– А мы-то при чем?! – поразился Конкин. – Ну и свергайте вашего нехорошего Властителя, мы-то зачем? Нас тридцать человек, вы чего?! Что мы можем?! Спасибо, конечно, за предложение, только оно какое-то… хм-м… неумное, я вам скажу. Не обижайтесь. Может, будут еще какие-то предложения?
– Ты не понял, – слегка улыбнулся Галаз. – Без вас восстание будет обречено на поражение. Дело в том, что у Властителя имеется больше двадцати боевых драконов. Тот, у кого драконы, – практически непобедим. Понимаешь? Они сжигают огнем любое войско, они обращают в бегство – это страшное оружие! Их не берут стрелы – только царапают броню. Их можно убить только тяжелыми стрелометами либо камнеметалками, а попробуй попасть в проносящегося, как птица, дракона – тут тебе и конец придет! Владеть драконами по закону может только Властитель Империи, и больше никто. Войска Властителя и войска наших сторонников равны по силам, и если бы не драконы…
– То есть вы хотите, чтобы мы выступили убийцами драконов? – с пониманием поинтересовался Конкин. – Раз мы сбили одного, значит – собьем и других?
– Ты понял! – удовлетворенно кивнул иноземец. – Мы не умеем обращаться с вашим оружием, потому нам придется привлечь вас. Есть и еще способ, конечно, можно договориться, вы отдадите нам часть оружия, способного убивать драконов, обучите им пользоваться, и мы вам за это дадим то же самое, что я предлагал в самом начале! То есть вы постоите в стороне, а мы сделаем всю работу! И всем будет хорошо!
– Кроме Властителя, – задумчиво протянул Конкин. – Кроме Властителя… Хорошо. Я подумаю над вашим предложением. Ответ дам завтра утром. Еще что-то?
– Мы бы хотели передать вам свежие продукты – фрукты, мясо, вино, воду. У вас ведь с водой уже проблемы, так?
– С чего вы взяли? – Конкин сдвинул брови. – Все у нас в порядке. Но от подарка не откажемся. Только вы пока останетесь здесь. Если мы отравимся вашей едой и питьем – ты ответишь головой. Согласен?
– Согласен! – широко, слегка напряженно улыбнулся Галаз. – Тогда пойдем, примем продукты! У нас все готово. Сейчас подвезут на повозках, и можно будет поднимать. Кстати, многие из командиров подразделений войска Властителя на нашей стороне. Как ты думаешь, каким образом мы смогли на глазах оцепления подняться в вашу… крепость? И вот еще что – ты расскажешь мне, что это за тюрьма? Вы ведь выгнали отсюда всех заключенных, так? Чтобы сохранить ресурсы?
– Расскажу… – вздохнул Конкин, глядя на безмолвно сидящих Настю и Андрея Василича. – Пошли. Тут особо и рассказывать-то нечего…
* * *
– Я вынес на всеобщее обсуждение, потому что дело слишком серьезно…
Конкин вгляделся в зал. Здесь были все, кроме тех, кто лежал в лазарете и находился на посту. Стены можно было охранять всего четырьмя пулеметами, простреливающими все пространство всех четырех стен. Запас патронов на вышках на неделю войны, и достать стрелков из каменных башенок-будок будет очень непросто. Ни одно войско не сможет взобраться на стены без разрешения командования тюрьмы – пули калибра 7.62 прошьют латы, как бумажные, а за ними еще парочку таких же вояк. Очистят стену, как метлой. Потому Конкин был спокоен по поводу неожиданной атаки. Женщины стреляли вполне неплохо – он сам время от времени проводил стрельбы, и пистолеты, и автоматы, и пулеметы были им знакомы так же, как кухонные мясорубки. Служили бабы на совесть.
– И что будем делать? – спросила высокая худая женщина, рядом с Василичем. Соседка – жена Дмитрия ее хорошо знала. Муж попивает, жена работает – обычная история. Трое детей – плачет, переживает (Настя докладывала).
– Жить, что же еще, – хмыкнул Конкин. – У нас один козырь – оружие. Без оружия нас всех сомнут, и пойдем мы в рабство, как скот. Потому нам держаться вместе и делать то, что я говорю.
