Занятый своими мыслями, Имаген совершенно не смотрел в окно. Корнелия, в отличие от него, выглядывала с интересом.
– Как пусто! – наконец, выдохнула она приятным грудным голосом. – Это же дикость! Как они так живут?
Сыщик усмехнулся. Он прекрасно понял, о чем речь – об отсутствии проявлений чародейства или Искусства. Все, кто в первый раз выезжают из Кордоса и при этом владеют истинным зрением, удивляются. Он в свое время точно также поднимал в изумлении брови. Однако странно такое слышать от нее. – Работает не где-то, а в Палате защиты империи, причем на самой границе, должна все это прекрасно знать. И вдруг такое почти детское проявление чувств.
– Привыкай! – пояснил он. – Дальше будет того меньше. Можно изъездить какой-нибудь средний город вдоль и поперек и не увидеть ровным счетом ничего. Причем не потому, что невнимательно смотришь или это от тебя намеренно скрывают, а элементарно из-за отсутствия в окрестностях даже одного самого захудалого чародея. Эта братия предпочитает кучковаться в определенных местах. Желательно поближе к столице. Там их столько, что появляется ощущение, будто они дышат тебе в затылок.
Мысль сыщика вернулась к заданию. На самом деле тут тоже было, о чем подумать. Толлеус вел себя странно. Логично было предположить, что он, чудесным образом обретя свободу, попытается затаиться, спрятаться. Или же ему с этим поможет Недремлющее Око или сам освободитель. Ник, кстати говоря, как раз исчез – растворился, при этом вежливо попрощавшись с Шойнцем. А старик, ни от кого не прячась, спокойно и неторопливо, будто у себя дома и совесть чиста, поехал на запад. Отслеживать его получалось плохо – в Широтонском посольстве были свои серьезные проблемы, так что маршрут Толлеуса фиксировали задним числом по следам. Однако потом он почему-то повернул в прямо противоположную сторону, при этом сместившись гораздо севернее, так что теперь его вполне легко удавалось засекать по метке с пограничных постов.
Это выглядело как провокация. Старик будто бы кричал кордосцам: я тут, очень-очень близко, беззащитен – хватайте меня! Но как Тристис не напрягал голову над этим, ничего придумать не мог. Не было подсказок и от Мелуса – не только сыщик удивлялся такому странному поведению. А жаль. С этим обязательно стоило разобраться до того, как встреча состоится.
Впрочем, время на это еще есть – с такой форой догонять старика придется месяца два. И это при условии, что тот не ускорится и не свернет южнее, выйдя из зоны пограничных детекторов. Теоретически Толлеус может даже покинуть Оробос, и тогда придется докладывать в столицу, ожидая инструкций. Пока что преследовать беглого искусника за пределами чародейской империи было не велено.
Матон
Сон-река называлась так отнюдь не из-за того, что ее воды обладали каким-то особым влиянием на людей и животных. Все дело в медленном течении, неспешном настолько, что берега ее на треть лиги с каждой стороны обильно заросли кувшинками и ряской. Впрочем, чистой воды шириной еще на пол лиги вполне хватало для навигации. Правда, у купцов подобный маршрут не пользовался особым спросом – север Империи из-за последней войны все еще не оправился полностью – населения тут было меньше, чем в более южных областях. К тому же, некоторые земли были испорчены – желающих селиться здесь находилось не так много, как в других областях. Тридцать лет назад в этих местах проходила линия фронта, и если после атак искусников, выжигающих целые территории, природа уже через год вступала обратно в свои права, то после чародейских проклятий случалось по-разному. Кое-где трава до сих пор отказывалась расти или же менялась настолько, что была сама на себя не похожа. Да и в древние времена тут, похоже, было не спокойно: иногда можно было встретить отголоски архейских битв в виде мест со странными свойствами или же просто в виде оплавленной с одного бока скалы, мимо которой Толлеус со своим караваном сейчас проезжали. В таверне искусник услышал, что местные в этих краях частенько выкапывают разные вещи минувшей эпохи, но пока что никто не спешил показать ему хотя бы одну такую находку. И, если честно, денег на покупку не было. Сказать по правде, старый искусник дошел до того, что за корм для своего стада в деревнях расплачивался не монетами, а Искусством. Так, например, вчера за несколько мешков второсортного зерна помог хозяину с ремонтом водяной мельницы. Мужик собирался нанимать батраков, чтобы делать временную запруду и вручную вычерпывать воду. Работа на несколько дней. А старик справился за несколько часов. В итоге все остались довольны – если не вспоминать, сколько широтонцы выкладывали за работу аналогичной сложности.
