остановились за километр от штольни, окружив ее плотным кольцом, черные головы их «гусениц» поблескивают во тьме словно гигантские бусины, за ними виднеются темно-серые платформы, озаряемые время от времени тусклыми вспышками света. Они заряжены, огневые расчеты готовы к бою. Целая дивизия, насколько мы разбираемся в боевом порядке антагов. По меньшей мере пять пехотных бригад и больше сотни «гусениц», шесть передвижных орудийных батальонов — и это только ближнее кольцо.
Они не стали выставлять посты у ворот, а рассредоточились по всему периметру. Не стреляют. Ждут. Сотрут нас в порошок в первой же попытке выйти из окружения.
Не прячутся. Уверены в своем превосходстве.
Самодовольные ублюдки.
Джо корчит кислую мину и водворяет перископ на место.
— Антаги могли бы взять шахту за час, — бормочет он, — чего ждут, уроды долбаные?
— Приказа? — предполагаю я. — Нам без тактических установок даже чихнуть нельзя, может, у них та же беда?
— Нет, они играют с нами в кошки-мышки.
Джо нервно сцепляет пальцы. Вполне возможно, он не спал с самого приземления.
— Возьми Диджея, Брома и Акерли и разведай обстановку у восточных ворот, — говорит Джо, — проверь, цел ли замок и нет ли следов второго отряда форов — машин, припасов и так далее. Смотри по ситуации. Разведывай местность, хватай все ценное, дополняй карту Диджея и возвращайся поскорее.
— А если наткнемся на форов, что делать?
— Постараться, чтобы тебя не убили. — Веки Джо тяжелеют. — Скажи им правду — если мы не объединимся, то погибнем здесь.
Мы возвращаемся к южным воротам. Тек замечает состояние Джо, обнимает его за плечи, косится на меня и уводит его.
— Вам нужно отдохнуть, сэр. Хоть пять минут.
Жесть.
— Акерли, Бром, Диджей, ко мне! — командую я.
Ребенком я обожал сказки про муравьиные фермы — истории про то, как кучка ничем не примечательных людей оказывалась оторванной от мира — на необитаемом острове, перевернувшемся океанском лайнере или космическом корабле. Неважно где. Оказавшись взаперти, люди начинали вести себя как муравьи на ферме — рыли ходы от одной стеклянной стенки до другой, разыгрывали свои маленькие драмы, бегали по протоптанным дорожкам, врезались друг в друга и тому подобное. Меня приводило в восторг, как быстро все они теряли интерес к внешнему миру. Большинство обитателей фермы, чем бы она ни была, хоть детской игрушкой, не могли и не хотели подняться над ситуацией, увидеть картину в целом. Непосильная задача. Выше их понимания. Они просто делали то, что получается у нас, людей, лучше всего — заводили друзей и любовников, прихорашивались, хвастались, дрались, болтали и сплетничали. Муравьиная ферма — наша жизнь в миниатюре. Мы понятия не имеем, зачем пришли в этот мир и что нужно делать. Но мы есть, и мы стараемся изо всех сил.
Еще одна причина, почему я не хочу называть антагов муравьишками. Ведь тогда получается, что им удалось каким-то образом улизнуть с фермы, сбежать от своих стеклянных стен, долететь до звезд. И теперь они следят за Солнечной системой, следят за нами, намертво застрявшими в марсианской штольне.
Интересно, что они думают о человечестве? Наверное, жалеют нас, таких отсталых и ограниченных?
ВППОЗ.
Сколько раз говорил себе: не думай, выполняй приказы, делай как учили. Это стеклянные стены, защищающие космодесантников.
Диджей снова ведет нас за собой, доходит до развилки и уверенно поворачивает направо.
— Сюда! — командует он.
Бром и Акерли глядят на меня, а наш проводник беспечно насвистывает. По пещере разносится зловещее эхо. Тоже мне, Том Сойер. Люблю его. Выносит мне мозг.
Через пару минут мы приходим к огороженной перилами шахте, метров семь в ширину. В ее каменных стенах выдолблены крутые ступени, спускающиеся по спирали вниз. Напоминают мне винтовую лестницу, на которой фехтовали Бэзил Рэтбоун и Эррол Флинн[28].
Первая шахта такого типа, встретившаяся нам на пути, и далеко не самая плохая.
