Замираю неожиданно. Ткань еще струится, сердце в груди сходит с ума и, кажется, пытается вырваться наружу. Я опускаю медленно свое оружие и чувствую, как за спиной появляется мой повелитель. Шаккар дышит тяжело и жарко, словно пробежал по степи долгий путь. Сейчас наши сердца бьются в унисон, и мы оба хотим одного и того же… По крайней мере, мне хочется так думать.
Огромные горячие ладони ложатся на мои бедра. Обжигают раскаленными углями. Я стою и просто жду, что последует за этим дальше, не шевелюсь и только дышу часто-часто… Волнение и запоздалый страх тревожат сердце, что почти успокоилось.
«Майрам! – думаю я. – Да что это с тобой?» И ощущаю, как руки моего мужа и повелителя поднимаются выше, чтобы обхватить холмики груди, чуть сжать. Большие пальцы касаются сосков, которые и так уже затвердели, как морские камешки, но от его прикосновения им почти больно. Только вот боль эта почти сродни сладости. Мучительная, пронизывающая!
– Моя принцесса, – обжигает до мурашек по телу шепот Шаккара, и я выгибаюсь спиной ему навстречу, прижимаюсь к твердому телу, чувствую его желание, такое твердое, пьянящее лучше всякого вина.
Ладони мужчины скользят вниз, задерживаются на плоском животе, а затем ныряют ниже и начинают гладить меня между ног, и я со стыдом ощущаю, как начинаю влажнеть.
«Бесстыдница Майрам!» – говорю себе.
Руки Шаккара неутомимы. Он гладит, надавливает в нужных местах, массирует с нежностью, и моя голова идет кругом.
«Неужели так у нас будет всегда?» – спрашиваю себя, но пока не нахожу ответа. Не думала, что близость с мужчиной окажется для меня настолько желанна.
Тут принц чуть отстраняется. Мне становится пусто без его тепла, и я инстинктивно пячусь, но меня останавливает его ладонь. Шаккар заставляет меня прогнуться вперед, а затем одним рывком срывает тонкие штаны. Я даже слышу треск рвущейся ткани, но не протестую. Понимаю, что заставило его сделать именно так.
Опускаюсь на колени, вздрагивая всем телом. В голове закружились сумбурные мысли.
«Неужели он это сделает ТАК?»
Шаккар в этот раз входит одним толчком. Времени на игры пальцами не оставляет ни себе, ни мне. Я чувствую, как его огромный орган наполняет меня до краев.
– Моя Майрам! – хрипит мужчина и кладет свои тяжелые ладони на мои бедра, начинает двигаться, наращивая темп. Сперва его движения спокойные, легкие. Член скользит, плавно погружаясь в мое лоно, но постепенно он словно срывается. Проникает все глубже, притягивая мои бедра себе навстречу. Он управляет нашей страстью. Его рукам сегодня подвластна я.
Нарастающая волна наслаждения грозит затопить остатки разума. Зачем-то впиваюсь взглядом в меч, что позабытый лежит на ковре. Шаккар делает еще несколько сильных толчков и замирает внутри меня. Остается только бешеная пульсация нашей плоти. Мы кровь друг от друга! Мы плоть друг от друга!
– Моя принцесса! – Он ласково касается пальцами кожи ниже лопаток и проводит вниз, пока мое тело еще вздрагивает в сладострастии, а затем мы вместе падаем на ложе. Шаккар прижимает меня к себе, зарывается уже почти привычно в волосы, дует на мокрый от пота завиток у виска.
Сама не помню, как уснула. Кажется, принц убаюкивал меня в своих руках, что-то шептал, но слов я не понимала. Это был его язык, не общий. Но слова казались очень нежными.
Глаза слипались. Сказывались усталость и сутки, проведенные в пути. Когда я провалилась в темноту, то все еще слышала голос мужа, шепчущий непонятные, но такие красивые слова.
Отгорел закат над морем. Небо украсили золотые звезды, и Тахира отошла от окна, думая о своей новой жизни, оказавшейся совсем не тем, к чему она привыкла, к чему стремилась. Приставленные Ширин рабыни выполняли каждый каприз молодой госпожи. То и дело предлагали принять ванну, откушать сладостей или прогуляться в саду на женской половине дома, но Тахира отказывалась. Она ждала только одного – когда к ней придет Акрам.