– А почему это все ты да ты? – голос подал прапорщик Семенов, которого Конкин не раз испытывал желание отмудохать до полусмерти. Редкостная тварь. – Тут уже нет власти! Наша власть! Чего это ты за нас все решаешь?! Может, я сам хочу решать!
– На том свете решать будешь! – зловеще бросил Конкин, медленно сошел со сцены и, подойдя к Семенову, навис над ним мосластым, могучим телом. – Что, тварь, власти захотел?! Говоришь – нет власти? Ну, тем лучше! На! Получи! Давно хотел!
Конкин поднял Семенова за шкирку, как ребенка, сильно ударил его в лицо – раз, два, три! Семенов повалился назад, через спинку кресла, прямо на одну из охранниц, и та дико завизжала:
– Убивают! Да что же это делается?! А-а-а-а-а-а!
– Молчать! – рявкнул Дмитрий и, обведя зал тяжелым взглядом, добавил: – Еще кто-то хочет власти? Нет? Тогда сидим и слушаем!
Он прошел на сцену, сел на стул. В гробовом молчании откашлялся и негромко сказал:
– Нам все равно придется прислониться к кому-то из сильных мира сего. Но то, что предложили нам перебежчики, – неприемлемо. Они предлагают втянуться в гражданскую войну, в которой погибнут многие из нас. Без нас заговорщики войну не выиграют. С их слов.
– А продать часть оружия мы не можем? – (Францева, служит уже пять лет. Симпатичная бабенка и разумная.) – И черт с ними, пусть воюют! А мы за наше оружие выторгуем все, что нужно!
– Нет. Нельзя. Они не умеют обращаться с автоматами и пулеметами. Как и с пистолетами. Потому без нас обойтись не могут. А как только сумеют обойтись – тут нам и конец. Перебьют, оружие заберут, и… все. Совсем все!
– Так у них есть заключенные! – резонно заметила Францева. – Там хватает умелых рук. И научат. И все что угодно сделают! Зачем им мы?
– Затем, что оружие не у заключенных, а у нас! И если попробуют взять нас с наскоку – мы их положим столько, что захлебнутся кровью! Оставшихся в живых добьет оппозиция! Мы та гирька на весах, которая может круто изменить положение дел. Понимаете? Я ведь почему вас известил – чтобы вы никаких переговоров с чужаками не вели. Вас попытаются развести, обмануть, пообещать золотые горы. Но все это будет ложью. Их цель – забрать оружие! И с этим оружием устроить свои делишки! Все! Теперь понятно?
– Чего уж тут не понять… – вздохнула Францева. – Когда так разъяснил. Но сколько еще мы будем сидеть в этой жаре с немытыми задами? Сколько будем жрать тушенку? Честно сказать – уже невмоготу! Мы тут уже взбесились все! Бабский коллектив, знаешь ведь – все змеи!
В зале захихикали, Конкин не выдержал, тоже улыбнулся. Улыбалась и Францева.
«Умная все-таки баба, – в очередной раз подумалось майору, – и довольно-таки красивая. Не красивее Настьки, но… С кем она сейчас? Вроде как с Василичем. Тогда – табу. Жены и женщины друзей – табу!»
– Пригласите представителя инопланетян! – Конкин махнул рукой, женщина, сидящая рядом с дверью, нехотя поднялась, побрела открывать.
Галаз вплыл в зал сияющий, будто начищенный рубль. Спал он в одной из камер – на всякий случай его и спутников заперли, но они не очень-то и протестовали. Ну, заперли и заперли, делов-то! По крайней мере – вида не подали.
Ночью подняли на стену с десяток бочонков, несколько тюков со снедью – фрукты были незнакомыми, но очень вкусными, сочными. Мясо нежное, крупа свежая – контраст между повседневной, уже подпорченной пищей был разительным. Местные бактерии принялись за немногочисленные продуктовые запасы тюрьмы с такой энергией, что уменьшать порции придется уже через пару дней – это все Конкин прекрасно осознавал. А с водой дело еще хуже – протухала. Кое-где, в основном на солнечной стороне, воняла так, будто в нее помочились. А может, и помочились – от этих заключенных, проклятых маньяков, убийц и растлителей, можно ожидать чего угодно.