В планах искусника было дойти до Сон-реки и дальше путешествовать по ней. Однако в Красном Ручье найти судно не удалось. Там вообще не оказалось приличного порта, лишь пара небольших причалов для крупных лодок, не более. Берег в том месте совсем не располагал для погрузки-разгрузки. Добрые люди посоветовали добираться до Матона – город поменьше, зато пристань там самая настоящая – излучина реки позволяет судам подойти к самому берегу. Стаду и людям давно требовался хороший длительный отдых – химеры не лошади и не приспособлены для длительных переходов. Толлеус старался гнать их по мягкой земле, чтобы животные не сбили копытца, кормил не только травой, но все равно чувствовал – нужен перерыв. Все же пришлось еще два дня путешествовать по старинке, благо, направление дороги полностью соответствовало нуждам искусника.
Толлеус эти переходы много размышлял, забросив даже расшифровку книги из библиотеки и занятия с Оболиусом. Более того, он почти перестал систематизировать фрагменты в своем амулете, хотя, сказать по правде, львиную долю работы уже сделал – для продолжения нужны были новые куски плетений.
Все мысли старика крутились вокруг чародейской Сути Мира. Полной уверенности, что она дает Ведающим, не было, но слухов о ней ходило множество. Вселение, общение на любом расстоянии, умение заглядывать в прошлое и будущее – вот лишь малый список возможностей, которые она сулила. Толлеус старался припомнить все, что знал, и с каждым разом алчный блеск в его глазах разгорался еще ярче. Увы, была одна проблема: как он ни старался, но у него больше ни разу не вышло попасть туда. Даже мохнатка, на которую искусник возлагал большие надежды, не помогала.
Оболиус после случая с зубом присмирел и вел себя очень послушно. Старик несколько раз описывал ему свои ощущения и действия, предлагая ученику попробовать проникнуть в Черную Пустоту. Однако у помощника тоже ничего не получалось. Причем парню всегда удавалось взять химеру под контроль или же влезть учителю в голову, если тот не препятствовал. По мнению Толлеуса, эта способность напрямую проистекала из умения входить в Суть Мира, но на практике выходило по-другому. Старику очень хотелось проконсультироваться по своим вопросам у какого-нибудь хорошего чародея. Увы, подходящего случая все не выпадало. Тут вообще было негусто жителей, а уж чародеи в крохотных городках и вовсе не встречались.
Парень, предоставленный сам себе, предпочитал глазеть по сторонам – привычный пейзаж, характерный для тех дорог, по которым они с учителем ехали до этого, тут разбавлялся то рощицей с витиевато перекрученными стволами деревьев, то какими-то грандиозными каменными развалинами, то шрамом войны вроде уже упомянутой оплавленной скалы. А ночью в стороне от дороги наблюдалось какое-то странное зеленоватое свечение. Страшновато было, хотя не до жути: местные заранее предупредили, что это не опасно.
На следующий день путешественники наблюдали немного нереальную картину – посреди луга, флегматично жуя сочную траву, паслось стадо коров. Все бы ничего, только трава на этом лугу была не привычного зеленого цвета, а синяя.
– Не боитесь такой травой скотину кормить? – крикнул Оболиус конопатому подпаску, который поднял голову из травы, уставившись на необычных путников.
– Не-а! лаконично крикнул он в ответ, выплевывая соломинку и тут же вставив в рот новую.