Мы спускаемся все ниже, на сотню метров, а может, и глубже. С каждым шагом все заметнее металлические переливы на стенах, отражающие свет наших фонариков. Большие такие кристаллы, вылетело из головы, как называются… Формировались веками, по мере того как остывали осколки спутника…
— Видманштеттова структура, — говорит Элис Харпер, — кристаллы из никеля и железа. Какого они были размера?
Я развожу руки на полметра или около того. Охрененно бугристые, но отполированы до блеска, точно экспонаты на выставке.
— Боже мой, ты видел ядро древнего марсианского спутника! Ты шел прямо через него!
— Ага.
Голова раскалывается от боли, шея затекла, я устал рассказывать и нарочно тяну время:
— Мне надо выпить таблетки.
— Пей, — пожимает плечами Элис.
Она поглядывает на телефон, словно ждет звонка.
Для смягчения отходняка после космолина нам полагаются особые биодобавки. Я специально не принимал эти таблетки последние несколько часов, потому что иногда от них здорово проносит. Гламурная сторона жизни космонавтов. Я стою в ванной и пялюсь в большое зеркало. Глаза застилает туман, такое чувство, что моя голова оторвалась от тела и парит в воздухе сама по себе. Человек, которого я вижу в зеркале, не вызывает ни симпатии, ни уважения.
Опираюсь руками на раковину. В комнате пиликает телефон. Не мой. Дверь в ванную открыта, и я слышу, как Элис отвечает на звонок и говорит с кем-то тихим голосом. Сжимаю в руке горсть таблеток. Время решать: стать опять человеком, есть как следует, общаться с людьми и обрести постепенно твердую почву под ногами или сдаться на милость космоса у меня в голове.
Что-то происходит. Элис говорит по мобильному очень оживленно, но слов не разобрать. Я глотаю витамины и запиваю их водой из-под крана. Выхожу из ванной. Еда наполняет мой желудок приятной тяжестью, боль в ногах стихает, зрение проясняется. Я чувствую прилив сил.
Элис стоит на ступеньке, ведущей в холл, и как-то странно улыбается.
— Это был Джо. Надо уезжать отсюда.
— Куда?
— Он не сказал, думаю, узнаем в свое время. Собирайся.
— Куда мы поедем?
— Не знаю. Честно.
— А отказаться можно?
Элис, та самая Элис, с которой мы гуляли по рынку, которая приготовила чиоппино и слушала мои рассказы с таким сочувствием и пониманием, смотрит на меня не допускающим возражений взглядом.
— Это ведь Джо.
— А почему он сам не пришел?
— Я не спрашивала! Идем!
Она кидает пузырьки с таблетками в пакет и набирает бутылку воды из-под крана.
У меня закончились вопросы.
— Продолжай рассказывать, — говорит Элис, когда мы заходим в лифт. — Сосредоточься. Нельзя упускать ни одной подробности.
Мы спускаемся по спиральной лестнице и попадаем в комнату, из которой берут начало три туннеля, расходясь в разные стороны точно спицы в колесе. Лампочки не горят. Я делаю знак, чтобы ребята отошли к простенкам — посреди зала мы были бы отличными мишенями.
Но вокруг лишь безмолвие и темнота.
На поверхности ты все время слышишь завывания ветра — призрачно-тихие в ясную погоду и оглушительные во время песчаной бури, но тут, внизу, тишина нарушается лишь едва уловимым звуком нашего дыхания и шарканьем подошв по каменному полу…
Мы включаем фонари на шлемах. Все три туннеля усыпаны зеленой пылью, но только один хранит отпечатки чьих-то ног, в остальных двух зеленый покров не нарушен, не считая нескольких пятнышек и крапинок. Не стану даже ломать голову, откуда они взялись, и так мозги закипают.
Диджей чертит на полу карту. Подносит указательный палец к губам, точно собирается попробовать пыль на вкус, ловит на себе мой взгляд и объясняет:
— Пещера уходит вниз на шестнадцать уровней и заканчивается в районе великаньего пояса. Уровни соединены двадцатью одной шахтой. Большинство этажей было затоплено еще до ухода форов, но сейчас везде сухо. Вода сохранилась только в самом низу, там, где гидроэлектростанция.
Акерли сидит на корточках и разглядывает следы в пыли:
— Нельзя идти туда. Форы наверняка поджидают нас в засаде.
На лице Диджея появляется странное выражение.
