На какое-то время Толлеус встал, как вкопанный: он неделями ломает голову, как бы хоть немного подзаработать в пути, предлагая свое Искусство за бесценок, а ведь у него все это время было еще одно средство для пополнения кошелька, о котором он даже не подумал! А вредный оболтус враз нашел его, лишь бы только не работать!
Конечно, не все так просто: от чего лечат мохнатки, старик точно не знал, как часто можно водить пациентов к одному зверю и насколько эффективен, скажем, часовой сеанс – тоже. Опять-таки оробосцы в большинстве своем про химер ничего не знают и могут элементарно не поверить в такое нетрадиционное лечение. И много не запросишь – все богатые клиенты остались в оробосской столице. Но все же это дополнительный источник монет, которым не стоит пренебрегать!
Пожалуй, все-таки торговать услугами мохнаток – не дело. Но ведь он сам вполне может лечить многие болезни! Уж в чем, а в этом опыт у него богатейший. И накопители маны на такую работу тратить не придется – достаточно раз сформировать нужное плетение, чтобы заказчик получил нужный результат. Вот и сейчас, посмотрев истинным зрением на женщину, которой Оболиус «продал» лечение мохнатками, он сразу определил ее проблему и повесил нужное плетение – даже если химера не поможет, результат будет. Быстро, легко, недорого.
В такие моменты Толлеус жалел, что торговля – не его стезя.
Искусник давеча ругался, что человек должен знать, за что получает наказание. Однако он совершенно не брал в расчет, что детям иногда хочется просто пошалить. Ведь так забавно получается: привяжи нить к чужой двери, да постучись. Хозяин пробует открыть, а дверь сопротивляется – назад отпружинивает, как будто с той стороны стоит кто-то и на себя ее тянет. Вот как сейчас – большая красивая усадьба, в ней богатей напомаженный живет. Хочет дверь отворить, а никак! Вон как злится – аж красный весь! И это еще не все – он теперь зло свое на слугах и домочадцах сорвет – а это вдвойне прекрасно, потому что сам такой хлыщ чаще пройдет и не заметит, а вот слуги его другой раз не побрезгуют пнуть просто так, от безнаказанности. Вот и пускай вспомнят, что им тоже перепасть может ни за что, ни про что.
Оставив свою жертву биться за выход из родного дома, Оболиус щелкнул вожжами и покатил за город к лагерю. Так бы любовался, конечно, еще, но старик велел не задерживаться – что-то удумал. Что, не сказал, но ученик уже давно перестал пакостить старику просто так. Ему – только если за дело, и то с оглядкой, ибо чревато!
Рыжик по велению своего учителя закупился провизией, что означало – пора в путь. Вот только всегда выезжали с рассветом, чтобы до вечера успеть пройти десяток-другой лиг, а сейчас-то уже дело к полудню! Пришло бы какое судно в порт – понятно – ведь хотели-то дальше по реке плыть. Но в порту по-прежнему пусто. Ей-ей, что-то удумал кордосец, но что – не говорит, только хихикает.
Ничего, Оболиус – уже давно не ребенок и не станет скакать вокруг, упрашивая рассказать. Потерпит и сам все узнает. Поэтому когда старик велел выступать и поворачивать в обратную сторону, ученик лишь флегматично пожал плечами.
Мохнатки вяло булькали, не желая никуда идти. Может, обленились на отдыхе, может, дневная жара виновата – обычно-то по утренней прохладе выходили. Даже Толлеус заметил и ехидно спросил:
– Что, разучился без тренеровки-то?
Уши Оболиуса заалели, но он не стал оправдываться, сосредоточившись на чародейском управлении животными, проигнорировав обидную шпильку.
Наконец, стадо тронулось, а когда закончились сады по бокам дороги, ученик даже смог немного расслабиться – теперь у своенравных животных не будет такого стимула бежать в разные стороны.
Начались луга, кое-где чередующиеся пашней. То тут, то там в стороны от главной дороги убегали колеи к дальним участкам. Еще через какое-то время таких отвороток стало совсем мало, зато начались первые следы раскопок. Старик на удивление велел сворачивать на одну из таких дорог, петлюящую между ям.
