«Она, впрочем, не так стара!» – неожиданно подумала я. Лишения и тяжелая жизнь отняли годы у этой женщины. Сейчас тяжело было понять, сколько лет ей на самом деле.
– Надо тебя переодеть, – вслух проговорила я.
Рабыня удивилась:
– Зачем?
– Не станешь же ты ходить в мокрой насквозь одежде!
Наима кивнула, когда посмотрела себе под ноги.
– Я поняла, госпожа, – ответила она. – Вода, что стекает с меня, портит ваши дорогие ковры. – И попятилась к выходу.
– Нет, ты не поняла! Тебе просто надо переодеться в сухое! – сказала я. – У тебя есть еще одежда? – Наима кивнула. – Тогда сходи за ней и возвращайся. Переоденешься в сухое здесь, – велела я.
Наима показалась мне немного удивленной, но исполнила приказ. Когда она ушла, я опустилась на подушки, задумавшись об уходе Шаккара. И снова словно чья-то рука сжала мое сердце, и неожиданно я поняла, что сегодня он не придет, не вернется ко мне, не обнимет ночью, не прижмет к своей груди. И от этого на душе заскребли кошки…
Масар представлял собой небольшое украшение, которое надевали на пояс. С кисточкой и какими-то буквами, отлитыми из серебра… Тахира долго вертела подарок Акрама в руках и внутренне ликовала – она получила то, что хотела, при том, что даже не попросила об этом мужа. Сам дал. Понял, что его принцесса не может сидеть взаперти, словно птица в клетке, и это оказалось приятно.
Масар принесла принцессе сама Ирада. Протянула молодой хозяйке на подушечке из бархата и, поклонившись, сказала, что это ей велел передать принц Акрам, прежде чем ушел встречать послов вместе с повелителем Борханом.
Тахира протянула руку и взяла подарок мужа.
– Теперь ваше высочество может ходить где угодно! – сказала хазнедар. – Исключение только покои повелителя Борхана и его супруги. Но вы всегда можете отправить рабыню в их комнаты и попросить принять вас, – объяснила женщина.
– Благодарю! – ответила Тахира и распустила пояс на своем платье. Надела масар и снова завязала его на талии. Не удержавшись, провела ладонью по холодному металлу буковок, а затем посмотрела на Ираду.
– Я бы хотела, чтобы ты показала мне дворец, – приказала принцесса. – И не только женскую половину. Хочу знать, что и где находится, вплоть до кухонь и складов.
Ирада поклонилась и сделала вид, что не удивлена, хотя ни Ширин, ни принцесса Майрам никогда не интересовались подобными вещами. Женщины жили во дворце, огражденные от всех мирских проблем. Они вышивали, учились танцам и истории своей страны. Принцесса Тахира подошла к вопросу более детально, и Ираду это несколько удивило. Но противиться хазнедар не стала. Пропустила принцессу вперед, а сама пошла сзади, подсказывая, куда и когда сворачивать.
Тахиру интересовало все, вплоть до складов и оружейной. Сперва Ираду несколько насторожило подобное любопытство, но после женщина поняла, что интерес принцессы – это любопытство хозяйки, которая неожиданно получила новый дом, наполненный добром.
Осмотрев полностью женскую половину дворца и оставшись довольной увиденным, принцесса варваров потребовала, чтобы Ирада провела ее на мужскую половину. Масар на ее поясе позволял проникнуть молодой женщине в закрытую часть комплекса, куда проходили только слуги, большая часть из которых, если почти не все, были мужчинами.
Тахира с интересом осмотрела оружейную. Ирада сделала вывод для себя, что принцесса варваров не понаслышке знакома с владением мечом. Тахира позволила себе снять с ковра один из клинков и примерила его к своей руке. Несколько взмахов вдоль тела, настолько близко, что старая хазнедар испугалась, как бы госпожа не поранилась, показали Ираде – перед ней не просто принцесса, перед ней настоящий воин.