Прошлая ночь принесла принцессе неприятную новость о том, что, оказывается, у ее мужа есть наложница. Нет, внутренне Тахира понимала, что это естественно и Акрама нельзя винить за то, что делают все мужчины. Вспомнив брата, девушка вспомнила также многочисленных женщин, что были у Шаккара даже после того, как он женился на Сарнай. У мужчины должны быть женщины, и не одна, прежде чем он постигнет искусство любви. Но почему-то, узнав о наличии любовницы у принца, Тахира разозлилась. Она и сама не знала, что именно ее вывело из себя – наглость Дилии или тот факт, что никто не удосужился предупредить молодую госпожу о присутствии наложницы в жизни ее мужа.
Но она поняла, когда немного поразмышляла… Ей просто не нравится сам факт существования этой Дилии. Теперь она даже стала понимать Сарнай… Да и участь принцессы Майрам проявилась в ином свете.
Тахира призналась себе, что пока подобная проблема не коснулась лично ее, она смотрела на это несколько иначе. Теперь все изменилось.
«Нам с Акрамом надо поговорить!» – сказала себе принцесса.
И тут, словно угадав мысли Тахиры, в покои с поклоном вошла рабыня.
– Моя госпожа, – начала она тихо.
Тахира бросила на вошедшую взгляд.
– Его высочество принц Акрам просит вас принять его сегодня ночью! – сказала девушка.
Брови Тахиры медленно поползли вверх.
«Получается, он будет спрашивать разрешения, чтобы посетить меня, свою законную жену?» – удивилась она. А затем поняла, что пора приглашать в покои учителей. Чем дальше она остается один на один со своим невежеством, тем хуже.
«Настоящая повелительница, если только я хочу ею стать, должна знать язык и особенности своего народа, его порядки, обычаи, чтобы не чувствовать себя порой как рыба, выброшенная на воздух».
– Так что прикажете мне передать принцу? – напомнила о своем присутствии рабыня. Она покорно склонила спину в ожидании ответа. Ее ладони лежали чуть выше колен, голова опущена.
– Передай, что я с радостью хочу видеть своего мужа и повелителя моего сердца! – озвучила свой ответ принцесса.
– Да, госпожа! – Рабыня удалилась, пятясь спиной к выходу, а спустя некоторое время на пороге возникла высокая фигура принца Акрама.
Тахира задержала взгляд на молодом мужчине, отметив, что он несколько нерешительно стоит, словно ожидая личного приглашения супруги, но затем принц перешагнул порог и зашел в покои Тахиры.
– Мой повелитель! – Принцесса поклонилась. Внутри ее клокотали обида и разочарование, но на лице сияла улыбка. Принцесса знала, что сейчас не время высказывать свои обиды и жаловаться на Дилию. Сперва она получит свой пропуск и добьется позволения мужа продолжать тренировки на мечах. Ей не терпелось опробовать клинок, подаренный братом, с того самого мгновения, как она получила его в дар.
– Моя повелительница! – ответил Акрам сдержанно. Внутри у молодой женщины заскребли кошки. Муж показался ей слишком холодным, словно и не было той изумительной ночи между ними в день свадьбы. Словно она не плавилась в его руках подобно воску свечи, а он не сгорал от страсти клочком пергамента, брошенным в пламя.
– Прости, что вчера не пришел, – начал принц. – Я решил, что тебе не помешает отдохнуть… – И добавил чуть тише: – Надеюсь, ты себя чувствуешь хорошо.
Тахира нахмурилась. Что он имел в виду? Если Акрам напоминал ей о болезненности процесса потери девственности, то между ног и правда еще немного саднило, но обиднее оказалось равнодушие мужчины, не пришедшего узнать, как устроилась на новом и чужом ей месте его женщина, его жена. Словно она и не жена, а какая-то рабыня!
«Он заботится о тебе, глупая!» – попыталась она мысленно оправдать Акрама. Получилось плохо.
– Я хорошо себя чувствую, – произнесла спокойно Тахира, – но твое беспокойство немного запоздало! – Она поняла, что ответила резче, чем следовало, и поспешила исправиться: – Но я все равно ждала тебя.