– Смотри, животину не сгуби! – сурово прикрикнул искусник на ученика, хотя уже подстраховался сам – возвел мобильный защитный купол. На большой дороге с таким проблемы, а тут никого нет – не сшибешь, и животные не разбегутся.
Отъехали от дороги не далеко – не дальше лиги, и Толлеус велел встать на цветущем лугу. Мохнатки тут же соблазнились запахом нектара и уткнули носы в траву.
Оболиус по привычке огляделся, не видать ли хозяев. Нигде никакого шевеления – только ветер пускает легкую рябь по траве. Воровство? – Относительное. Всю траву мохнатки не съедят – не вечно же они тут будут пастись. А может, и вовсе бесхозная земля. По крайней мере, никто здесь не косит и ничего специально не сажает. Уж чего-чего, а травы в империи хватает. Одна беда – не очень питательна. Целый день нужно стадо пасти, чтобы животные наелись, и времени на дорогу уже не остается.
«И чего старик тень на плетень наводил? Так бы и сказал, что решил сегодня денежки на корме сэкономить», – подумал про себя парень. Впрочем, такой вариант его вполне устраивал: он тут же надвинул соломенную шляпу на глаза и завалился на спину, рассчитывая подремать часок-другой в телеге.
Настойчивое тыканье тростью в бок не дало сбыться этому сценарию.
«Понятно: искусник сам хочет устроиться в телеге. Ничего, мы не гордые, можем и на травке. В теньке от повозки еще и лучше», – Оболиус молча соскочил на землю, сорвал травинку, сунул в рот, но расположиться на новом месте не успел.
– А лошадь распрягать я буду? – настик его возмущенный голос наставника.
Ученик слегка вздрогнул от раскаяния. «И правда, что же это я? Понятно же, что на долго расположились!»
Но даже когда лошадь оказалась в загоне, старик не дал парню вкусить толику дневного сна.
– Ну, а теперь рассказывай, что придумал! – с хитрецой в глазах спросил он.
Вопрос застал Оболиуса врасплох. Он искренне не понял, о чем речь. Вроде бы, никаких шалостей он не замышлял, а когда затевал что-то, Толлеус узнавал об этом лишь по факту или же не узнавал вообще. Слово «придумал» подразумевало, что речь идет о чем-то, что внук Сабаны только собирается учинить, то есть о будущем!
В общем, парень впал в ступор, из которого его вывел укус овода. Шлепнув себя по щеке, Оболиус с чувством оскорбленной невинности возмутился:
– Ничего я не придумал!
Только эта фраза почему-то вызвала у искусника обратную реакцию.
– Вот тебе на! Совсем бестолковый, что ли? Даже ничего-ничего предложить не можешь? – старик явно потешался. – Ну, раз так, бери лопату и копай! Как знал, что понадобится, специально в телегу положил!
– Где копать-то? – потерянно спросил Рыжик.
Толлеус широким жестом обвел вокруг:
– Да где хочешь, там и копай, раз «не придумал!»
С этими словами старик сунул в руки помощника дрянную лопату с кривой сучковатой ручкой.
Оболиус посмотрел на учителя, на лопату в своих руках, опять на учителя:
– Так зачем копать-то надо? – выкрикнул он в отчаянии, потому что голова отказывалась понимать то, что тут происходило.
– Так, древние артефакты выкапывай, ты же хотел? – искусник хихикнул. – Что найдешь, тащи в телегу, я потом посмотрю!
Рыжик улыбнулся – до него наконец-то дошло. Действительно, это было интересно: очень хотелось найти какую-нибудь ценную вещь из прошлых времен. Поискав взглядом подходящее место, парень нашел три расположенные рядом заплывшие ямы – след давнишних раскопок. Рассудив, что просто так кучно копать не стали бы, пристроился рядом. Заодно с глубиной определился, на которую нужно рыть.
Дело на удивление шло крайне медленно – земля тяжелая, влажная, жарко – на потное тело роем летели слепни. Хорошо еще, не в лесу – там бы от корней деревьев спасения не было бы.