— Этот туннель не ведет к воротам. Он начинается вот здесь, — Диджей тычет в середину карты и проводит несколько линий параллельно оси штольни, — и плавно спускается вниз до пересечения с кольцом. И где-то через полкруга соединяется с шахтами, ведущими к большой пещере. Мы сейчас в районе шеи…
— Чего-чего? — переспрашивает Бром.
— Эта скала напоминает плывущего великана, да, мастер-сержант?
Я киваю.
— И сейчас мы спустились в его шею, — продолжает Диджей.
— Ни хрена не понятно, — перебивает Акерли.
— А ты включи фантазию, хоть раз в жизни, — советует Бром.
Акерли морщит лоб.
— А как он плывет? На спине или кролем?
— Над водой только макушка, предплечья и часть шеи, — объясняет Дидждей, — так что на спине, наверное. Одну руку он выбросил вперед — тут северные ворота, а вторую откинул назад — там южные. Да, на спине.
— Черт, и правда как будто рука: локоть оттопырен, а ладонь под водой. Тогда вопрос: а что внизу, в животе?
— Большая пещера. На карте она обозначена как Церковь.
— Церковь — здесь? Какого хрена?
— У форов спроси. Она где-то в желудке.
— А мы не сбились с пути? — спрашиваю я. — Посмотри на пол, тут сто лет никого не было. Не знаю, откуда взялись следы, может, щебенка с потолка обвалилась или еще что, но это явно не отпечатки человеческих ног.
Диджей принимает аргумент, но стоит на своем:
— Провалиться мне на месте, если этот туннель не ведет к воротам.
— На той карте, что ты видел наверху, коридоры были выделены синим и красным? — спрашиваю я.
— Да. Чем глубже, тем меньше синего. А вокруг Церкви вообще красным-красно.
— В желудке, значит, — уточняет Бром.
— Марсианские кишки, — вздыхает Акерли. — Все, приехали. Ребята, мы увязли в дерьме по самые гланды.
— Тил приняла разноцветные пометки за доказательство того, что раскопки не прекращались даже после закрытия штольни, — говорю я.
— Какая-такая Тил? — интересуется Бром.
— Фермерская женушка, которая вытащила нас из дерьма, — объясняет Диджей.
Через миг до него доходит:
— Работы продолжались под водой? Кто ж на такое способен? Или что?
Бром и Акерли глядят на нас с недоумением. Этот разговор за гранью их понимания.
— Пойдем к восточным воротам, — распоряжаюсь я. — Первым делом надо понять, как форы пробрались в штольню и насколько хорошо верхние этажи защищены от антагов.
Диджей пожимает плечами и уверенно сворачивает в коридор, который, как он думает — или знает — ведет прямиком в восточный гараж.
— Эти туннели очень старые, — бросает он через плечо.
Как ни странно, шарканье ног не заглушает его слова — у Диджея от природы довольно высокий и пронзительный голос.
— С чего ты так решил? — удивляется Бром.
— Посмотри на выемки в стенах. Когда я бегал туда-сюда между воротами, то понял, что некоторые коридоры появились тут задолго до форов.
— Это ж за сколько?
Лицо Диджея выражает странное ликование.
— За миллионы лет. Взгляните на края желобов, — провозглашает он, хлопая перчаткой по стене, — они стерты. Потому что хобо, подземная река, отполировала их. На такое уйдет не один миллион лет, верно? Особенно учитывая, что вода бывает здесь не постоянно — то поднимется, то отступит.
Диджей машет рукой вправо, и по его команде мы сворачиваем в боковой туннель.
— Этот вырыт позднее. Края еще острые.
Не знаю, что и думать. Выемки на стенах действительно отличаются друг от друга. Но ведь форы могли использовать разные машины, разную технику…
— Голова и шея и плечи, — бурчит Бром, — под ними живот. А под животом что? На какую глубину этот засранец ушел в землю?
— Километров на двадцать-тридцать, если верить картам, — отзывается Диджей.
«Он не потрудился сообщить об этом раньше», — отмечаю я.
— Эта пещера… что, черт возьми, она из себя представляет? — спрашивает Акерли.
— Шоколадный батончик, — говорю я, — боженька уронил его здесь, потому что очень спешил на Землю. А в серединке сладкая нуга.
На несколько секунд Акерли впадает в ступор.