– Это радует. – Акрам шагнул навстречу к принцессе. Протянул руки, словно намереваясь обнять ее, а затем завел за спину, не решаясь сделать это.
«Я не позволю какой-то наложнице отнять у меня мужа! – мелькнула мысль в голове Тахиры. – Может быть, не ее вина, что она была первой, но и я не виновата в том, что нас с Акрамом соединила судьба, а своего я отдавать не намерена!»
Она улыбнулась и качнулась в сторону принца. Тонкие одежды шевельнулись, глаза Акрама загорелись странным блеском, в котором принцесса узнала начало разгорающейся страсти. Вряд ли муж был прошлой ночью у своей наложницы, поняла молодая женщина, иначе Дилия не рыскала бы по ее покоям в поисках любовника. В таком случае ей было все равно, где пропадал мужчина, если, конечно, у него здесь нет еще пары-тройки красавиц в запасе, кроме нахалки Дилии.
Тахира размышляла, не сказать ли сейчас мужу о проделке его наложницы, но после решила повременить.
«Сперва мне надо, чтобы он был доволен мной!» – сказала себе принцесса. У счастливого и довольного мужчины всегда легче потребовать нужное.
– Мой господин! – Тахира сделала еще один шаг к мужу. Акрам заметно напрягся, ожидая, что последует дальше. – Я надеюсь, мой повелитель останется на всю ночь, – проворковала Тахира, удивляясь сама себе. Впервые на ее памяти приходилось говорить подобным тоном. Но уж очень хотелось продолжать тренировки и верховую езду. Клетка, в которую засадили принцессу, пусть и золотая, ее совсем не устраивала.
«Мне надо подстроиться под правила моего мужа, но так, чтобы они подходили мне самой, – решила она, – а для этого правила нужно немного изменить… совсем чуть-чуть!»
– Я останусь! – проговорил уверенно Акрам, заметив, как принцесса стала снимать с себя лепестки воздушного наряда. Блеск в его глазах разгорелся сильнее, и мужчина не шагнул, а, скорее, рванулся к жене, подхватив ее на руки и увлекая на ложе. Осторожно опустил, нависая на согнутых руках. Тахира, улыбаясь, посмотрела в глаза мужу и подняла руки, обхватив Акрама за шею.
– Мой повелитель, – шепнула она, и Акрам сдался во власть ее чар.
Утром все прошло, как и прежде. Однообразность, по всей видимости, решила сопутствовать нам всю дорогу до самой границы. Я снова сидела в паланкине, вспоминая окончание нашей ночи с Шаккаром. Все было более чем прекрасно. Я воспарила! Я поняла, что значит для мужчины столь тесный физический контакт, и меня радовала возможность пленить мужа. Кажется, на такой соблазн он поддавался с охотой!
Этим утром я проснулась в его объятиях, и после мы вместе искупались в лохани. Одно только меня удивило и несколько насторожило – Шаккар забрал с собой меч. Он поднял его с ковра перед купанием и осмотрел, при этом брови мужчины сошлись на переносице, и я было решила, что каким-то образом прогневала своего повелителя, но нет. Принц ничего мне не сказал, только прихватил с собой, уходя, дорогой клинок. А я-то хотела вернуть его с благодарностью Аббасу! И как теперь объяснить, что меч у Шаккара? Хотя тут в принципе объяснение было, и достаточно простое…
День по-прежнему был душным. Я то и дело прикладывалась к горлышку глиняного кувшина, что время от времени следующая за паланкином рабыня наполняла снова. Духота и пыль, так и норовившие пробраться под занавеси, измучили меня, и к середине дня я сама себе напоминала вареную рыбу – вялая, безынтересная.
Первый привал сделали у рощи с низкорослыми деревьями, что стояли, пригибая к земле свои тяжелые ветви с еще зеленой, но уже тронутой отсутствием дождей листвой. Именно тогда, в тот день, у меня и появилась новая рабыня, служанка, что перекочевала ко мне из шатра Сарнай. А случилось это вот так.
Я сидела под тенью дерева, вытянув усталые ноги. Рабыня унесла остатки еды. Паланкин стоял, а воины отца отдыхали в тени, лошади паслись, отыскивая среди сухой травы остатки зелени, когда я услышала чей-то сдавленный крик и встала, чтобы посмотреть, кто это так надрывается.