Ирада никогда не встречала в своей жизни подобных женщин. Жительницы женской половины были ухоженны и умны, ласковы и воспитанны. Они хорошо танцевали, одевались в шелка и не смели глаз поднять на своих мужчин без разрешения последних. Исключение составляла только Ширин. Ее дочь, юная принцесса Майрам, что сейчас покинула пределы дворца, став женой варвара, была скромна и не искушена в интригах. Она росла милой и доброй. Слуги любили Майрам. Ласковая девочка была ограждена от склок женщин гарема, хотя наложниц у Борхана числилось всего три. У принца Акрама – одна.
Ирада вспомнила о внучке и вздохнула. С появлением жены у принца Дилии придется несладко.
Старая хазнедар посмотрела на Тахиру – молодая принцесса варваров вернула на место меч и осматривалась, приглядываясь к оружию.
– Вы первая из женщин, что заинтересовалась оружейной повелителя, – проговорила Ирада.
Тахира посмотрела на хазнедар, пожала плечами.
– Я выросла среди оружия, – ответила она. – Когда-то умение владеть клинком могло спасти жизнь женщинам нашего народа. Не от хорошей жизни мы взялись за мечи! – и подошла к столу, на котором красовались кинжалы в дорогих ножнах. Тахира стала рассматривать узоры и гравировки и продолжила говорить:
– Раньше мы были кочевым народом, еще до тех славных времен, когда мой отец, повелитель Вазир, решил, что хватит бродить по степям и надо осесть в одном месте. – Она потянулась пальцами к одному из кинжалов. Взяла в руку и одним плавным движением извлекла острую сталь на свет. – У нас была тяжелая жизнь. Вечная борьба, выживание, голод… – Тахира не смотрела на Ираду и просто говорила, словно вела беседу сама с собой. – Это были трудные времена. Чтобы выжить, наши женщины научились сражаться наравне с мужчинами. Мы стали не только хранительницами домашнего очага, но и воинами, равными нашим мужьям! – Она вернула кинжал назад в ножны и положила на место. – Я начала учиться сражаться, едва встала на ноги. – Тахира посмотрела на хазнедар. Старая женщина слушала ее, сложив руки ковшом на животе – знак внимания и смирения. – А впервые убила в двенадцать, – добавила принцесса, глядя прямо в глаза Ираде, а затем улыбнулась, мягко и печально. – Не думай, что я люблю убивать, – проговорила она тихо. – Но бывают такие ситуации, когда или ты, или тебя! – Она бросила быстрый взгляд на комнату, отмечая количество копий и мечей, щитов и топоров, несколько прекрасной работы кольчуг и наручей, а затем кивнула на двери. – Пойдем, – сказала, обратившись к Ираде, – я хочу еще посмотреть ваши конюшни.
Хазнедар выходила из оружейной, испытывая странное облегчение. Закрывая на замок двери и вешая ключ на свой пояс, она то и дело косилась на странную женщину-варвара, которая стала новой хозяйкой дворца.
«Она далеко пойдет, – подумала Ирада. – Моей Дилии не тягаться с такой повелительницей!» – и внезапно поняла, что ее мысли чистая правда.
– Следуйте за мной, моя госпожа, – обратилась хазнедар к Тахире.
Принцесса кивнула, и они продолжили осматривать дворец, направляясь во двор. После этой прогулки Ирада смогла сделать для себя определенные выводы касательно новой молодой госпожи, и эти выводы ее совсем не радовали, потому что они сводили на нет все желания и чаяния ее внучки.
Ливень прошел только за полночь. Воины развели костры под навесами. Кто-то отправился спать, кто-то все еще сидел у огня, размышляя. Не спалось и принцу варваров. Шаккар опустился на циновку, разместившись рядом со своими воинами, и думал, глядя на пламя.
Огонь всегда завораживал принца. Танец пламени, этот жгучий цветок, яркий, словно сама жизнь, привлекал его, манил погрузить руки в оранжевое безумие. В распускавшемся огне цвета заката, что предвещает ветер, Шаккар видел нечто невообразимое… Так было раньше. Сегодня же он не видел ничего, кроме своей жены…
«Майрам!» – мелькнуло имя принцессы. Шаккар проговорил его мысленно, смакуя, как дорогое вино, как самый сладкий плод.