Пройдя к сцене, иноземец деловито на нее взобрался под шепотки охранниц, с интересом оглядывающих его ладную фигуру. Галаз был хоть и небольшим по росту, но ладно скроенным, широкоплечим мужчиной в самом расцвете сил. Его попугайская, ярко раскрашенная одежда украшена множеством драгоценностей, что еще больше возбуждало землянок – если мужчина так украшен, что же тогда носят здешние женщины?! Небось падают под тяжестью груды золота!
– Я принял решение, – на местном языке сказал Конкин и тут же продублировал это по-русски. – Мы не принимаем ваше предложение. Мы не будем участвовать в гражданской войне и не передадим вам ни одну единицу оружия. Подумайте над какими-то другими предложениями. Например – мы могли бы рассказать вам о наших технологиях, поделиться знаниями о различных изобретениях, а вы за это будете обеспечивать нас продуктами и питьем. И еще я оставляю за собой право принять выгодное предложение от другой стороны. Моя задача не участвовать в ваших дрязгах, а сохранить моих людей. Не больше, но и не меньше.
Улыбка иноземца как-то сразу погасла, хотя и осталась висеть на лице, будто приклеенная. Потом совсем сошла.
Галаз осмотрел зал, как если бы хотел определить боеспособность чужаков, задержался взглядом на физиономии прапорщика Семенова, утиравшего кровавые сопли, и снова любезно, доброжелательно улыбнулся:
– Мы поможем вам всем, чем можем! Принимаю твое предложение и прошу позволить войти на территорию крепости еще нескольким нашим людям. Обещаю, что никаких враждебных действий предпринято не будет.
– А зачем здесь твои люди? – насторожился Конкин. – Что им тут делать?
– Они будут только наблюдать. Нам интересно все, что связано с вашим народом, и вы расскажете нам о своей жизни. А за это, повторюсь, мы вам поставим воду, вино, фрукты и много, много всего того, что вам нужно! Твои женщины смогут помыться, вы не будете экономить на воде! Мои люди будут помогать вам по хозяйству, не более того! (Андрей Василич переводил.)
Женщины зашумели:
– А что, пускай! Пусть идут! Последим за ними! Если что, мы им яйца-то быстро отстрелим! И вода! Вода уже тухлая, заболеем!
– Кроме того, у вас, наверное, есть больные? – вкрадчиво сказал Галаз, довольно кивая болбочущему залу. – Наш лекарь-маг вылечит их в считаные часы!
– А вот это было бы здорово! – искренне сказал Конкин, который все время отбрасывал от себя мысль о том, что скоро ему хоронить трех женщин, мечущихся в горячечном бреду на лазаретной койке. – Будем очень благодарны! Хорошо. Пусть поднимаются твои помощники. Сколько?
– Я думаю, человек двадцать хватит. Можно было бы и тридцать – если позволите. Все без оружия! – спохватился он через секунду. – Хотя если бы позволили – луки и кинжалы. Мало ли что… мы не привыкли ходить без оружия. Кстати, если вас будут штурмовать – мои люди помогут. Они встанут с вами плечо к плечу, не сомневайтесь!
– А почему ты решил, что нас собираются штурмовать? – У Конкина екнуло внутри, хотя что-то подобное он и предполагал.
– Даже не сомневаюсь в этом. Вначале Властитель предложит вам какие-нибудь блага в обмен на оружие (Конкин иронически поднял брови – да ну?!), а когда вы откажете – как и мне, а вы ведь откажете? – он пустит на вас всю свою армию. Ты что думаешь, он так просто сюда пришел, привел несколько тысяч латников? В лагере находятся стенобитные машины, штурмовые лестницы, а кроме того, не забывай про боевых драконов – это страшная сила. Если он обрушится на вас всей мощью, нужно иметь оружие невероятной силы, чтобы отбиться! Надеюсь, что у вас такое имеется.
Галаз помолчал, снова обвел глазами зал, подольше задержавшись на перекошенном лице Семенова:
– Мы поможем вам отбиться, а вы дадите нам ваши знания. По-моему, хорошая сделка!
– И оружие останется у нас!
– И оружие останется у вас, – эхом повторил иноземец.
* * *
– Ты ему веришь? – Настя подергала за волосы на груди Конкина, и он хлопнул по ее запястью тяжелой ладонью (не балуй!).