Крик повторился и донесся откуда-то неподалеку. Я сама не знаю, что именно толкнуло меня пойти на этот зов, то ли боль, которой он был наполнен, то ли какая-то сдавленная тоска, пронизавшая воздух, а может, просто равнодушие окружающих. Никто, кроме меня, не отреагировал на эти звуки, а я направилась вперед, обув ноги в туфли. Обогнув несколько груженых телег, увидела неприятную картину, а именно – первую жену, что избивала ногами какую-то старуху в тряпках. Женщина скорчилась на земле. Лицо ее было разбито, а тело наверняка изуродовали синяки и ссадины – била Сарнай жестоко.
– Убью собаку! – холодно произнесла воительница и снова нанесла удар, от которого старуха еще сильнее сжалась и заскулила, перестав вопить.
Я огляделась. Рядом находились воины Шаккара, но ни один из них даже глазом не повел, глядя на зверство первой жены. Нет, у нас во дворце слуг наказывали и тоже били. Помнится, плетьми отхлестали одну из рабынь. Десять ударов за неповиновение… Нас, детей, заставляли смотреть на это. До сих пор осталось в памяти то, как появлялись на голой женской спине длинные кровавые полосы. Я же сама никогда рабов не обижала. Голос повысить могла, как же без этого, да и ситуации бывали разные, но вот чтобы бить?!.
– Как ты посмела испортить мою одежду?! – не унималась меж тем Сарнай. Она еще не видела меня, а может быть, делала вид, что не видит. Кажется, воительнице все равно, смотрят на нее в этот момент или нет. Она считала себя в своем праве наказать принадлежавшего ей раба. – Я долго терпела твою неуклюжесть, старая карга! – Я сделала шаг вперед, слушая голос первой жены, а сама не отрываясь смотрела на скрюченную фигуру старухи. – Но всему наступает предел. – Звук трения стали о ножны, и я увидела, как Сарнай достает свой меч – как и Шаккар, будучи женщиной-воином, она была опоясана оружием.
Не вмешаться я не могла, понимая, что сейчас Сарнай лишит эту беднягу жизни.
Стоило повелительнице вскинуть руку, как металл сверкнул на солнце, отбросив луч прямо мне в лицо. Я решительно шагнула к Сарнай, протягивая примирительно руки в ее сторону.
– Я прошу тебя, не надо! – почти выкрикнула я, и первая жена остановила руку, занесенную для удара.
Сарнай зло подняла глаза. В ее взгляде пылала ярость, она словно вопрошала: «Кто посмел остановить мою руку, несущую правосудие?» – именно это я прочитала в светлом взоре рыжеволосой пламенной женщины. А затем она увидела меня и свела брови.
– Ты? – проговорила удивленно.
– Прости, что вмешалась, – осторожно начала я, стараясь не смотреть на рабыню, которая продолжала дрожать у ног своей хозяйки. – Я не знаю, в чем именно вина этой женщины, – продолжила я, – но очень прошу тебя, не лишай ее жизни! – И, сделав над собой усилие, посмотрела в глаза Сарнай.
Воительница усмехнулась. Криво, но беззлобно, как обычно усмехаются матери над безобидными и глупыми проделками своих детей. Только Сарнай матерью не была. Ее усмешка носила иной характер. Она просто показывала, что считает меня недалекой.
– Не вмешивайся, вторая жена! – сказала мне Сарнай. – Это моя рабыня, и я имею право делать с ней то, что посчитаю нужным, и меньше всего мне нужен твой совет, что мне делать или не делать с моей собственностью! – сказала, как плюнула в лицо. Но я стерпела и даже улыбнулась в ответ, краем глаза покосилась в сторону, надеясь, что вот сейчас появится Шаккар и разрешит этот вопрос как повелитель и мужчина. Но Шаккар не появился.
– Прости меня, первая жена, – я чуть поклонилась, – но если тебе не нужна эта рабыня, может быть, ты отдашь ее мне? – попросила тихо.
Женщина на земле приподняла голову и посмотрела на меня украдкой. Сарнай заметила ее движение и снова пнула рабыню, правда, на этот раз менее жестоко.
– Зачем тебе глупая бесполезная старуха? – спросила она надменно. – Она не может ничего делать, только еду приносить, но для этой цели у тебя есть рабыня, и не одна.