Обливаясь потом и тяжело дыша, парень размышлял о том, что, оказывается, искать сокровища – не такое простое дело, как казалось. И хорошо бы заставить копать вместо себя кого-нибудь другого. Или хотя бы облегчить себе работу Искусством.
По близости никого не было – вариант переложить работу на чужие плечи отпадал сам собой. Что же касается Искусства, нужных плетений мальчишка не знал. По сути, все, что он мог – это хорошо работать с нитями. Все остальное находилось в зачаточном состоянии.
Сил хватило едва на час работы. Ямка получилась едва по пояс, причем не больше шага в кажду сторону. Оболиус понял, что ему необходимо отдохнуть и попить – в телеге был бурдюк с водой.
Искусник, конечно же, не копал. Он дрых в повозке, развалясь на соломе. Вроде бы, все правильно, все логично: куда ему – старому. Но Оболиус от этого зрелища почему-то разозлился. Поймать живого слепня для него труда не составило. Сейчас он прилепит к нему коротенькую невидимую нить, а другой конец – к затылку учителя. Тогда старик ее не заметит, зато слепень будет его кусать и жужжать над ухом, не улетая!
Чтобы работать с нитью, Оболиус переключился на истинное зрение и тут же заметил массу интересного – во-первых, искусник не спал, а работал. Во-вторых, что он делает, было не понятно, но делал он что-то большое. Забыв, что хотел пить, со слепнем в пальцах, парень принялся наблюдать, силясь разобраться, что происходит.
Наблюдать пришлось не долго: нашелся овод, который укусил старика самостоятельно, без помощи оробосского мальчишки. Толлеус охнул и открыл глаза.
– Что, нашел? – вопросил он, когда взгляд его стал осмысленным.
Очнувшийся Оболиус сейчас же потянулся за водой, и, не глядя на учителя, недовольным голосом принялся отчитываться:
– Мал я еще лопатой копать – тут взрослый нужен. А нанимать мужиков – деньги нужны. Я пробовал в мохнатку вселиться и через нее копать – не подходит она для этого, тут другая химера нужна, типа крота, только побольше раз в сто! – парень забулькал, глотая воду прямо из бурдюка, потом еще чуть-чуть на голову полил. Потом продолжил:
– Был бы Паук цел, можно было бы ему лапы специальные сделать, как лопаты. Вот греб бы хорошо. Может, сделам?
– Вот заладил про голема! Сказал же: сделаем… потом… Оно, конечно, лапы-лопаты – это ты интересно придумал, но тут все равно мало будет, тут все перекопать надо!
– А вообще главное, что ты подумал, наконец! – в голосе Толлеуса послышалось удовлетворение, он даже поощрительно кивнул. – Я уж думал, толку не будет. Ты так за лопату схватился, копать побежал – самому-то не смешно?
Оболиус насупился – ему было совсем не смешно, но искусник не обратил на это никакого внимания.
– Ты вот что: неси-ка лопату и клади в телегу – ее еще вернуть надо. Вернешься, я тебе скажу кой-чего! А пока мне тут подготовиться надо.
Рыжик побежал чуть ли не со всех ног – очень уж хотелось посмотреть, как старик будет готовиться. Он был уверен, что сейчас кордосец объяснит то плетение, которое так старательно и долго плел, а потом из-под земли один за другим полезут архейские амулеты.
Торопился он не зря – сумел увидеть всю подготовку. Только лучше бы не бегал, подготовка к делу не относилась: искусник выбрался из повозки, сбросил свой плащ, спустил штаны, покряхтел за колесом, облачился обратно и к моменту возвращения ученика опять занял свое место на соломе.
– Прежде, чем что-то сделать, нужно сперва хорошенько подумать, – так начал он свой урок. Впрочем, эту фразу Толлеус не уставал повторять практически на каждом занятии.
– Подумать надо, что хочется получить, какие условия, как это можно было бы сделать и есть ли возможность сделать именно так. Если нет, то надо вернуться на шаг назад и думать еще! Итак, что мы хотим?
Оболиус, ожидая продолжения, молчал, поэтому старик пихнул его тростью и повторил вопрос.