– Ни на грош. Что я, дурак? Им так и хочется втянуть нас в свои дрязги! Но к кому-то ведь нужно прибиться. Кстати сказать – он не соврал насчет стенобитных машин. Я смотрел в бинокль – точно, есть такое дело. Здоровые такие хреновины на колесах, и бревнище висит. Они их даже не скрывают. Хотя зачем скрывать? И как скрыть такую здоровенную хрень? В чистом поле… Что касается нападения – иномирцы ведь без оружия, оно под замком. На ночь мы их запираем, так что они могут сделать? Днем – всегда под прицелом. Так что…
– А заложники? Если захватят заложников?
– Тогда мы их убьем. Насть, ну что-то ведь нужно делать! Кому-то верить! Ты понимаешь, в каком мы положении?! Да черт возьми – я голову сломал в этих хитрых интригах! Я что, политик, что ли?! Мне эта грязь поперек души! Тьфу! Почему все так сложно?! Ну вот за что мне такие неприятности? Эй, ты чего? Чего ты? Чего плачешь-то? Перестань! Мне тоже семью жаль, детей! Но сейчас нельзя рассиропиться! Держись! Ну! Иди сюда… иди…
Конкин целовал мокрые глаза Насти, из которых лились крупные, как горох, слезы, и в сердце у него шевелилось глухое черное отчаяние – никогда он не вернется домой! Ни-ког-да! Никогда не ткнется под теплый бок жены, не подбросит в воздух сына, не вдохнет терпкий воздух тайги. У Конкина защипало глаза, и теперь ему совсем ничего уже не хотелось.
– Давай спать! – мрачно сказал он, отворачиваясь к стене. – Завтра тяжелый день. Кстати, с бабами нет проблем после собрания? Никто не возбухал?
– Открыто нет. Что они там у себя болтают – другой вопрос. Злятся, конечно.
– На что злятся-то?! – Конкин повернул голову и уставился на обнаженную Настю, в свете крупной красной луны казавшуюся прекрасной каменной статуей. – Чего им еще надо-то?! Я бы мог вообще ничего не говорить, принять решение, и все!
– И надо было. Ты не знаешь баб – если бабскому коллективу предоставить право принимать решение – начнется такой базар, что только ноги уноси.
– Ну, ты же не такая!
– Это я. У меня мужской характер, а наше бабье все в интригах. А нас ненавидят – тебя и меня. Потому что начальники. Я вот что боюсь… как бы с иноземцами не стакнулись. А что – видел, как коротышки на наших баб поглядывают? А что – мечта! Здоровенная белая баба – ни у кого нет, а у меня есть! Предательства не боишься?
– Боюсь! Вот черт подери, умеешь ты испортить настроение, а? – Конкин матерно выругался, извинился и лег на спину, закинув руки за голову. – Правильно все ты говоришь. Боюсь. И опять – что делать? Мы можем только продаться, и я стараюсь поднять цену. Как проститутка! Как шлюха!
– С автоматом! – в тон добавила Настя и расхохоталась. Конкин секунду крепился и тоже фыркнул. Потом сгреб девушку в медвежьи объятия, и минут двадцать им было совсем не до политики…
* * *
– Парламентеры! Парламентеры с той стороны! – крикнула охранница со стены над входом, и в крепости забегали, зашумели. Конкин в это время как раз ревизировал склад продуктов – за ночь натаскали приличную кучу, и перечень доставленного радовал. Теперь можно было не ограничивать в порциях – ешь, не хочу! Воды тоже хватало. И женщин в лазарете уже не было – Галаз выполнил все, что обещал, – вылечили!
Странное зрелище, конечно. Маг чего-то бормотал, водил руками, а потом… начал светиться! На самом деле – как лампочка! И больше всего светились руки – голубым светом, как факелы!
Нужно будет потом спросить – что такое магия и как ее тут понимают. Когда время будет, конечно.
А вино у них хорошее. Не хуже земного. Забавно видеть, как аборигены его пьют – разбавляют пополам, а то и на две трети водой. И пьют маленькими глоточками, церемонно вытирая губы платком. Конкин рядом с этими рафинированными «интеллигентами» чувствовал себя настоящим деревенщиной-солдафоном, для которого высшим шиком было разрубить штык-ножом банку тушенки и выесть содержимое, поддевая его кончиком этого ножа. Конкин как-то и не замечал, насколько он не привык вращаться в высшем обществе, а в том, что Галаз из высшего общества, – сомнений не было.
