Нижний большой зал сераля прекрасно подходил для развлечений. В самом центре его журчал фонтан с чистой прозрачной водой. На полах дорогие пушистые ковры, в которых ноги просто утопали, как в густой траве. Диванчики с подушками, расшитыми яркими нитями и лентами, столики с фруктами и сладкой водой, музыканты-евнухи, игравшие ненавязчивую музыку для услады слуха наложниц, райские птицы в огромных клетках, висевших на стенах… Райская жизнь для тех, кому нравится прожигать ее в безделье. И наложницам нравилось. Ирада знала, что девушки вполне могли проводить время, читая книги, вышивая, раскрашивая ткани, создавая картины – для этого на женской половине существовали специальные комнаты, и рабыни с удовольствием помогли бы наложницам освоить эти науки. Но нет. Девушки предпочитали пить вино и танцевать, дожидаясь прихода своего мужчины.
Ирада невольно вспомнила принцессу Тахиру, которая сейчас в одном из верхних залов постигала премудрости истории своего нового народа. Затем у нее начинался урок языка, а после…
Ирада вздохнула. Принцесса варваров оказалась умна и настойчива в своем стремлении стать достойной сменой повелительнице Ширин, и это не могло не вызывать уважения.
Хазнедар посмотрела на свою внучку, щебетавшую о пустом, невольно сравнила ее с принцессой и поняла, что сравнение не в пользу первой.
– Дилия, подойди ко мне! – воспользовавшись моментом, когда девушки перестали говорить, подозвала внучку Ирада.
Наложница принца Акрама глаза на старую женщину подняла неохотно. Еще более неохотно встала с подушек, лениво приблизилась к хазнедар и замерла, ожидая ее дальнейших слов.
Девушки проводили взглядом Дилию и продолжили говорить и смеяться. Слов и смысла их пустого разговора Ирада не слышала и не желала слышать. Наложницы постоянно болтали только об одном – украшения и наряды, больше ничто их не волновало. Хазнедар смотрела на свою внучку и жалела о том, что Дилия выросла такой же пустой. Но что поделаешь, своя кровь – не вода.
– Принц был у тебя прошлой ночью? – спросила Ирада.
Дилия кивнула.
– Ты делаешь все, как я тебе сказала? – уточнила старая женщина.
– Отвары пью, – кивнула наложница.
Ирада вздохнула. Она давно поняла, что Дилия не удержится на своем месте надолго, и понимала, что единственная возможность сделать так, чтобы внучка осталась во дворце, это ее беременность от принца. Сейчас, когда у принцессы Тахиры наступили женские дни и Акрам по этой причине не мог посещать ее спальню после заката, он снова проявил внимание к наложнице. Ирада ходила к знахарке, и та дала хазнедар хорошее средство, как заставить мужское семя прорасти в лоне женщины.
– Будь ласкова! – снова наставляла внучку Ирада. – Не спорь с принцессой Тахирой, иначе она заставит своего мужа избавиться от тебя…
– Не посмеет! – вырвалось у молодой девушки резкое. – Акраму нравится мое тело!
– Тело – это слишком мало, – зашипела в ответ Ирада. – Он начинает влюбляться в свою жену, и очень скоро принцесса воспользуется этим, чтобы избавиться от всех соперниц. И ты будешь первой, особенно после того, как позволила себе войти без позволения ночью в ее покои и посмела дерзить!
Дилия свела брови недовольно.
– Твой шанс остаться здесь – это принести сына Акраму. Пусть он и не будет наследником, но он станет первенцем, а для мужчин это важно! – Ирада распрямилась. – У тебя мало времени, Дилия! – добавила она.
– Я поняла! – кивнула девушка.
– Не забывай пить отвар! – велела старая женщина.