– Выкопать яму! – ответил ученик, потирая бок.
– Хех, яму!.. А вот и не правильно. Яму! Ну, давай по-твоему, пусть будет яма. Сам сейчас поймешь, что яма тут – не главное.
– Понятно, что артефакт найти – главное. Но ведь без ямы-то никак не достанешь! – принялся защищаться Оболиус, уловив недовольство учителя.
– Все правильно сказал, да только сам-то понимаешь, где ошибаешься?
Ученик нахмурился и на всякий случай отодвинулся подальше, чтобы опять не получить тростью.
– Вижу, что не понимаешь. Эхехе, молодежь пошла. Одно баловство на уме, а как подумать надо, так…
Оболиус решил, что кордосец сейчас опять уйдет в долгие пустые разглагольствования, как он это любит, но искусник его удивил:
– «Найти артефакт и выкопать его» и «копать, пока не найдется артефакт» – две большие разницы! Можно рыть бездумно, но это дольше и затратнее! Деревенские лопатами копают на «авось», а мы-то можем сперва найти, и только потом копать в нужном месте! Итак, наша цель – найти! Что дальше?
– Как найти-то? – нахохлился Рыжик. – Не видно же под землей! А! У вас есть плетение, чтобы под землей видеть?
Толлеус помрачнел и буркнул:
– Было. Аккурат до Широтона было. Да только так в посохе и осталось. Не влезло в амулет. Купил давно, ни разу не пользовался. Вот сейчас бы впервые сгодилось, а нет его больше! Э, да ладно. Я его разбирал тогда и воссоздать смог, но сейчас для меня это не так просто. – Старик вздохнул, потом встрепенулся: – Не стал я сейчас его заново изобретать. Не совсем оно нам подходит, тяжело с ним пришлось бы. Им хорошо, когда точно знаешь, что ищешь. А мы-то точно не знаем, что тут земля хранит. В общем, по-другому искать будем, не глядя!
– Как «не глядя»? – Оболиус опять ничего не понимал, и его растерянность явно забавляла кордосца.
– Так! Закрой глаза! Закрыл? Сможешь меня найти?
– Смогу!
– Как? Ты же меня не видишь?
– Так я вас слышу!
– Ага! Ну, так теперь подумай и скажи, как можно что-то под землей найти?
Оболиус неуверенно спросил:
– На слух? А разве артефакты пищат?
Толлеус без размаха снова пихнул отрока тростью и без тени улыбки сказал:
– Вот ты сейчас вскрикнул, но я тебя не на слух нашел. А как?
Парень хотел было сказать, что взглядом, но осекся. Глаза они уже обсуждали.
– Палкой нашли! На ощупь! – воскликнул он. – Можно втыкать в землю нить и по сопротивлению догадаться, земля там или артефакт!
– Сообразил, наконец! – покровительственным тоном заметил Толлеус. – Только не все так просто: артефакт может быть крохотным – ткнешь рядом и не заметишь. Или в камень попадешь, а камни нам не нужны. Поэтому, одной нити мало – сеть сплетем и…
– Можно и одной, только раскрутить, как колесо у мельницы, – втрял Оболиус. – Любую мелочь нащупаем, а у сети все равно ячейка размер имеет.
Старик задумчиво пошлепал губами:
– Твоя правда, лучше. Да только переделывать не буду – уже сеть сплел. И у нее против твоей нити один плюс есть – если что крупное найдем, то сетью обнять можно и понять размер и форму – так-то. И второе – тут тебя не спрашиваю – такого ты не знаешь, а у меня готовое плетение есть – нам не любая вещь нужна, а только такая, где Искусство осталось. Поэтому моя сеть будет ловить не все подряд. Камни и древнюю рухлядь по боку!
– И золото? – воскликнул ученик.
– Да пойми ты – такие ценности найти – огромная удача нужна. Не умею я отличать золото от камня или железа. А дремлющее Искусство почуять могу. Поэтому его и будем искать!