С автоматом в руках Конкин приготовился ко встрече. Не потому, что боялся парламентеров, совсем не потому. Он уже жалел, что допустил в крепость Галаза и его людей, которых стало как-то слишком много. Потому приказал вооружиться Василичу и капитану Ласкину – так, на всякий случай. Три автоматчика уж как-нибудь смогут противостоять толпе дикарей! Он был в этом уверен. И ошибся.
* * *
– Остальное вы знаете, – мрачно закончил Конкин, подняв взгляд на Властителя. – Кто-то начал стрелять из автоматов. А потом – из снайперской винтовки.
– Ты знаешь – кто? – бесстрастно спросил Властитель, делая знак Уонгу, порывающемуся что-то сказать.
– Догадываюсь, – пожал плечами Конкин, – Семенов. Больше некому. Он и в армии был снайпером, и у нас записан как потенциальный снайпер. Я ведь сказал, что людей Галаза стало слишком много? Ну вот… никакие не десять и не двадцать. Их были десятки, сотни! Как начали выскакивать! И у некоторых были автоматы. Делаю вывод – Семенов договорился с Галазом, подговорил еще нескольких наших – в том числе и оружейника, – открыли арсенал и вооружили пришельцев. Ничем другим объяснить не могу. Там… там моя женщина осталась!
Лицо Конкина исказилось, и Властитель с усмешкой подумал о том, что чужеземцы открыты, как книги, – на их лицах можно легко прочитать все, что они думают. Дикари, настоящие дикари, не умеющие владеть эмоциями!
– Любишь ее? – с непонятной интонацией спросил Величайший.
– Люблю, – мрачно кивнул Конкин.
– Тогда ты сделаешь все, чтобы ее вернуть – если она, конечно, еще жива. Как думаешь – жива?
– Жива, уверен, – криво усмехнулся Дмитрий. – Семенов давно к ней подкатывался, только Настя ему пинка дала. Он наглый тупой негодяй!
– Не такой уж и тупой, раз сумел тебя обмануть, – улыбнулся Властитель, сыпнув соли на рану.
Конкина аж перекосило, и он едва сдержался, чтобы не выругаться:
– Сумел, точно. Вынужден признать! А Настю он не убьет. Будет мучить, насиловать. Во-первых, потому, что всегда ее хотел. Она очень красивая женщина. Очень. Во-вторых, затем, чтобы отомстить мне – я ведь ему морду набил, на место поставил. Хорошо, что ее со мной не было, иначе точно бы пулю получила – остальные женщины ее ненавидели. За то, что красивая, за то, что с начальником спит. И вообще – выскочка, мол, получила должность через постель. А таких не любят. Вот так!
Конкин замолчал, уставился в ковер. Он был опустошен – и морально, и физически. Единственное, чего сейчас хотел, – упасть на эти яркие узоры и забыться, уснуть и чтобы проснуться уже на Земле, в постели рядом с женой, слыша ее тихое похрапывание. На кой черт ему эти страсти?! На кой черт ему новая планета?! Да пропади она пропадом!
А может, это сон? Может, все – сон?! Лежит в лихорадке, бредит и представляет себе всякую чушь?! Нажрался самогонки и давай глючить!
– Отвечать! Когда! Властитель! Спрашивает! – С каждым словом удар, болезненный, жгучий, и мысли о сне сразу испарились. Не-е-ет… не сон! Во сне не бывает так больно!
– Черт! Чтоб ты сдох, проклятый нигер! – Конкин резко обернулся к скалящемуся телохранителю, и тот замахнулся еще раз, щерясь, как гиена.
– Не нужно. Отойди! – махнул рукой Властитель. – Я повторю свой вопрос. Дмитрий Конкин, ты готов сделать все возможное, чтобы наказать своих обидчиков?
– Все, что угодно! – с искренностью в голосе выдохнул Конкин, спину которого дергало, будто его прижгли раскаленным железом. – Всех обидчиков! – И покосился на ухмыляющегося чернокожего. – И что я должен сделать?
– Взять крепость штурмом, конечно, – усмехнулся Властитель. – Сможешь?
– Трудно. Очень трудно, – кивнул Конкин. – Но можно. Только вот…
– Что? – поощрил Властитель. – Что тебе нужно для этого?