– Я найду ей применение, если ты отдашь ее мне, – ответила я.
Сарнай с какой-то тоской взглянула на чистое лезвие своего меча.
– Только сегодня отполировала и заточила, – проговорила она, не отрывая взгляда от блестящей поверхности, в которой отражались ее прекрасные глаза, – обидно пачкать об эту… – и с отвращением снова, почти не глядя, пнула старуху. Та благоразумно стерпела удар и лишь вздрогнула.
Я уронила взгляд и заметила, что женщина ухватила себя зубами за кулак, чтобы не разозлить хозяйку криком. Молчала и терпела, понимая, что находится на волосок от гибели.
– Ладно! – вздохнула чуть печально Сарнай и даже улыбнулась мне, сменив гнев на милость. – Не станем же мы ссориться из-за какой-то рабыни, вторая жена! – Она толкнула пяткой старуху в бок. – Владей, Майрам! – добавила она. – Она вся твоя, а ты… – обратилась к бедной женщине, чуть нагнувшись, чтобы та могла лучше расслышать ее слова, – служи достойно своей новой и такой доброй госпоже, Наима, иначе все же отведаешь моей стали! – и распрямила спину. – Не будь такой мягкой и снисходительной, вторая жена, – бросила она мне, – рабы как скот, и с ними надо вести себя соответственно. Только плеть и палка! – сказала она и повернулась спиной, показывая таким образом, что разговор окончен.
Я сделала знак своей рабыне, чтобы помогла старухе встать. Наима закашлялась и тяжело поднялась с земли. Я оглядела ее с головы до ног – худая, одежда на ней ветхая, руки-ноги вроде еще выносливые, внешне старая и морщинистая. Стало неожиданно интересно, сколько ей лет.
– Отведи Наиму к паланкину и накорми! – велела я рабыне, а сама огляделась по сторонам. Воины Шаккара, до этого с любопытством косившиеся на нас с Сарнай, разочарованно отвернулись, и я поняла, что все эти мужчины, возможно, жаждали увидеть кровавое зрелище, а я их лишила такого развлечения.
– Спасибо тебе, госпожа! – Вырвавшись из рук моей рабыни, Наима упала на колени, обхватила мои ноги и прижалась к ним разбитыми губами.
– Перестань, – ответила неловко я и взглядом велела увести свое новое приобретение.
«Что я стану делать с ней?» – подумала после.
– Ты неосмотрительна, повелительница! – раздался голос совсем рядом, и я вздрогнула от неожиданности. Повернулась и увидела Аббаса, что стоял за спиной и внимательно следил за мной пронзительным взглядом.
– Что ты имеешь в виду? – спросила в ответ.
– Только то, что, наверное, стоило дать Сарнай убить эту старуху! – пожал плечами молодой мужчина. Больше он ничего мне не сказал и только бросил еще раз долгий, словно оценивающий взгляд, а затем отошел к остальным воинам, что, разбившись по несколько человек, отдыхали просто на земле.
Тучи над горизонтом, что было развеялись, снова появились, выплыв будто из-под земли. А когда обоз собрался в дальнейший путь, поднялся ветер, неожиданно холодный, с запахами дождя и мокрой земли.
К нам приближалась буря.
Акрам покинул Тахиру поздним утром, когда уже давно встало солнце над заливом, где раскинулся портовый город, после совместного завтрака, плавно перетекшего в ласки и продолжение безумной по накалу чувств и эмоций ночи. Тахира ничего не стала просить у мужа, только смотрела на его широкую спину, когда принц надевал расшитый халат, намереваясь покинуть покои своей жены.
Словно почувствовав взгляд Тахиры, Акрам обернулся, и их взгляды встретились. Принц не удержался от улыбки, вспоминая, каким податливым было в его руках сильное тело девушки, как изгибалась она, словно кошка, как впивалась своими пальцами в его плечи и отвечала на страсть страстью, равной ему по силе. У Акрама голова кружилась от этой женщины. Мысль о том, что она принадлежит ему, дикая, непокорная, разжигала пламя внутри гордого мужского сердца. Глядя на свою красавицу жену, он понимал и догадывался, что ее смирение сейчас – просто умный женский ход, но не мог не оценить ситуацию и характер Тахиры.