Плетение Толлеуса оказалось на полуручном управлении. Старик посылал его в определенном направлении, а когда оно достигало границ его чувствительности, разворачивал и гнал в противоположном. Это можно было сравнить с тем, как пахарь ходит за плугом по денянке туда-сюда. Оболиус заикнулся было, что если проложить маршрут для плетения от себя вокруг по спирали, то можно ничего не делать вообще – просто ждать сигнал. Однако искусник, недовольно насупившись, сказал, что рассчитать движение плетения по спирали очень сложно. Мол, можно задать последовательность контрольных точек, но тоже не просто и точность не та будет. И сигнала никакого нет – нужно самим бдеть. Сделать-то его можно, но время идет и пора бы уже начинать испытания. С последним ученик спорить не стал – тоже счел, что давно пора уже паковать артефакты, а не слушать долгие рассуждения, ежемоментно рискуя получить тростью.
Плетение нырнуло под землю и исчезло из виду даже в истинном зрении – земля глушила. Внешних проявлений и вовсе не было никаких – ни травинка не шевельнулась, ни песчинка. Признаться, парень ожидал какого-нибудь проявления активности под землей – например, вспучивание почвы там, где шарит сеть учителя.
Толлеус как-то все же отслеживал работу своего творения. Оболиус быстро разобрался, что к чему – от амулета старика под землю уходило несколько нитей: управляющие и сигнальная. Увы, картинку, как чародейское Око, через них посмотреть было нельзя. Одним словом, поиск артефактов таким способом был крайне скучен – парень решил, что учитель с этим вполне справится самостоятельно, без посторонней помощи.
Кстати говоря, чародейское Око у путешественников было – единственный чародейский артефакт, сохранившийся после ареста бывшего настройщика манонасосов своими соотечественниками. Оболиус достал красный камень и попробовал посмотреть через конструкт. Увы, под землей он был слеп точно также, как сам мальчишка.
Стало скучно, и парень задумался над дилеммой: подремать или же сложить костерок и разогреть обед или ужин (что-то подсказывало, что и то, и другое сегодня вряд ли будет, и холодное жевать не хотелось, если можно сделать горячее). Выбор пал в пользу второго. Только требовалось разжиться дровами.
Поле, конечно, не лес, но кустов хватало – некоторые ямы заросли ими так, что и не подлезешь. Пускай ветки тонкие, но большое пламя и не нужно.
Вооружившись топором, Оболиус отправился воевать с зелеными зарослями.
Искусник, точно рыбак, тралил землю на многие лиги вокруг, не пропуская ничего. Пускай сам он не смог бы дотянуться так далеко, как запускал сеть, пускай не видел территории, где искал артефакты – главное, нити дотягивались и позволяли управлять плетением. Теоретически, он смог бы таким образом добраться хоть до даймонских земель – дай только время и ману, да чтобы никто случайно или по злому умыслу не порвал нити.
На практике так далеко забираться не требовалось. Сейчас старик прилежно исследовал квадрат со стороной в десять лиг с собой в центре. В эту зону попадала и река, и город – ничего страшного. Хотя, конечно, в городе лучше не искать – у кого-то может оказаться искусный амулет, который даст ложный сигнал. Или же какая-нибудь древность окажется под чьим-нибудь домом, и будет до слез обидно – вот она, а не достать.
Нужно сказать, что один раз Толлеус уже ошибся – почти сразу он что-то нащупал, но это «что-то» оказалось его искусным загоном для мохнаток – горечь разочарования больно резанула по радостному предвкушению.
Сигнальная нить, безжизненно висевшая до поры, внезапно завибрировала и засветилась.
«Неужели?» – признаться, искусник надеялся, но особо не верил. По крайней мере, не в первые же часы. Но нет, все верно: вот сигнал, и этот сигнал не из города. Причем, надо сказать, очень мощный сигнал!
Толлеус водил своей сетью в месте находки и не знал, радоваться или грустить: это явно был не амулетик, который можно сунуть в карман, а что-то гораздо крупнее. И сейчас старик боялся, что не сможет это увезти с собой! Признаться, о таком он даже не задумывался, когда планировал поискать артефакты. Что тогда делать, если это окажется правдой? Искусник знал одно – бросить сокровище он не сможет.