Дилия отвернулась и направилась обратно к наложницам, чтобы продолжить в беззаботности и веселье проводить напрасно свое время. Ирада проводила ее со вздохом разочарования. В этот миг старой хазнедар показалось, что все ее ухищрения напрасны. Такая пустышка не удержит принца даже ребенком. И почему только девушка не переняла хотя бы толику ее силы и ума? Тогда все стало бы проще, но нет… За нее приходилось думать старой Ираде.
Как я и предполагала, еще один день пути выбил из меня остатки сил, вытянул их и вышвырнул меня на подушки, почти в изнеможении уронил на ложе.
Я помню совсем мало. Только то, что рабыни помогли помыться и переодеться, а затем уложили меня на одеяла и ушли все, кроме старой Наимы, что осталась сидеть у полога, охраняя сон, словно преданный пес.
В голове витали мысли о Шаккаре. Когда засыпала, зарывшись в подушки, память подбрасывала картинки всадника с птицей, спину моего варвара, застывшего в напряжении, усмешку Аббаса, не позволившего мне поехать к мужу, а затем все смешалось в чреду бесконечной степи с сухими травами, поднимающимися к жаркому солнцу.
Я уснула. Просто провалилась в темноту. Ни снов, ни картинок – одна тьма, подаренная усталостью.
Последней мыслью было – придет ли ко мне Шаккар!
Хотя даже если придет, что он увидит? Спящую жену!
А после я уснула, и мне стало все равно…
Шаккар застыл на пороге своего шатра, глядя на Наиму, что на коленях сидела в шаге от полога, сложив морщинистые руки на коленях и выжидающе глядя на вошедшего. Затем она опомнилась и поклонилась, коснувшись лбом ковра, а после поднялась на ноги, чуть пригнувшись, как полагалось делать хорошему и послушному рабу.
– Принцесса Майрам спит, – сказала она тихо.
Шаккар видел это и без ее слов.
Он пришел поговорить с молодой женой, но неожиданно понял, насколько девушка устала. Непривычная для подобных переходов, она утомлялась даже в паланкине, а тут проделать такой путь верхом, не жалуясь, не ноя…
Улыбка тронула губы мужчины, и он посмотрел на старуху ведьму.
– Хорошо служи ей, – велел, обращаясь к Наиме.
Женщина снова поклонилась, а принц вышел из шатра и направился к костру, где его дожидались Сарнай, Аббас и первые махарибы[10] войска. С ними он был намерен поделиться тем, что узнал из послания, отправленного отцом.
Весело трещали сухие поленья, но разговор получился нерадостным.
Шаккар сел на топчан, обтянутый воловьей кожей, и обвел взглядом присутствующих. Всего пятеро, не считая самого принца и вождя. Люди, проверенные временем и не одним полем сражения, где не раз прикрывали своего повелителя и закрывали собой. Сарнай была обманчиво спокойна. В глазах молочного брата играли огненные блики, отраженные от всполохов огня.
– Рассказывай, – попросил первый из махарибов по имени Саиб. Он был старше Шаккара и когда-то ходил под началом его отца, но затем сам пришел в войско принца, и Шаккар принял его с радостью, так как Саиб был мудрым человеком и хорошим вождем для воинов.
Шаккар коротко кивнул своему махарибу и заговорил:
– Как вы все видели, сегодня я получил ястреба с вестью от отца!
– Я надеюсь, повелитель Вазир в здравии? – спросила Сарнай обеспокоенно. Ей как второй руке принца разрешалось перебивать его речи.
– Он здоров и ждет нашего возвращения, – кивнул Шаккар.
– Хвала Великому Змею и всем богам-покровителям! – Сарнай воздела руки к небу в короткой молчаливой и благодарственной молитве. Принц подождал, пока она закончит, затем продолжил:
– Вести, которые принесла птица, не касаются здоровья тех, кого мы оставили дома.
Махарибы переглянулись. Они понимали, что если принц созвал их, значит, произошло что-то серьезное или должно случиться! Только один Аббас продолжал смотреть на брата немигающим пристальным взглядом.