Едва увидев ее тогда, в первый раз, принц не обрадовался подобному браку. У него уже была Сарнай, которую Шаккар любил, но не так, как мужчина должен любить женщину.
Она когда-то спасла его жизнь. Она всегда была рядом и подставляла плечо в трудную минуту. Она была опорой, на которую Шаккар мог опереться, но не давала его сердцу такого томления, а телу такого наслаждения, какие дала молодая вторая жена. Неопытная в ласках, с наивным, почти детским взглядом огромных глаз, с ее страхом перед ним, что отступал постепенно, шаг за шагом, обнажая тонкую и добрую душу, открывая для мужчины страстную и любящую женщину. Шаккар познавал любовь, еще не понимая, что это происходит с ним. Разве мог подумать сильный воин о том, что какая-то слабая женщина затронет его сердце так глубоко? Теперь, сравнивая, он понимал – то, что было между ним и Сарнай, это просто страсть, похоть, причем обоюдная. Они друг друга не любили никогда, причем Сарнай всегда это говорила прямо. В вопросах отношений женщина-воин была прямой и честной. Она дарила Шаккару свое тело, но никогда не открывалась так, как это делала Майрам.
– Я думал, ты сейчас у Сарнай! – Голос Аббаса, возникшего словно из ниоткуда, заставил принца вскинуть голову. Аббас подкрался незаметно, умело прошел по мокрой после ливня траве, скрадывая шаги. Появился рядом, вынырнув из темноты. Черный силуэт. Высокий, загорелый, красивый!
Шаккар вспомнил о клинке, но ничего не сказал брату в этот раз. Подобный разговор будет иметь место позже. Не здесь и не сейчас.
– Садись! – кивнул принц, и Аббас опустился рядом, сложив циновку вдвое – от земли еще пахло сыростью и тянуло холодом. Завтра взойдет солнце и высушит своим жаром напитавшуюся дождем землю, но еще нескоро на ее поверхности снова появятся трещины.
– Я не пошел к Сарнай, – ответил Шаккар. – Мне надо подумать!
Аббас кивнул, словно понимал, о чем речь. Он только недавно встретил воительницу у ее шатра – женщина выглядывала Шаккара. Ждала, ведь это по праву была ее ночь. Повелитель должен делить свои ночи поровну между женами, таков закон. Потому Аббас немного удивился, заметив фигуру брата, склоненную у огня. Не удержался и подошел, сел рядом, завел разговор. Что бы ни связывало Аббаса с Сарнай, Шаккара он любил, при этом понимая, что в какой-то степени предает, когда вступает в связь с его первой женой.
– Что заставило тебя задуматься? – не удержался от вопроса молочный брат.
Шаккар даже не взглянул на него, продолжая смотреть в пляшущее пламя, и неожиданно Аббас сам понял причину его размышлений. Понял и вздохнул, догадываясь, что сам Шаккар еще не совсем принял то, что сейчас прочувствовал его брат.
– Как все сложно, – произнес Аббас вслух.
– Мое сердце горит, – ответил принц.
– Это же хорошо! – Брат улыбнулся.
– Непривычно, – ответил Шаккар. – Мудрец Давлат, которого я помню не так хорошо, как его изречения, говорил, что любовь делает нас слабыми и слепыми. Но она же источник счастья и жизни на земле! – Мужчина вздохнул.
Аббас ничего не сказал, только усмехнулся, соглашаясь со словами брата.
Как неожиданно они вспомнили о Давлате! Сколько воды утекло с тех самых пор, когда он покинул Вазира, забрав с собой часть его людей. Где они теперь, ведают только боги. Да и не это сейчас важно, не это мучает Шаккара. Аббас понимал, что его брат, его принц думает о молодой жене, еще не догадываясь, что Майрам – подарок богов для принца.
– Я иду спать! – сказал Аббас, вставая. – Завтра продолжим путь.
– Иди, – кивнул ему брат, а сам остался у огня, понимая, что в шатер первой жены сегодня не придет.