На этом разговор завершился. Дорога вынырнула на небольшой пригорок, и на горизонте показалась стена камыша – река была совсем рядом. Но не это привлекло взгляд Толлеуса, который даже придержал лошадь, чтобы лучше рассмотреть пейзаж. Впрочем, глазеть особо было не на что, и Оболиус недоуменно спросил:
– Что там?
– Ямы, – не поворачивая головы ответил старик.
Действительно – весь склон холма был изрыт ямами: старыми, заплывшими землей, и относительно свежими, хотя последних было крайне мало.
– Кладбище разорили, что ли? – подросток с новым любопытством уставился на склон.
– Артефакты искали. Город под нами. Древний, – искусник все сидел, задумчиво почесывая лысую черепушку.
– Ух ты! – обрадовался Оболиус. – Может, мы тоже покопаем?
– Чем? Лопатой? – ни с того, ни с сего рассердился Толлеус. – Смотри, как тут все уже изрыто.
– А чем же еще? – парень явно не понял издевки и спросил совершенно искренне.
– А ты подумай! – старик послал ученику такой взгляд, что тому сейчас же захотелось отскочить подальше, хотя старик на этот раз не потянулся, чтобы ударом трости подстегнуть мыслительную активность своего подопечного. – Поехали! – просто скомандовал кордосец.
К вечеру, как и предполагалось, караван достиг Матона. При этом на протяжении всего пути то тут, то там вдоль дороги можно было наблюдать следы раскопок – очевидно, древние тут предпочитали жить широко, не теснились на одном пятачке.
Наученные горьким опытом, путники не повели стадо в город – ни к чему. Старик организовал искусный загон и, оставив Оболиуса на хозяйстве, на пустой телеге отправился за провиантом и фуражом.
Городок и в самом деле оказался небольшим, даже без крепостной стены. Однако стражники на дороге присутствовали и монету за вход взять не забыли. Искусник, копаясь в складках тощего кошеля, про себя пожелал обоим как можно скорее немощи в руках, однако заплатил положенное.
Толлеус уже давно перестал таращиться по сторонам, сравнивая оробосские города с кордосскими и дивясь на отсутствие Искусства – привык. Сколько уже таких городков он проехал? Все же этот чем-то отличался от прочих. Пока что он понял это лишь на уровне подсознания, но стоило оглядеться внимательнее, и сообразил, что к чему: город был явно спроектирован, а не рос стихийно и непредсказуемо. Задумавшись над причинами этого, старик нашел ответ: весь центр был построен на древних развалинах. Под каждым домом угадывались массивные фундаменты из крупных камней. Нынешние жители лишь использовали их, надстроив стены. Очевидно, в далекие времена тут был если не город, то большой комплекс сооружений, и время не до конца стерло их следы. Такое случалось редко, и еще реже люди строились на развалинах – обычно их старались не тревожить без нужды.
Хмыкнув, Толлеус остановился на постоялом дворе, взмахом руки остановив конюха, который уже собрался было распрягать лошадь. Тут старик поужинает горячим в тепле и при свете, но ночевать поедет к своему стаду, так что повозка ему еще понадобится.
Обеденный зал мало чем отличался от сонма подобных, на которые Толлеус насмотрелся в своей жизни. Тут, пожалуй, было даже победнее и погрязнее. Только древние крупные блоки на полу и одной из стен вносили некоторый колорит. Впрочем, еда оказалась сносной.
Хозяин – мелкий мужичок с лысной и мутными глазами лично принял заказ, после чего высунулся на улицу и крикнул давешнему конюху отсыпать три мешка овса. Толлеус, дожидаясь, когда вынесут продукты для ни х с Оболиусом, движимый любопытством, подошел к древней стене и приложил к ней ладонь.
– Ахрейская постройка, – с гордостью улыбнулся хозяин, который увидел этот жест. – На века строили!
– А не боитесь древних проклятий, – изумился искусник. – На руинах такого добра нацеплять запросто можно.
– Город новый – ради порта строили. Стра-те-гический, – выговорил трактирщик по словам. Так что перво-наперво чародей столичный приехал, осмотрел место и сказал, что все чисто. Только после этого строиться стали. Дед мой отхватил местечко в самом центре. Тут даже стена уцелела – престижно!