– К границам нашего царства подобрались чужаки. Большое войско…
«Кто посмел?» – казалось, закричали глаза воинов.
– Отцу постоянно приходят донесения из разных уголков наших владений. Дозорные замечают движение на границах. Постоянные перемещения отрядов, правда, пока в небольших количествах, но хорошо вооруженных. Они настроены не враждебно и на наши земли пока не посягают, но…
– Что? – спросил второй махариб, Бейбен.
– Создается ощущение, что вокруг нас стягивается кольцо. Покоренные страны, те, что не пожелали принять власть повелителя Вазира, теперь захвачены чужаками, пришедшими из пустых земель, что расположились за морем пустыни, и есть большая вероятность, что наше царство станет следующей целью захватчиков.
– Повелитель Вазир велел нам возвращаться в спешке? – поинтересовалась Сарнай. Тонкости ее не волновали, только основное решение. Приказы. Женщина чувствовала, что соскучилась по битве мечей, по песням стали. Ее клинок давно требовал крови, и она сама понимала, что одни тренировки не сделают ее сильнее. Только победа, только схватка, только будоражащее кровь ощущение опасности, когда стоишь на грани, как на лезвии кинжала!
Шаккар посмотрел на первую жену. Он понимал ее желания, он видел, как разгораются ее светлые глаза, а в огненных волосах поселилось пламя костра.
– Мы должны скорее вернуться домой, – объявил он. – Нам придется посадить рабов в телеги и поторопиться!
Махарибы закивали.
– Я опасаюсь того, что эти чужаки нападут первыми, когда меня не окажется рядом. Войско без своего предводителя – это как тело без головы, – изрек принц, и первые воины его воинства снова согласно закивали.
– Ты прав, мой муж, – произнесла Сарнай. – Вазир не сможет справиться без тебя, если случится непоправимое! – А про себя подумала о том, что скорее всего войне быть. Воительница сама не знала, почему была уверена в этом, и твердо решила сегодня же навестить Наиму, чтобы старая колдунья посмотрела будущее принца Шаккара.
«Мне нужен его волос!» – вспомнила женщина и повернулась, словно желая обнять мужа, а сама незаметно дернула его за гриву. Шаккар не заметил.
– Сейчас все отправляйтесь спать, а завтра передайте главам своих отрядов мой приказ! – велел принц. – Но пока ни слова о надвигающейся беде!
– Думаешь, она обойдет нас стороной? – впервые подал голос Аббас.
– Нет, – честно ответил его брат и встал. – Завтра нас ждет тяжелый переход! – произнес он решительно. – Если животные устанут, мы оставим поклажу, все, кроме воды!
– А как же принцесса? – напомнил о молодой жене своему брату его менсувар.
– Моя Майрам сильная! – последовал ответ.
Аббас проследил взглядом за удаляющимся в сторону шатра второй жены Шаккаром. Махарибы разошлись, и у огня остались только он и Сарнай.
Некоторое время женщина молчала, а затем произнесла:
– Ты удивляешься, что я так спокойно отпускаю его к ней? – и словно угадала мысли Аббаса. Он действительно сейчас думал о том, что выглядит странным отсутствие ревности у первой жены.
– Чем скорее она родит нашему мужу сына, тем лучше для Шаккара! – заявила Сарнай.
Аббас кивнул.
– Зачем ты приставила к ней свою змею? Что задумала? – спросил он почти шепотом.
Сарнай повернулась к мужчине, сверкая светлым взглядом с искрами огня:
– Иди спать, менсувар моего повелителя! – И направилась следом за Шаккаром.
Аббас следил за ней взглядом, пока высокую стройную фигуру воительницы не поглотила тьма.