– Люди. Много людей. И будут огромные потери. Тысячи и тысячи! В крепости имеются пулеметы и много патронов. А еще гранаты. И снайперские винтовки. И ваша броня не выдержит ударов пуль. Для пуль вы как голышом!
– Ты знаешь возможности вашего оружия и сможешь снизить потери. А помогать тебе будут твои знакомые.
Властитель кивнул головой, и через несколько секунд в шатер ввели двух людей, от взгляда на которых у Конкина окаменело лицо. Заключенные! Бывшие заключенные! Маньяки, черт их подери!
– О! Какие люди! Цирик! – опускаясь на колени, пробормотал Слюсарь. – Не сдох еще? А я думал – тебе кранты!
– Не дождетесь! – процедил сквозь зубы Конкин. – Я еще на твоих похоронах простужусь!
– Ты бы заткнул хайло, – ласково посоветовал Слюсарь. – Здесь все равны. Я не заключенный, а ты не цирик. Так что стой в позе зю и не воняй!
– Молчать! – прикрикнул Уонг, повинуясь взгляду Властителя. – Забыли, где находитесь? Твари!
– Ваша задача – взять крепость штурмом прежде, чем сюда подойдут легионы заговорщиков, – сообщил Властитель, глядя на затылки коленопреклоненных чужестранцев. – Если вы провалите дело – умрете. И не просто умрете, а так, что об этом будут складывать песни! Вы будете умирать долго, очень долго! И очень трудно. Вам продемонстрировать – как? Или достаточно моего слова? Достаточно моего слова, – усмехнулся, помолчал. – Итак, сейчас вы отправляетесь с Уонгом и начинаете разрабатывать план захвата крепости. И кстати – я уже знаю, что среди заключенных достаточно людей, которые не менее ценны, чем вы. Разбираются в оружии и не отягощены моральными принципами. Так что не стройте иллюзий – вы нужны, только если что-то можете сделать. Так докажите, что можете! И вот еще что – меня не устраивает забрасывание трупами этой проклятой Создателем крепости – потери должны быть минимальными. Иначе… ну, вы знаете. Идите!
Чужеземцы в сопровождении Уонга и телохранителей вышли. Властитель остался сидеть на троне, откинувшись на спинку, закрыв глаза.
Тонкие сильные руки коснулись его лба, опустились на плечи, стали разминать мышцы. Властитель легонько улыбнулся, поймал одну из рук, прижал к щеке:
– Прости.
– За что? Ты сделал то, что должен был сделать. Никто, кроме меня, не подходил на эту роль. Уонг? Рисковать такой важной опорой? В его руках сосредоточены нити, тянущиеся со всех концов света! Нет, нельзя. А кому-то еще доверять… не то время.
– Я не ожидал, что они решатся на такое. НА ТАКОЕ! – Властитель яростно выкрикнул эти слова и тяжело задышал. – Твари! Твари неразумные! С кем они решили тягаться?! Ублюдки!
– Ты ведь специально устроил так, чтобы Синуа начали восстание. Ведь так? Ты спровоцировал их.
– Не я (смешок). Спровоцировала сама ситуация. Заговор зрел давно. Еще немного, и они бы укрепились, накопили больше сил, и тогда справиться с ними было бы труднее. Двух моментов я не учел – то, что в заговоре будет участвовать и Дом Гаршанд. Старый Лелоз умер, а его наследник слишком горяч. Предвкушение власти задурманило ему голову, вот и результат. Три Дома…
– Второй момент – это то, что они попытаются убить меня? Захватить меня? Ты лжешь. Ты знал, что они попытаются меня захватить, любимый. И если не удастся, тогда убьют. И у тебя будут развязаны руки. Если заговорщики убили любимую жену Властителя – разве народ не поддержит справедливую месть? Если Властитель укоротит на голову всех родовитых трех Домов или продаст их в рабство – разве убийство супруги Властителя не основание для таких действий? Коварных, подлых, вероломных!
– О чем ты говоришь?! Как ты смеешь обвинять меня… (Холодно.)
– Прости, любимый. Но я разве тебя обвинила? Прекрасный план, и он увенчался успехом! Теперь ты можешь выпить из них всю кровь! Я всегда говорила – ты гениальный стратег. Гений! Как я могу в чем-то тебя обвинять, Величайшего?!