— Правда? — спрашивает он наконец.
Святая простота. Ну как такое можно не любить?
Туннель поворачивает, идет в гору, и через пару минут перед нами открывается восточный гараж. Лампочки не горят, фонари на наших шлемах одиноко мерцают в холодном и свежем воздухе. Наши ботинки оставляют первые отпечатки на пыльном полу.
Мы обходим пещеру. Ни багги, ни автобусов, ни других машин. Я освещаю дверь шлюза фонариком и осматриваю ее сверху донизу. Размерами она не уступает южным воротам. Дверь заварена, заколочена балками крест-накрест и вдобавок завалена кучей булыжников — скорее всего, пустой породой.
Нога человека не ступала сюда уже много лет.
Акерли чихает и ковыряется в носу. Потом рассматривает свой зеленый палец.
— Эта хрень — не марсианская пыль, — заключает он, вытирая руку о гермоскаф. — Но забивается повсюду, даже в легкие. Что это?
— Водоросли? — предполагает Диджей.
— А если у меня аллергия? — возмущается Акерли.
— Даже будку управления уничтожили. — Диджей указывает рукой на проржавевший железный каркас. — Спорим, что снаружи они тоже приперли вход камнями — чтобы его вообще никто не заметил? Больные на всю голову, но котелок у них варит, да?
— Форов тут не было, — заключает Бром, освещая по очереди все стены. — Но если им никто не помогал, как они смогли одолеть сестер?
Луч моего фонарика скользит по туннелю, из которого мы пришли, и отражает какой-то свет. Всего на долю секунды, потом огонек вздрагивает и исчезает, словно кто-то прикрыл заслонку.
— Видели? — Я отступаю в центр гаража.
— Что? — спрашивает Диджей.
— Чей-то глаз, — сдавленно произносит Бром. — Мигнул и потом исчез.
Акерли прижимается к нам, и мы вчетвером стоим посередине зала — спина к спине, пистолеты на изготовку.
— Я вот ничего не видел, — упрямо замечает Акерли. — Назад пойдем тем же путем?
— Отсюда только один выход, — говорит Диджей.
Проходит несколько минут, пока мои измотанные, доведенные до отчаяния товарищи находят в себе силы поглядеть правде в глаза: возвращаться придется той же дорогой, по своим следам. Я как завороженный пялюсь на отпечатки наших ног — должен же быть способ понять, где мы и что происходит. Что мы видим на самом деле, а что нам только кажется.
Диджей возглавляет наш отряд. Я замыкающий. Мы крадемся как мыши, стараясь не выдать себя ни единым звуком, стараясь не дышать.
И тут Бром тихо хрюкает.
— Глядите, — говорит он, нагибаясь и направляя свой фонарик в пол.
Мы видим в пыли свежий отпечаток ботинка, ведущий по направлению к гаражу. Принадлежит кому-то из нашего отряда. А поперек — еще один след, более отчетливый. Кто-то или что-то оставило его всего пару минут назад.
И ни одной отметины кругом.
— Муравьишки! — Бром почти срывается на крик. — Они внутри! Нам конец!
— Это вряд ли.
Мысли проносятся у меня в голове со скоростью света: «Не паниковать! Делай что угодно, но не дай им удариться в панику».
— Мы же знаем, как выглядят следы антагов — двойной круг и полоски по бокам. И они намного больше, чем наши.
— Тогда муравьишки отпадают, — признает Диджей.
— Успокойтесь, — говорю я. — Первым делом мы должны выполнить приказ — доложить Джо об увиденном.
Мы возвращаемся к спиральной лестнице и расходящимся веером туннелям. Никто не встретился нам на пути.
— Какая-то штука с блестящим глазом, — задумчиво говорит Бром. — Если это не муравьишки, то кто?
— Давайте прочешем этот уровень и узнаем, — предлагаю я.
Мы проходим пару сотен метров, и тут выясняется, что Диджей не понимает, где мы.
— Далековато забрались. Я потерял ориентацию, — признается он.
— Заблудился? — спрашивает Бром.
— Да нет, просто потерял ориентацию. Если меня развернут в правильном направлении, я найду дорогу. И потом, всегда можно вернуться по своим следам.
Мы свернули не в тот туннель — лампочки не горят, зарубки на стенах сделаны недавно. Диджей молча идет вперед, потом останавливается и оборачивается к нам.