Впрочем, сперва требовалось добраться до находки и оценить ее не на ощупь через плетение, а другими средствами.
Отменив искусной меткой место, искусник открыл глаза. Оболиус колдовал над костром, повторно обжаривая кусочки окорока, насаженные на палку. Толлеус решил не торопиться и перекусить: пусть уляжется дрожь в руках, пусть в желудке окажется пища – с такими делами можно запросто забыть поесть, а дряхлое тело такое не любит. Пролежал артефакт в земле тысячи лет, и еще часик полежит, ничего с ним не случится.
Бывший настройщик молча слез с повозки и присоединился к ученику. Тот ничего не спрашивал, меланхолично работая челюстями.
Обтерев тряпицей пальцы, искусник скомандовал:
– Запрягай, поехали!
Парень послушно вывел лошадь из загона, приладил оглобли и собрался было выводить мохнаток, но старик его остановил:
– На обратном пути заберем, про них никто не знает, да моя защита – ничего с ними тут не случится, пока ездим туда-сюда.
– Так мы не в город? – вскинулся ученик. – Неужно нашли?
– Нашел-нашел, – задумчиво отозвался искусник. – Вот только что нашел, сам не пойму. Сейчас съездим и разберемся.
Сказать оказалось проще, чем сделать. Четыре лиги – по дороге чуть меньше часа, но тут требовалось пробираться по целине, причем хватало ям и оврагов, которые приходилось объезжать. Когда же оставалось проехать последнюю лигу, путь и вовсе преградила небольшая речка. Нет, даже не река, а ручеек, журчащий по дну неглубокого оврага. Пешему перебраться особого труда не составило бы, но проехать на повозке не было никакой возможности.
Толлеус думал не долго – очень уж хотелось поскорее посмотреть, что он нашел. А как вывозить – об этом можно будет подумать позднее.
Распрягли и стреножили лошадь, повозку бросили так (правда, старик все же прикрыл ее от любопытных глаз), полезли на ту сторону. Оболиус бодро вскарабкался по осыпающемуся склону, Толлеусу пришлось модернезировать плетение подъемника. Точнее, не само плетение, а сочинять в земле опору для него. Впрочем, управился он быстро.
Наконец, дошли. Изрыто здесь было изрядно, а метка и вовсе указывала на дно большущей ямы. Но те копатели, что искали здесь, бросили это дело – дно ямы выстилали большие каменные блоки, кажется, даже скрепленные между собой. Орешек оказался кому-то не по зубам.
– Можно сделать Паука, у которого лапы-кирки – и пусть долбит! – влез с предложением неугомонный големолюб Оболиус.
Старик только отмахнулся. В арсенале были другие способы. Первый – плетение для разрушения крепостных стен. Запустил, и через сутки камень раскрошится. Второй – затратнее, зато гораздо быстрее – Призрачная Длань. Может, конечно, не получится, но попробовать стоит.
Этим плетением поделился Маркус – кордосский посол, когда шла активная доработка Паука – турнирного голема искусников. Принцип его достаточно прост, а вот реализация… Вот вокруг искусника создается искусная сфера – самая обычная, без хитрых свойств. Она нужна лишь для того, чтобы зафиксировать какой-то объем окружающего пространства (чаще всего земли), которая будет являться основой-противовесом для поднимаемого объекта. Эта же сфера намертво привязывает искусника к тому месту, где он стоит – с ней не походишь. В свое время пришлось поломать голову, чтобы обойти этот недостаток.
Вторая часть плетения – гигантская искусная рука, которая повторяет все движения руки человека. Чем больше маны потратишь, тем сильнее эта рука и тем крупнее ее можно создать, а соответственно, на большем расстоянии работать. Толлеус понимал, как это работает, легко различал в архейской вязи отдельные блоки и даже мог их в отдельных случаях заменить на свои, что в конечном итоге и сделал на Турнире. Но что же такое – сама Длань, которой он управлял, и как она связана с его собственной рукой, как понимает команды – это объяснения не имело. И чем дольше он размышлял на эту тему, тем больше находил сходство с чародейскими техниками големостроения. Если присмотреться, получалось провести массу параллелей. Только он не осмелился тогда озвучить свою крамольную догадку и не спросил посла, из-за чего до сих пор мучился неизвестностью.