– Если ты будешь продолжать так смотреть на меня, – вырвалось у молодого мужчины, – то я забуду о том, что там, на мужской половине, ожидает прибывший с визитом глава соседнего государства. Я просто останусь здесь снова с тобой!
– Я не против, – мягко ответила Тахира и скользнула взглядом вниз, туда, где уже наливалось силой желания мужское начало принца.
Акрам рассмеялся.
– Мне нравятся твои слова! – произнес он.
– Мне тоже! – Она привстала и теперь сидела, сложив ноги на восточный манер. – Мне бы хотелось, чтобы ты остался, но я не стану тебя удерживать. Дела принца – дела всей страны. А я буду ждать твоего прихода этим вечером! – И лукаво улыбнулась.
Акрам кивнул и, отвернувшись, шагнул к выходу, при этом где-то в глубине души мечтая или просто надеясь, что Тахира его позовет, остановит, да и просто попросит что-то, как это всегда делали его женщины. Они привыкли получать подарки после таких ночей, а принц Акрам был щедр для любовниц. Сейчас, правда, он понимал, что вряд ли сможет удивить побрякушками свою молодую жену. Она не была похожа ни на одну из увиденных им ранее женщин.
«Она особенная!» – подумал он, покидая комнаты принцессы, и, уже свернув за угол, подозвал одну из рабынь, стоявшую на углу – девушка дожидалась ухода наследника, чтобы отправиться к молодой госпоже.
– Иди сюда! – поманил пальцем рабыню Акрам. Та оробела и, опустив голову вниз, приблизилась.
– Мой господин, – пролепетала девушка.
– Найди срочно Ираду и прикажи ей явиться в большой зал, – велел Акрам, – только пусть поторопится. Мне надо поговорить с ней до приезда гостей. И вот еще… – Он сделал паузу, а затем решительно добавил: – Пусть принесет с собой масар! Поняла?
Рабыня закивала и бросилась выполнять поручение. А Акрам оглянулся на двери, ведущие в покои молодой жены, улыбнулся, думая о том, что знает, как порадовать Тахиру и как отблагодарить ее за чудесную ночь, проведенную вместе.
«Одну из многих!» – подумал он, задумавшись о будущем. И отчего-то эти мысли сделали принца счастливее.
Ливень нас не миновал. Стена дождя обрушилась на многострадальную землю. В одночасье все вокруг потемнело, порывы ветра хлопали занавесями в моем паланкине, и от прежней жары, от которой изнемогало тело, остались только воспоминания. Я закуталась в плед, на котором сидела, пытаясь спастись от холодного ветра, и неожиданно подумала о том, как там бедные рабы, которые вынуждены идти пешком под проливным дождем.
«А старуха?» – мелькнула мысль в голове.
Только я уже хотела высунуться из паланкина, чтобы приказать поднять Наиму ко мне в укрытие, как носилки остановились. Остановились они резко. От неожиданности я повалилась вперед, но успела выставить перед собой руки и вернулась в прежнее положение сидя.
От шума падающей с небес воды мне не было слышно ни криков, ни звука рога, что, по обыкновению, означал привал. Я осторожно приоткрыла плотный завес и выглянула наружу.
Носилки продолжали держать на своих плечах мужчины. Я видела и воина, приставленного моим отцом. Все они стояли под струями ливня, мокрые, грязные до колен – земля приняла влагу и теперь расползалась под ногами идущих, превратившись за короткие мгновения в сплошную грязь, наполнившись в трещинах водой и растекшись в мутных лужах.
Рабы на месте не стояли. Я видела, как, поспешно выбрав места, относительно чистые для стоянки, там возводились шатры. Первым устремился к небу шатер принца, где обитала я. Затем, словно грибы после дождя, стали вырастать и более низкие, небольшие – принадлежавшие воинам. Кто-то из мужчин приготовил остов для временной кухни – на четырех столбах, еще недавно бывших молодыми деревцами, растянули огромный кусок ткани с круглой дырой посередине. Как я позже догадалась, именно под ней разведут большой костер, чтобы приготовить пищу.
– Госпожа, спрячьтесь в катарир! – прозвучал голос Гнура. Я бросила взгляд на мужчину. По его лицу и одежде стекала вода, мокрые волосы прилипли ко лбу, свисали по плечам толстыми нитями.