Ночь смотрела на спящую землю сияющими звездами. Тучи уносились прочь, оставив над обозом только чистое небо. Где-то вдалеке гремел гром, и его отголоски заставляли лошадей всхрапывать и водить ушами. Шаккар сидел у костра еще долго, а затем встал и пошел сам не зная куда… и только позже понял, что ноги принесли его к шатру маленькой лани по имени Майрам.
Шаккар несколько долгих мгновений стоял у входа. Его руки сами потянулись к пологу, но мужчина так и не поднял его, не вошел внутрь. Развернулся и направился прочь, почти сорвавшись на бег…
…Эту ночь Шаккар провел у костра, так и задремав сидя, словно простой воин.
Большой дворец просыпался. Потягивался ото сна. По огромным залам пролетел ветерок, тревожа тонкие завесы в спальнях. Само здание вздохнуло и открыло глаза-двери, наполняясь тихим шумом множества шагов.
Первыми вставали рабы. В их обязанности входило приготовление еды господам. Сонные, они спешили на половину дворца, где внизу, во дворе, располагались кухни. В огромных чанах, начищенных еще вечером до сна, закипала вода. Люди бегали по двору, суетились…
Тонконогая маленькая птица с длинным оранжевым клювом проскакала по крыше и посмотрела вниз с истинно птичьим равнодушием. Она встречала рассвет. Ждала, пока поднявшееся солнце не наполнит светом и теплом землю. Но внезапно птица замерла, застыла, напуганная появлением черной точки на сером полотне неба. Точка все росла и приближалась, и скоро маленькая птичка сорвалась вниз, прячась в густой зелени дерева, что раскинуло свои ветви прямо на дворе у колодца, где сейчас, в этот самый миг, худой раб, одетый только в шаровары, набирал воду.
Раб услышал шум крыльев и поднял голову, глядя на небо. Черным росчерком мимо промелькнула птица. Хищница летела торопливо, направляясь к высокой башне, где ее уже ждали.
– Ассенай! – Она услышала зов человека, к голосу которого привыкла, и упала камнем вниз прямо на балкон, где стоял мужчина. Птица опустилась на вытянутую руку и открыла клюв. Показался маленький круглый язычок. Мужчина прищелкнул и свободной правой рукой снял с лапы ястреба послание, примотанное белыми нитками, означавшими только одно – послание крайне важно и должно быть без промедления передано повелителю Вазиру.
– Жди! – Пересадив птицу на шест, мужчина кивнул рабу, что скрывался под тенью арки. – Накорми и отнеси Ассеная к остальным ястребам в башню, – велел не глядя.
Раб поклонился и шагнул выполнять поручение, пока ловчий сбегал по винтовой лестнице, что уходила каменными ступенями в самый низ. После ему пришлось пересечь двор и пройти мимо охраны во дворец. Там он миновал просторные, еще пустующие в такую рань залы и остановился, только когда оказался у дверей, ведущих в покои владыки Вазира.
Два телохранителя с увесистыми кривыми мечами на поясах встретили раннего гостя хмурыми взглядами. Но ловчий показал нить, зажатую в руке, и один из мужчин, коротко кивнув, открыл двери и вошел в покои.
Вернулся он спустя короткое время и кивком указал ловчему входить.
– Что привело в такую рань моего первого ловчего? – Повелитель Вазир был одет в дорогой халат и восседал на подушках с таким видом, словно он только и ждал прихода ловчего, а не спал на своем ложе. У повелителя было худое лицо, густые брови и пронзительный взгляд. Широкоплечий, еще достаточно сильный как воин и умный как владыка своего народа, Вазир обладал одним немаловажным качеством, что делало его незаменимым для народа, – он умел слушать и сопереживать, не гнался за властью и богатством. Кочевники любили своего правителя, и он платил им тем же.
Ловчий низко поклонился и протянул повелителю сперва нить, а затем и само послание.
– Откуда это? – спросил Вазир, принимая лист.
– С восточных границ! – последовал ответ.