Толлеус чуть слышно хмыкнул: может, место и престижное, но самому заведению требуется кое-какой ремонт и, самое главное, уборка. Хозяин, похоже, жадноват и все делает сам – что-то не видно снующих между столиков разносчиц и подметальщиц. Хотя, возможно, они появляются вечером, а сейчас время слишком раннее и наплыва посетителей нет.
Усевшись за пустой столик, искусник принялся ждать, когда поспеет каша. Попутно через амулет он стал вытягивать аурный щуп, исследуя им окружающее пространство. Никакой конкретной цели он не преследовал – просто ни разу не доводилось вот так близко оказаться от древних городов. Что он хотел найти? Возможно, какие-то остатки старинных плетений в камнях. А может, и ничего. Скорее, это была просто попытка прикоснуться к тем временам, когда могучие археи играючи творили великое Искусство.
Без своего инструмента искусник мало что может сделать со своей аурой. Но а посохом или, как сейчас, со специальным амулетом, аурный щуп Толлеуса стал подобен щупальцу осьминога – длинному, не ведающему преград и очень чувствительному. Нет, конечно, двери, стены, даже одежда глушили, снижали чувствительность, но при всем при этом старику не составило труда исследовать все заведение от и до. В какой-то момент ему даже показалось, что он не здесь и сейчас, а в прошлом – через коридор бегут солдаты в блестящих доспехах, на стенах гобелены, которых на самом деле нет – вот как воображение разыгралось! Старик открыл глаза и тряхнул головой: как наяву все.
Вообще странное видение – стражники выбегали из коридора, которого на самом деле не было – глухая стена. Так что странный фортель выкинуло его собственное воображение. Или…
Скорее по наитию, чем додумав мысль до конца, Толлеус снова сформировал аурный щуп и воткнул его в стену в том месте, где ему привидился коридор. Чувствительность ауры, ослабленная каменной преградой, конечно же упала, но ее хватило, чтобы понять – это не сплошной камень – с той стороны пустота.
Хозяин принес дымящуюся тарелку, но искусник не овтлекался – все исследовал обнаруженное помещение. Сказать по правде, ничего интересного и тем более ценного он там не нашел. Просто подземный коридор-аппендикс длинной с десяток шагов, в дальнем конце засыпанный под потолок обрушившимся сводом, а позже и вовсе заложенный каменной кладкой. На удивление сухой, но пустой. Если в нем что-то и хранилось, то все давно превратилось в труху. Потыкавшись своим щупом в разные стороны, Толлеус больше ничего не нашел – да даже отыскать одно помещение – уже удача.
– Отчего не трапезничаете?
Казалось, хозяина искренне волнует, отчего постоялец воротит нос от медовой каши.
Во взгляд Толлеуса вернулась осмысленность, он кашлянул и с прищуром спросил:
– Дорого ли станется прикупить в городе небольшое помещение, чтобы как тут – в центре и с древней кладкой стен?
– Не дешево, – сейчас же отозвался хозяин. – Только никто сейчас не продает, уж я-то знаю.
– А что, расшириться хочешь, что предложение отслеживаешь? – закинул старик удочку.
– Не. Посетителей мало. Матросы в кабаки возле пирсов ходят, а благородных господ тут не так, чтобы много. Дешевле тут продать и на эти деньги поближе к пирсам что-нибудь попроще поставить, чтобы с выпивкой и девками и без конюшни. Доход только вырастет, и от продажи что-то останется.
Признаться, Толлеус готов был услышать нечто другое.
– Отчего тогда до сих пор не продал? – спросил он.
Хозяин повращал мутными глазами, что-то обдумывая:
– Как чувствовал, благородный ллэр, вас дожидался! Вижу, по сердцу вам пришлось мое заведение. Можно совсем чуть-чуть перестроить, и будет как древний замок – все соседи будут завидовать! Задешево уступлю, только для вас, а купцы, что все хотели тут свою контору построить, пускай подавятся!
Искусник не был великим торговцем, но речь трактирщика показалась ему слегка подозрительной. Да и сам он не производил хорошее впечатление. Однако продать информацию о замурованной подземной комнате было больше некому.