– Госпожа! – повторил воин, и я, кивнув, села обратно, отпустив занавес и радуясь, что стих ветер, хотя теплее не стало. А спустя некоторое время, когда я уже начала дрожать под пледом, носилки снова двинулись вперед. Ткань над моей головой, достаточно прочная, воду не пропускала, но ее порядком набралось, и крыша паланкина то и дело прогибалась внутрь. Мне пришлось не раз поднимать руки и пытаться слить воду, толкая ее к краю. Сейчас же мы двинулись вперед, и я догадалась, что шатер Шаккара собран и готов принять свою повелительницу, в то время пока остальные мокнут под разверзнутыми небесами.
Я оказалась права. Несколько мгновений спустя занавес кто-то откинул назад, и ко мне потянулись сильные руки, в которые я прыгнула без колебаний.
– Моя Майрам! – Голос Шаккара был таким же громовым, только для меня он теперь звучал совсем иначе.
Сама не зная почему, прижалась лицом к его шее. На миг мы попали под дождь, а затем муж отнес меня в тепло и укрытие шатра, где и опустил на ковры.
Я задержала руки на его шее, медля отпустить своего принца. Но все же сделала это и отступила на шаг.
В шатре было тепло. Под ногами не тянуло холодом, толстые ковры уложены толстыми слоями, ложе на каком-то возвышении, в подушках, маленький столик с дымящейся кружкой травяного чая и фрукты.
– Скоро будет горячая еда, а пока отдохни, – сказал принц и посмотрел на меня как-то странно. То ли ласково, то ли задумчиво, а может, и то и другое одновременно.
За нашей спиной снова дрогнул полог, и на пороге возникла старуха.
«Наима!» – вспомнила я.
Шаккар оглянулся и посмотрел на вошедшую. Рабыня осталась стоять с самого края. С ее одежды и волос капало, и выглядела она более чем жалко.
– Что ты здесь делаешь, ведьма? – спросил повелитель. – Тебя прислала Сарнай?
Я положила руку на локоть Шаккара.
– Наима теперь принадлежит мне, – тихо произнесла я, и, кажется, эта новость принца совсем не обрадовала.
– Каким образом? – спросил он тихо. Я покосилась на старую женщину, которая не решалась пройти в шатер и продолжала стоять у входа, низко опустив голову, так что я видела только седые космы ее спутанных волос. Одета бедно, жалкая… мне было немного непонятно, почему в голосе Шаккара оттенок раздражения.
– Мой повелитель, мне отдала Наиму ее прежняя госпожа, твоя жена Сарнай, – сказала я, – старая женщина чем-то прогневила первую жену, и она хотела лишить ее жизни, но смилостивилась от моих слов и подарила рабыню мне.
Шаккар долгим взглядом впился в старуху. Несколько мгновений царила полная тишина, нарушаемая лишь звуками ненастья, продолжавшего бушевать за пределами шатра. Затем принц вздохнул.
– Разберемся позже, – произнес он и махнул на Наиму рукой, – пока я не желаю видеть ее. – Он повернулся ко мне: – Проследи, чтобы эта ведьма больше не попадалась мне на глаза! – не попросил – приказал мой муж, и я не осмелилась не подчиниться. Склонила голову и ответила кротко:
– Да, мой повелитель! – а когда подняла взгляд, увидела только качающийся, мокрый от ливня полог.
Шаккар ушел. У меня отчего-то сжалось сердце. Плохое предчувствие сдавило его. Наши отношения с Шаккаром только начали налаживаться, и вот… Он разозлился из-за старухи.
«Может быть, он ушел не просто так? – попыталась успокоить сама себя. – В такой ливень у него могут быть дела в обозе. Проследить, чтобы все шатры были поставлены, чтобы его люди оказались под крышей!» – говорила себе и понимала, что пытаюсь найти оправдание его уходу.
– Госпожа? – Голос Наимы едва пробился через шелест дождя.
Я посмотрела на старуху. Рабыня подняла голову и, в свою очередь, посмотрела на меня. И взгляд ее был какой-то странный. Под напускным раболепием скрывалась жажда свободы, желание освободиться и вырваться на волю.
Наима моргнула, и все исчезло. Передо мной снова стояла испуганная старая женщина.