Шаккар лег на постель не раздеваясь. Только скинул верхний халат, испачканный в дорожной пыли. Сегодня у него не было времени освежиться, да и воду стоило поберечь для долгого перехода. Другое дело – купание его Майрам! Привыкшая к чистоте, девушка не могла и дня провести без воды, а он и его люди – народ, закаленный в переходах. Главное, чтобы было что выпить в такую жару да животных напоить.
Осторожно опустившись на край ложа, Шаккар посмотрел на спящую жену.
Майрам даже во сне была невероятно прекрасна. Совсем юная, словно едва распустившийся цветок… Солнце его любви!
Мужчине захотелось разбудить красавицу и насладиться ее телом. Целовать каждую пядь нежной кожи, чувствовать себя внутри ее влажного узкого лона. Но принц не стал трогать Майрам.
«Она устала, – сказал он себе. – Я должен показать ей, что я не такой варвар, каким она видит меня!» Но не смог удержаться, чтобы, притянув к себе тонкое тело, не зарыться лицом в густые волосы принцессы, вбирая в себя их неповторимый аромат.
«Моя Майрам!» – подумал он, засыпая рядом с девушкой.
Она не проснулась и даже не пошевелилась в его руках, уставшая до изнеможения…
Неожиданно Шаккар понял, насколько будет тяжело в пути его юной жене! Даже рабы были более выносливыми, чем она, привыкшие к долгим пешим переходам… А его жена, выросшая словно цветок в своем дворце, была слишком хрупкой.
«Я позабочусь о тебе!» – подумал мужчина и уснул, продолжая и во сне обнимать свою принцессу.
Сарнай дождалась, когда Наима выйдет из шатра. Старая ведьма ушла, едва в него вошел принц.
– Наима, – тихо проговорила темнота голосом хозяйки, когда старуха оказалась за пологом.
Ведьма огляделась и только после заметила яркое пятно рыжих волос Сарнай, выделявшееся в темноте.
– Моя госпожа! – Опустилась на колени, уронив голову.
– Иди за мной и сделай так, чтобы нас не видели! – приказала первая жена. – Мне надо о многом тебя расспросить!
– Да, хозяйка! – Наима опустилась на колени и приложила ладони к земле, а затем начала бормотать что-то себе под нос. Спустя несколько мгновений она встала и молча направилась за Сарнай, что уводила старуху прочь от шатров лагеря.
Некоторое время они шли молча. Силы покидали Наиму, вытягивали из нее жизнь, пока она сдерживала чужие взгляды, отводила глаза…
Вот и степь… Защекотали сухие травы голые щиколотки, затрещали с ночными обитателями, спрятавшимися в глубине сухоцвета.
Воительница остановилась, когда сочла, что они отдалились достаточно далеко от огней шатров. Она остановилась и резко повернулась к рабыне.
– Госпожа! – Наима уже догадалась, что хозяйка не в настроении, и снова поспешила упасть на колени.
– Ты узнала? – спросила Сарнай.
– Мне посчастливилось прикоснуться к повелительнице Майрам, – кивнула женщина.
– И каков твой ответ? – вскинула брови женщина-воин.
– Через два-три дня у нее пойдет кровь, – покорно ответила рабыня.
Сарнай тихо выругалась.
– Потраченное зря время! – вырвалось у нее. – Семя Шаккара не прижилось в лоне этой чужачки!
– Слишком мало времени они вместе. Так бывает! – попыталась объяснить все Наима, но Воительница взмахом руки заставила ее умолкнуть, а сама призадумалась.
«Может, и к лучшему, что она пока не носит его дитя? – мелькнула мысль в голове огненноволосой женщины. – В пути она могла растрясти свое лоно, как это часто бывает, и потерять наследника!» А вслух сказала:
– Всему свое время, не правда ли, Наима? – и покосилась на ведьму, что поспешила преклонить голову перед своей единственной госпожой. Но теперь пришел черед узнать о будущем Шаккара.
«Даже не о его будущем, – поправила себя Сарнай, – а о будущем всего народа в целом, через принца, его прямого наследника и продолжателя рода!»