– Вообще-то я тебе хотел помочь расшириться – есть тут одна замурованная комната. Века без дела простаивает. Я тебе укажу, где она, а ты мне треть от ее стоимости отсыпь: оба в прибытке!
Вообще Толлеус надеялся на половину, но раз налицо такая незаинтересованность, то хотя бы треть – тоже немалые деньги, особенно в его нынешнем положении. Однако хозяин оказался жаднее, чем думал кордосец.
– Отчего вы решили, уважаеммый ллэр, будто мне мое же собственное добро второй раз продать? Знаю я про ту комнату, неспроста она замурованная стоит! Да даже если бы не знал – земля моя. И все, что на ней построено – тоже мое!
Воинствнно задрав невыразительный подородок, трактирщик ушел, сотавив опешившегося искусника одного. Старика душила обида, и он сейчас же начал пререкаться сам с собой. Впрочем, оба Толлеуса быстро пришли к консенсусу, и искусник сосредоточенно принялся плести вязь плетений.
Расчет его был прост – если хозяин в самом деле знает о комнате и специально не лезет в нее, все в порядке – плетение старика за несколько дней без подпитки развеется как дым. Но если стенка будет сломана в кратчайшие сроки, то сработает «привет» от Толлеуса – в древней кладке начнет точить ходы плетение для разрушения крепостных стен, позаимтсованное у Маркуса в Широтоне. И еще через пару дней вся гостиница пойдет трещинами и, возможно даже, осыпется кучей каменного мусора. Процесс не мгновенный – люди в любом случае выскочить успеют, а вот жадный хозяин будет наказан! Потому что нельзя так – ему добро, а в ответ свинное рыло!
Кстати, можно было вместо разрушения гостиницы приделать хозяину свинное рыло, как в свое время хвост Оболиусу. Ну да все равно хотел монетой наказать, а не чем другим, да и поздно с рылом придумал.
Так старик рассуждал, когда неспешно катил в сторону ворот, где его дожидался ученик со стадом. Удивительное дело, но Толлеус не был расстроен случившимся. Во-первых, это были бы нежданные деньги – он не потратил ни времени, ни усилий, чтобы их заработать. Во-вторых, душу он отвел, а мусолить одно событие дважды нет смысла. И, наконец, в-третьих, перебивающее первые два пунтка: что за бравые вояки привиделись ему и подсказали, что не простая это стенка, а замурованный коридор? – Вот о чем размышлял искусник, возвращаясь к своиму лагерю.
Работа с аурным щупом – не сказать, что очень частно востребована. Пожалуй, только в период ученичества для экзамена приходилось им активно пользоваться, но все же в повседневной жизни умение тоже случалось к месту. И никогда ничего такого не было. Так в чем разница?
Очень хотелось разобраться, что это было.
– Божественные видения – точно нет. Чьи-то чужие, как в случае с Ником? – Трудно утверждать наверняка, но вряд ли, – бормотал он себе под нос, сгорбившись на месте возницы. – Опять чародейская Суть Мира? Доводилось слышать, что есть амулеты, позволяющие «снимать воспоминания» даже с предметов, а в болтовне про чародеев и не такое услышать можно. Так что же, правда?
– Ага, а ты, побывав за границей, очародеился и теперь можешь, как они! – голос альтер-Эго сочился скепсисом.
– Не как они, но, может, есть объяснение. Уже ведь была Черная Пустота, куда вхожи только чародеи?
– Ну и что это за объяснения? Хотелось бы послушать! – Толлеус-пессимист, как всегда, ничего не предлагал, только критиковал.
– Оробос – чародейская страна. А там заправляем мы – искусники – вот первое отличие, – Толлеус загнул палец и тут же за ним второй:
– Еще – развалины тут очень древние и место не простое.
После недолгой паузы старик озвучил третье отличие:
– Раньше я все делал через посох, а сейчас через амулет. Разница невелика, но все же.
– А может, это мохнатки так на тебя повлияли, что теперь ты не ты? – неожиданно предложил невидимый оппонент.