Вроде бы, можно было начинать, но что-то беспокоило, заставляло медлить. Хотя, вроде бы, наоборот стоило поторопиться – солнце уже давно перевалило за полдень, а хотелось до темноты вернуться в город. Вот и Оболиус выжидательно смотрит, чуть не подпрыгивает – не терпится ему.
К предчувствиям старик относился очень серьезно – выручали не раз. Но что же не так? Может ли быть артефакт, погребенный тысячетеления назад под слоем земли и камней, опасен? Конечно, может. Очень часто крестьяне, раскопавшие у себя в огороде чудную вещицу, по глупости и незнанию расплачивались за это жизнью. Но он-то искусник! Сейчас уберет камни, расчистит место от земли и, прежде чем трогать, истинным зрением хорошенько изучит артефакт.
Когда юный Толлеус еще только учился в Академии, все тренеровки с посохом проходили в специальных залах для заняний, защищенных мощными плетениями, или под приглядом наставников. И правильно – ведь не грядки пололи – с опасными плетениями работали. Из-за ученической глупости всякое случалось, так что без защиты нельзя. А потом, когда стал дополнительно изучать такие дисциплины, как амулетистику и жезлостроение, все практические заняние и вовсе проходили исключительно в искусных мастерских, где защита была того надежнее. С тех самых пор, кстати говоря, Толлеус и мечтал о своей мастерской – экспериментировать с плетениями ему приходилось много, а от ошибки не застрахован никто, даже профессор, не говоря уже о магистре III ступени!
Снедаемый беспокойством, Толлеус, не мудрствуя лукаво, заменил обычную сферу в плетении Призрачной длани на боевую. Для самоуспокоения, так сказать. Да, маны уйдет огромное количество, но ирония заключалась в том, что у него маны было много – гораздо больше, чем мог всместить единственный хороший накопитель и те поделки, что он собрал сам, и каждый день излишки ее рассеивалась в окружающем пространстве. В другой ситуации он никогда бы так не поступил, но сейчас то, что он потеряет сейчас, восстановится за пару дней.
Оболиуса старик позвал к себе поближе – если уж ставить боевую защитную сферу, то пусть ученик тоже окажется в ней. Из-за веса камней, которые придется ворочать, она получится очень большая: не то, что двое людей – вся повозка вместе с лошадью бы влезла.
Призрачная Длань уверенно потянулась к каменным плитам, ловко схватила одну и стала поднимать. Заскрежетал камень о камень, что-то протяжно заскрипело и вдруг с сухим щелчком лопнуло, а потом…
Страшный грохот, нестерпимо-яркая вспышка, ощущение падения и темнота.
Сознание старик не потерял – жилет не допустил. Темнота оказалась не полной – просто так показалось, ведь только что ярко светило солнце, а теперь его свет застилали плотные клубы черного дыма. Впрочем, даже искусный светляк зажигать не требовалось.
На ногах ни искусник, ни его ученик не удержались – попадали друг на друга, когда защитная сфера пришла в движение, просев под землю, судя по краям воронки, на два человеческих роста. Кладоискатели очумело переглянулись. Оболиус на всякий случай взялся себя ощупивать, как будто не был уверен, что остался цел.
Тем временем дым становился все гуще и гуще, а нижняя часть воронки, которую было видно над островком земли, оставшимся в сфере, стала светиться недобрым красным светом.
– Что это? – по-девчачьи взвизгнул Рыжик, тыча пальцем в это зарево.
– Горим, – немного рассеянно ответил Толлеус, все еще сидя на земле. – И земля греется – потрогай. Это же какая мощь высвободилась, что даже внутри защитной сферы чувствуется?
– Большааая, – сам себе ответил старик, растягивая окончание, и, хихикнув, добавил: – Которую ты профукал!
Оболиус запрыгал, как будто подземный огонь уже жег ему пятки:
– Пожаааар!
– Угомонись! – прокряхтел старик.
– Гориииим! – продолжал верещать ученик. Похоже, он даже не услышал своего наставника.