– Как самочувствие?
– Все в порядке. Все-таки Главы гильдии не простые маги. Вылечили.
– Хорошо. Я думал над твоей просьбой разрешить зачать ребенка. Я согласен. Закончим с заговором Синуа, и как только их головы окажутся на кольях городской площади – мы сделаем это. Ты рада?
– Как я могу быть не рада? И ребенку, и твоему решению наконец-то разобраться с Великими Домами. Кстати, тебе не кажется, что система Великих Домов давно себя изжила? Может, пора покончить и с оставшимися двумя Домами? Сегодня они лояльны, а завтра?
– А завтра они увидят, что бывает с теми, кто пойдет против меня! Я устрою такое представление, что мир содрогнется! Посметь напасть на мою супругу! Не-ет… это будет страшно и показательно! Скоро драконы спалят отряд, который спешит на помощь заговорщикам, а потом уже зай-мемся Синуа по-настоящему. Вот так!
– А зачем сказал чужеземцам, что у них всего два дня? Ведь никто не придет на помощь осажденным!
– А чего время тянуть? Пусть не думают, что будут зря есть свой хлеб!
– Этот… главный у них Канкин… Конкин! Он меня спас. Бежал со мной до самого лагеря. Если бы не он… не знаю, что бы сейчас со мной было. Награди его.
– Я и так его наградил – подарил ему жизнь. А хотел – отрубил бы руки и ноги и отдал свиньям! Это он допустил, чтобы в крепость проникли Синуа! Болван! Пусть радуется и тому, что есть! Если бы он прибежал без тебя – тут ему и конец. И я не намерен больше обсуждать эту тему. Ты обедать будешь? Повар придумал что-то оригинальное, стоит попробовать. Как ты? Присоединишься ко мне?
– Я хочу отдохнуть. Аппетита нет. Потом поем. Могу идти?
– Иди, любимая. Вечером жду тебя в своей постели. Очень жду.
Хелеана вышла. Властитель проводил взглядом ее ладную фигурку и не выдержал – досадливо поморщился. Ну, в самом деле – разве стоило так рисковать дорогим тебе человеком? Даже ради такой благой идеи, как уничтожение Великих Домов?
Да, назрела ситуация, когда Великие Дома сами полезли в ловушку, но Хелеана?! Ее – и на жертвенник Империи? Как он вообще мог пойти на такое?! В кого он превратился?! Тихий, книжный мальчик, мечтающий о путешествиях, научных исследованиях и никогда не помышлявший о власти!
О Создатель, что ты творишь?! Зачем?!
– Пулеметы «ПК» и «ПКС», коробки на 250 патрон. Четыре пулемета по углам, на башнях. Простреливают стену на все стороны. Еще четыре пулемета и миллионы патронов калибра 7.62 в арсенале. Двести автоматов. Шумо-световые гранаты. Триста пистолетов «макаров», плюс патроны к ним. Три снайперские винтовки «СВД». Про дубинки и щиты говорить не буду, как и про баллоны с «черемухой», они нам ни к чему.
– То есть фактически можно держать оборону месяц как минимум?
– Какой там месяц! Полгода! Беспрерывно палить, и все равно патронов хватит!
– Здорово! – мрачно бросил Зимин, постукивая пальцами по столешнице. – На кой черт вам такой арсенал? Из камер выйти невозможно, и зачем ТАКОЕ?!
– А я откуда знаю? – так же мрачно заметил Конкин. – Могу только предполагать! Тюрьма особого режима, заключенные, что здесь содержатся, – особо опасные, а даже у особо опасных есть друзья, тоже опасные, и они могут попробовать взять тюрьму приступом, чтобы освободить своих подельников. И как их остановить? Только пулеметами! Ну и автоматами, само собой разумеется. Оружие старое, армейское, но исправное – как и все «калашниковы», их трудно испортить. Кстати сказать, научиться стрелять – раз плюнуть. Если научился стрелять из арбалета – из автомата научиться как нечего делать. Тир есть под тюрьмой, патронов хватает, так что… Дело тухлое. Пойдем в лоб – полягут десятки тысяч штурмующих. Тебе виднее, как штурмовать крепости, ты военный. А я охранник!