Воительница уронила взгляд на рабыню.
– Встань и помоги мне! – приказала она.
Наима повиновалась.
– Я хочу узнать, быть ли войне! – сказала Сарнай и протянула что-то на ладони старухе.
Ведьма потянулась к руке хозяйки и сгребла тонкие темные волоски.
– Я посмотрю то, что грядет, но мне нужен огонь, – сказала Наима.
Воительница кивнула.
– Жди здесь! И ни шагу с этого места! – велела она и скрылась во тьме, а спустя некоторое время вернулась, держа в руках горящий факел, освещавший ее лицо и фигуру странным зловещим светом.
Наима ничего не сказала, а лишь забрала из рук хозяйки огонь. Затем опустилась на корточки и засунула факел в землю. Сарнай следила за действиями рабыни и не вмешивалась, понимая, что может помешать. Прошлое предсказание первой жене не понравилось, и она опасалась, что и на этот раз не услышит ничего хорошего от старой ведьмы.
Наима меж тем бросила в пламя волоски с головы принца и стала всматриваться в огонь.
Волосы сгорели почти моментально, но Наима увидела то, что хотела. Она забормотала какие-то слова, привычные уху Сарнай. Пусть воительница не понимала их смысла, но знала, что таким образом ведьма призывает иные силы, которые нашепчут ей будущее, откроют глаза на то, что должно случиться.
Ночь смотрела на двух женщин своими темными глазами, бездонными, как самая глубокая впадина земли. Она ждала, как и воительница Сарнай, того, что произойдет дальше. Того, что откроется старой ведьме.
Наима опустила веки и замолчала. На несколько длинных мгновений, показавшихся Сарнай бесконечными, ведьма словно впала с транс. Она покачивалась и дергала плечами, танцуя жуткий танец, а затем застыла и широко раскрыла глаза, глядя мимо Сарнай.
– Наима? – позвала первая жена.
– Поле сражения усеяно телами! – заговорила старуха шипяще. – Я вижу закат и черных воронов, что кружат над трупами. Земля дышит смертью, и я вижу твоего мужа!
– Шаккар! – проговорила Сарнай и добавила задумчиво: – Значит, войне быть.
– Он сражается один против всех! – продолжила ведьма, а затем дернулась всем телом и запрокинула голову к небу. Ее рот открылся так широко, словно женщина хотела заглотить скрывшуюся в облаках луну. Она зашипела змеей и снова заговорила: – Остерегайся змеи! – Сарнай нахмурилась. – Остерегайся того, кто рядом. Он ударит, когда не будешь ждать! – А затем ведьма закричала: – Обернись! – и упала на землю. Ее конечности вздрагивали. Изо рта потекла слюна, глаза закатились.
– Старая карга! – произнесла Сарнай, глядя на мучения ведьмы. – Как всегда, ничего толком не сказала, хотя… – Она замолчала. Войне скорее всего быть. И, кажется, Шаккару суждено погибнуть. По крайней мере, так поняла Сарнай.
«Я могу и ошибаться, – поправила она себя. – Никто не сможет правильно растолковать слова ведьмы, даже она сама!» И она нагнулась над Наимой. Ведьма продолжала вздрагивать всем телом, и тогда Сарнай потянулась к одному из множества амулетов на шее – она носила их всегда, почти искренне веря в охранную силу заклятий. По крайней мере, до сей поры боги были благосклонны к ней, а значит, амулеты действовали!
Сарнай схватилась за один из них, сжала в руке и произнесла:
– Вставай Наима! – Голос женщины превратился в лед. – Это говорю тебе я, Сарнай!
Старуха перестала дрожать и затихла. А спустя несколько мгновений открыла глаза и уставилась в черное небо, опрокинувшееся над ее головой.
В первый раз, спустя столько дней, я проснулась в его руках, в объятиях моего повелителя Шаккара. Сперва, открыв глаза, даже не поверила себе, увидев, что он лежит рядом. Сильные руки мужа прижимали меня к его телу, горячему, пробуждающему во мне чувственность и женское начало.