Вазир коротко кивнул и открыл свернутую бумагу. Прошелся взглядом по короткой строке сообщения и свернул ее двумя пальцами в тонкую трубочку.
– Пал Баталынг! – произнес Вазир.
Ловчий нахмурился.
– Что прикажете делать? – спросил он.
– Срочно отправляйся назад в башню и найди мне самого быстрого ястреба! – подумав недолго, ответил Вазир. – Нужно как можно быстрее отправить послание моему сыну Шаккару, чтобы возвращался домой. – А затем добавил, уже обращаясь к себе: – А я пока соберу Совет.
Вазир жалел, что его сын сейчас так далеко от родного дома. Где он сейчас? Отправился ли со своими людьми назад?
Птица найдет обоз, тут сомневаться не приходилось. Вазир не паниковал, но понимал, что стоит поторопиться. Баталынг был последним оплотом, за которым начинались владения кочевников, маленькие поселения не в счет, и что-то подсказывало мужчине, что его противник не испугается вторгнуться на их территорию. Особенно теперь, когда стал набирать силу и приумножил свое войско за счет покоренных земель, не пожелавших вступить в союз с варварами.
«Шаккар должен знать!» – подумал владыка.
Вызванный слуга получил приказ разбудить всех членов Совета и собрать их в большом Тронном зале.
У Вазира были плохие предчувствия…
Путешествие продолжалось, только сегодняшнее утро отличалось от предыдущего – не было той жары, что сопровождала нас несколько дней подряд. Вчерашний ливень сбил зной, прибил к земле сухие травы и наполнил воздух запахами лета.
Я сидела в своем паланкине, чувствуя, как испаряется от его мокрых стен влага. Внутри было душно, и во мне неожиданно проснулось желание оказаться верхом на лошади, пока позади обоза несут катарир.
Приподняла завесу и окликнула идущую вниз рабыню. Приказала ей привести мне лошадь, и девушка прибавила шагу, поспешив выполнить поручение, и уже некоторое время спустя я качалась в седле, наслаждаясь свежим ветерком и запахами, что следовали за обозом длинным шлейфом.
Колеса телег взбивали мокрую землю, разрывали траву, и все эти ароматы, вперемешку с запахами пота и животных, дразнили легкие.
– Повелительница Майрам решила проехаться верхом? – Аббас, ехавший впереди, придержал своего жеребца и поравнялся со мной. Я кивнула молочному брату мужа и вспомнила, что забыла поблагодарить его за клинок, да и стоило рассказать ему о том, что меч забрал Шаккар, а потому вернуть ему оружие я не в силах.
«Он рассердится», – подумалось мне. Я понимала, что меч дорогой, хотя… кто знает, может быть, Шаккар уже вернул оружие владельцу, а я голову ломаю! И все-таки поинтересоваться стоило.
– Я смотрю, старуха все еще здесь! – Аббас кивнул на Наиму, что шагала позади паланкина. Только что она слезла с телеги, на которой ехала вплоть от нашей стоянки и до сего момента. Видимо, решила размять затекшие ноги. В любом случае мне это было неинтересно. Не дело господ интересоваться рабами.
– Что ты хотел сказать мне вчера? – уточнила я, снизив голос до шепота.
Аббас понял мои слова, но ответил с легкой улыбкой:
– Я сказал то, что сказал, а ты или не поняла, или пропустила мои слова мимо ушей.
Я нахмурилась. Странный ответ от не менее странного человека. Я пока не понимала Аббаса. Я еще не разгадала его мысли, если их вообще можно разгадать. Понимала только одно – с Аббасом стоит быть настороже.
– Хочешь, я расскажу тебе одну сказку? – вдруг поинтересовался молочный брат Шаккара.
Мои брови взлетели стрелками вверх.
– Сказку? – переспросила я. Так неожиданно! Да и Аббас не похож на человека, кто занимается сказаниями. Но взгляд мужчины был чист и светел. Он явно хотел просветить меня в каком-то вопросе, но в каком именно?
«Стоит согласиться на сказку!» – решила я и улыбнулась.
– Расскажи, менсувар моего мужа! – сказала я уверенно.