Осторожно повернулась и села, не отводя взгляда от лица мужчины. Во сне оно расслабилось и выглядело не таким суровым. Я бы даже назвала его сейчас красивым, но не лишенным мужественности.
– Мой Шаккар, – прошептала я и потянулась рукой, мечтая прикоснуться к его щеке. Но когда пальцы почти дотронулись до загоревшей кожи, принц открыл глаза и посмотрел на меня вполне осмысленным, не мутным, каким бывает после сна, взглядом и улыбнулся.
– Ну что же ты, повелительница Майрам? – спросил он тихо. Почти прошептал, и от этого шепота по спине побежали мурашки, а внизу живота стал разгораться огонь.
– Сделай то, что хотела! – то ли приказал, то ли попросил Шаккар.
И я действительно положила руку на его щеку. Обожглась, но не отдернула.
Кожа под пальцами оказалась горячей и шершавой. Я впервые задумалась о том, когда и где сбривает щетину муж. Ведь я никогда не видела, как он это делает.
– Что за вести принесла птица? – спросила я неожиданно для себя самой.
Шаккар приподнялся на локте и потянулся к моему лицу. Захватил пальцами подбородок и чуть сжал.
– После, моя Майрам, – ответил он и притянул мое лицо к себе. Наши губы встретились, и началась бешеная пляска языков. Спустя мгновение принц подмял меня под себя, придавил крепким телом, продолжая неистово целовать и касаться руками всех открытых мест на теле, которых после каждого его прикосновения становилось все больше. Незаметно Шаккар обнажил мою грудь, а после задрал ткань на бедрах. Я дернулась навстречу его руке, привычная к ласке. Я уже сама хотела его прикосновений, его вторжения, сильного и глубокого, и мужчина не заставил себя ждать. Какая усталость? Я забыла обо всем в руках своего повелителя. Шаккар вонзился в меня одним движением, вырвав с губ то ли стон, то ли вскрик, а затем стал двигаться, заставляя поднимать бедра и принимать каждый его толчок в моем лоне почти с благодарностью.
Даже без долгих предварительных ласк я обезумела. Тело покорилось воле варвара. Стало его рабыней и повелительницей, сдалось на его милость. Мы открывались друг другу, как цветы под солнечными лучами. Мы были продолжением друг друга, единым целым.
Кусая губы, я вцепилась пальцами в сильные плечи мужа, двигаясь ему навстречу, насколько позволяло пространство между нашими телами. Каждый толчок его органа внутри моего лона взрывался яркими красками в моем сознании, пока я не умерла и не возродилась вновь.
Очнулась, когда горячие губы прикоснулись к виску. Мое лоно продолжало сжиматься, полное блаженного упоения. Горячее семя мужа стекло по бедру.
– Надо вымыть тебя и покормить, – произнес Шаккар.
– Почему мы еще не в пути? – спросила я, глядя, как обнаженный варвар встал с ложа и направляется к выходу из шатра, намереваясь отдать приказ о том, чтобы рабы принесли горячей воды.
– Скоро у нас не будет времени на подобные остановки, – просто ответил муж. Он выглянул за полог и что-то крикнул, отдавая приказ, после чего вернулся к нашему ложу и прикрыл меня простынями, не желая, чтобы кто-либо смог увидеть то, что принадлежало ему по праву.
– Что было в послании, муж мой? – повторилась я.
Шаккар опустился рядом со мной и лег, облокотившись на руку.
– Птицу прислал отец, – сказал принц и добавил уже тише: – Я думаю, что скоро будет война.
– Что? – Я не верила своим ушам. Что он говорит? Какая война? Не ослышалась ли я, не помешалась ли, не тронулась разумом?
– Но как? – только и смогла выдавить я.