Лошадь качнулась, и я качнулась вместе с ней. Аббас вскинул руки, явно готовый поймать меня, если я вдруг решу выпасть из седла подобно неопытному желторотому птенцу. Я устремила взгляд вперед, туда, где во главе своих воинов затерялся мой повелитель и супруг.
Аббас положил руки на луку седла, позволив своему жеребцу идти ровным спокойным шагом, а затем покосился на меня.
– Давным-давно в горах Иллисара, страны, что раскинула свои владения от Великой реки до подножия леса, покрывавшего высокие восточные горы, жило племя. Это было особенное племя, и населяли его одни женщины. Время от времени женщины уходили, покидали свои места. Где они бродили, что делали, не знал никто, но возвращались они уже в положении и рожали в своем святилище. Если на свет появлялась девочка, то ее посвящали Верховной Богине племени, жестокой Аурик, и девочка занимала свое место среди женщин рода. Если же рождался мальчик… – Аббас сделал паузу, и я невольно сглотнула.
Кажется, я уже догадалась, что происходило с этим мальчиком. Ничего хорошего.
Аббас усмехнулся.
– Вижу по глазам, твои мысли движутся в правильном направлении! – Он даже улыбнулся.
– Продолжай, – попросила я.
– Если рождался мальчик, его приносили в жертву Аурик на огромном жертвенном алтаре, построенном из камня-монолита, что произрастал прямо из земли в святилище.
– Бедные дети! – вздохнула я.
– Но не о том речь, – продолжил мужчина. – Я хотел тебе рассказать о том, как однажды на народ, поклонявшийся богине Аурик, напало племя варваров. Нет, они не ставили себе целью завоевать именно этих женщин. Совсем нет. Просто варвары расширяли свои владения, а земли ведьм лежали на территории, что так приглянулась повелителю варваров. Жительницы поселения сражались отважно, но были уничтожены. Ни одна из них не осталась в живых, кроме жрицы, что прислуживала богине. Злой рок остановил ее руку, когда женщина возлегла на алтарь, решив не даться захватчикам. Но некто, кто вел варваров, нашел тотем, что имел власть над жрицей и позволял ею повелевать.
Я вздрогнула.
– Странная история, – проговорила я.
– Странная, но она имела место, – улыбнулся Аббас. – Теперь ее можно считать легендой.
– Что было дальше с этой жрицей?
– Она стала рабыней.
«Наима!» – почему-то мелькнула догадка, но я не решилась озвучить ее. Мало ли какую историю мог рассказать мне Аббас! Но подозрение, словно какой-то червяк, продолжало грызть меня изнутри. Я не могла избавиться от мысли, что Наима и есть та жрица. Тогда получается, то, что случилось, было просто игрой! Сарнай заставила меня взять к себе свою шпионку?
«Майрам, ты сходишь с ума! – сказала я себе и вздохнула. – Этого просто не может быть!»
– Ты рассказал мне о Наиме? – Я не успела прикусить язык, когда с губ сорвалась эта фраза.
Аббас улыбнулся.
– Это просто легенда, – ответил он.
– Сказка, – поправила тихо, – но ты ведь не просто так мне рассказал ее? – настаивала я.
Мужчина покачал головой.
– Не все, что я делаю или говорю, несет за собой смысл, – произнес он. – Я просто хотел развлечь сказкой маленькую повелительницу сердца моего брата! – И улыбнулся. – Я знаю еще много интересных сказок, принцесса Майрам, и при случае расскажу их тебе. – А затем ударил пятками жеребца в бока и поскакал вперед, туда, где во главе обоза ехали мой муж и его первая жена.
Я уронила взгляд, стараясь не думать о словах Аббаса. Он показался мне еще более странным. Но ему доверяла Тахира, а значит…
«Могу доверять и я!» – мелькнула мысль. Но я никак не могла заставить себя принять ее как должное. Что-то воздвигло стену между мной и молочным братом принца. Это можно назвать предчувствием или чем-то подобным. Странное, опасное ощущение!
– Госпожа не устала ехать верхом? – Старая рабыня, попавшая ко мне по злому умыслу или волей судьбы, нагнала кобылу, на которой ехала я. Пристроилась и пошла рядом, касаясь сухими пальцами стремени.
– Я не устала, – ответила тихо. Ей, пешей, было намного тяжелее. Стало неожиданно жаль старуху. Я посмотрела на нее – уставшая, сгорбленная, она совсем не походила на жрицу из сказки Аббаса.
– Сядь на одну из телег, – велела я Наиме, – если кто спросит, скажешь, я распорядилась, – пожалела я женщину.
Она вскинула на меня глаза. Прищурилась, словно ожидая подвоха. Но я лишь улыбнулась в ответ.
– Я отдала приказ, выполняй его! – произнесла я.
– Да, госпожа. – Рабыня поклонилась и отстала.
Когда спустя некоторое время я оглянулась назад, то увидела, что женщина сидит на самом краю телеги и смотрит перед собой пустым взглядом.
«Жрица Аурик!» – мелькнула мысль в голове, но я тут же прогнала ее прочь. И чего это мне в голову лезут подобные мысли? Может быть, Аббас нарочно рассказал мне эту историю, чтобы сбить меня с толку? Может быть, он на стороне Сарнай и видит во мне только соперницу для первой жены?
Когда спустя некоторое время я вернулась в паланкин, дать отдыха уставшей спине, то привалилась на подушки, размышляя над словами Аббаса. Зацепили меня они. Заставили задуматься! Так, незаметно для себя самой, я уснула, убаюканная мерными шагами носильщиков и вернувшейся духотой.
А к вечеру мы остановились на границе и разбили лагерь. Выбираясь из паланкина, я видела только алеющее небо и чувствовала усиливавшийся ветер. Оставалось дождаться, когда поставят шатер, чтобы провести последнюю ночь на родной земле.
Уже завтра с рассветом Гнур поведет своих людей назад, а я продолжу путь верхом в окружении варваров. Почти одна, среди людей, что еще не стали мне своими, но уже и не были такими чужими, как прежде. Жалела ли я о своей судьбе? Наверное, нет. Не теперь, когда приняла и в какой-то степени поняла своего мужа. Но тоска все равно продолжала сжимать мое сердце своей тяжелой рукой.
– Госпожа, я провожу вас к шатру и помогу вымыться с дороги, – сказала одна из рабынь, встав за моей спиной, пока я смотрела на переплетение нитей золота и цвета крови, расчертивших горизонт.
Оглянувшись, увидела среди рабынь Наиму. Старая женщина стояла опустив руки и ожидала приказаний, а я снова и снова вспоминала сказку, рассказанную мне Аббасом.
«Сегодня должен прийти Шаккар!» – отвлекла сама себя от неприятных размышлений. Не хотелось даже думать о том, что вчерашнюю ночь он провел в шатре Сарнай. Сама знаю, что по закону должна делить время и ночи мужа и повелителя, но где-то в глубине моего сердца уже зарождался протест. Сама понимала, что это неправильно, что я должна терпеть и принимать это как должное, но…
Опять это «но». Только теперь я поняла, что положа руку на сердце не хочу, чтобы Шаккар ходил к Сарнай!
«Она была до тебя! – напомнила сама себе. – Она первая, а не ты! Она главная жена и женщина его сердца!» Но как же оказалось тяжело смириться!
У моего отца была моя мать, и она знала, что иногда повелитель посещает наложниц. Знала и всегда молчала, потому что это было правильно. Это было по закону. А теперь я хотела стереть этот закон, уничтожить его. Я так эгоистично мечтала стать единственной, как, наверное, каждая из женщин мечтает стать такой для собственного мужа и повелителя, только разве подобное возможно?
Но вот приготовления окончены. Я переоделась с помощью рабынь в один из своих привычных воздушных нарядов, которые, как мне казалось, так нравятся Шаккару. Хотя, может быть, ему нравятся не сами наряды, а то, как он снимает их с меня, слой за слоем, словно сладкий пирог, политый медом. Отпустила слуг и села на подушках, дожидаясь прихода мужа.