– Все признаки указывают на это, – спокойно ответил Шаккар. Ему как воину было не понять страха женского сердца, которое только начало познавать любовь и теперь боялось ее потерять, так и не узнав полностью. – Сегодня мы тронемся в путь и теперь будем останавливаться только для того, чтобы дать отдых лошадям, – пояснил мой варвар. – Мне необходимо как можно быстрее оказаться дома. Отец ждет меня и надеется на скорое возвращение.
Я кивнула, хотя пока мало что понимала.
У полога зашумели голоса. Спустя мгновение один из рабов робко зашел внутрь, опустив голову вниз, и сообщил о том, что вода для купания принцессы готова.
– Заносите! – велел Шаккар.
Рабы повиновались. Едва они поставили бадью на середину шатра, принц отпустил их взмахом руки, а затем нагнулся ко мне и поднял на руки, легко, словно пушинку. Я вцепилась в его плечи, чувствуя, как в сердце заползает страх. Липкий, тягучий… холодный, словно морозное дыхание циклона, что приходил на побережье с севера.
Муж почувствовал мое напряжение и осторожно опустил в воду, стараясь не намочить густые волосы и попросту перекинув их за бадью.
Горячая вода прикоснулась к телу ласково, как руки опытного любовника. Защекотала завитки волос, всколыхнула груди. Шаккар смотрел на меня не отрывая взгляда, и я заметила, что в глубине его глаз снова разгорается страсть. Он опустил руки в воду и начал тереть мое тело, прикасаясь бережно и нежно. А после выудил меня из бадьи, завернув в кусок дорогой ткани…
…Воспоминания об этом утре преследовали меня весь день, пока я сидела на лошади и чувствовала палящее дыхание солнца. Где-то впереди ехал на своем жеребце Шаккар. Мы больше не плелись без спешки, нет. Теперь лошади шли быстрее, телеги скрипели протяжнее, и к вечеру мы поделали расстояние, которое обычно проходили за два-три дня. Но устали все, особенно рабы. Многим не хватало места на телегах. Слуги шли по очереди. То отдыхая на облучке, то спешно топая за повозками и глотая пыль. Привалы были редкими и короткими. Воины поили лошадей, слуги – волов, что тянули телеги, и все продолжалось снова.
Один раз за время в пути ко мне присоединился Аббас, но мы проехали рядом не так долго. Скоро Аббас откланялся и нагнал своего брата и его жену, что неутомимо вели за собой своих людей. Я смотрела на Сарнай и только диву давалась, завидуя ее выдержке и силе. Истинная воительница, она совсем не казалась мне уставшей, и время от времени я даже слышала ее смех, долетавший до моего слуха вместе с пылью и топотом воинов, ехавших впереди. Я же чувствовала усталость во всем теле, слабость и дикое желание свернуть в сторону, выбраться из седла и просто упасть в тени под деревом, раскинув руки и ноги в стороны.
Только теперь я поняла, насколько это тяжело – находиться постоянно в седле. Мысли о паланкине, канувшем в небытие, казались мне просто сказочным сном, от которого я проснулась в жестокой действительности.
Но я терпела, понимая, что вечером, когда разобьют шатры, остановившись на ночлег, я вряд ли смогу сама слезть с лошади, да и походка у меня будет та еще!
Словно насмехаясь над моими мучениями, коварное палящее солнце вовсе не торопилось спрятаться за горизонтом и долго висело над головой, даря жажду и усталость, выпивая последние силы, те, которые не выпила верховая езда.
Но вот и долгожданный вечер. Смутно вспомнила, как рядом оказался повелитель. Как снял меня с седла, почти оторвав пальцы от поводьев, как поднял на руки и отнес в шатер, где уложил на постель. Меня раздели и даже протерли мокрой тканью – мыться я оказалась не в состоянии, да и воду надо было беречь – впереди лежали земли, лишенные родников и рек, и так почти до самого города Шаккара.