– Тоже вариант, – согласился Толлеус. – Хотя нет. Помимо Черной Пустоты однажды в Широтоне я услышал чей-то разговор, но не ушами! Стада у меня тогда еще не было, так что мохнатки тут не при чем.
– Так и амулет тогда тоже не при чем – тогда-то через посох вся работа шла!
Подводя вердикт – событие было, не померещилось. Слышать о таком доводилось, но сам не сталкивался и в книгах не читал. Так что определить, где правда, а где вымысел, проблемно. Но в любом случае, даже если правдива только часть слухов, овладеть такой практикой было бы очень полезно, а значит – нужно потратить время и усилия на исследования здесь. Возможно, в другом месте это работает не так хорошо. К тому же, давно необходимо сделать продолжительную остановку для отдыха. И даже есть третья причина: не один Оболиус алчным взглядом смотрел на ямы вдоль дороги.
Ученик, кстати сказать, дожидался Толлеуса весьма оригинальным способом – сидя рядом с искусным загончиком, он со злорадной усмешкой наблюдал за двумя стражниками, что бдительно несли службу, собирая деньги с проезжающих за проход через черту, номинально означающую границу города. Он был так увлечен этиим, что не замечал ничего вокруг. В самом деле, посмотреть было на что: то один стражник – высокий и тощий, то второй – средней комплекции, но с заметным брюшком, время от времени начинали сдавленно материться и чесаться. Причем не всегда это у них получалось – мешала кираса или шлем. Они были настолько увлечены своим занятием, что даже не обратили внимания на выезжающего искусника. Однако он догадался посмотреть истинным зрением и понял причину одолевавшего служивых зуда – ученик, модифицируя свои нити, обнаружил новое свойство и теперь развлекался во всю, щекоча в общем-то ни в чем не повинных служивых.
Старый искусник при всем своем опыте с подобным сталкивался впервые, поэтому потратил какое-то время на изучение творчества своего ученика, лишь после этого прекратил безобразие, сформировав небольшое плетение и натравив его на мальчишеский зад.
Оболиус от неожиданности хрюкнул, схватившись обеими руками за обожженное место, и, наконец, заметил учителя.
– За что? – голос Рыжика был полон неподдельной обиды.
Искусник пожал плечами:
– Ты же развлекался за их счет. Так почему возмущается, когда кто-то решил развлечься за твой?
– Но они же людей обирают!
– Ага. А ты, стало быть, со Злом борешься! – голос Толлеуса был наполнен такой вселенской усталостью, что парень почувствовал себя нашкодившим щенком. – Вот только они-то знают, за что ты их наказываешь? Вообще догадываются, что это наказание за что-то, а не блохи кусаются?
Оболиус шмыгнул носом, а старик улыбнулся:
– Вот то-то! Если уж кого-то наказываешь, так делай так, чтобы ему было понятно, что его наказывают и за что. А иначе никакого толку – одно хулиганство!
Толлеус принялся доставать из корзины купленные продукты, даже не подозревая о мыслях ученика. Тот, со смиренным видом распрягая лошадь, думал совсем не о том, что был не прав. Он в своих шалостях далеко не всегда ставил перед собой цель. Чаще хотелось просто нашкодить. И уж если пакостить, так тому, кто не нравится. Зачем старик защищает тех, кто берет у него деньги – парню было решительно непонятно.
* * *
Следующий день искусник объявил днем отдыха. Под этим имелось в виду, что караван пока что не идет дальше, однако это совсем не означало, что можно спать до обеда и предаваться праздности. Толлеус отправился в город узнавать насчет дальнейшего путешествия по реке, а Оболиусу поручил почистить и расчесать шерсть мохнаток – это уже давно требовалось сделать.
Причал нашелся быстро и вызывал уныние – два небольших деревянных мостка, заросших снизу склизкой зеленью. Хороший каменный причал, построеный в незапамятные времена, также был. Вот только от берега отстоял шагов на сто и использовался как забор между двумя богатыми домами. Очевидно, река изменила свое русло. Впрочем, старика расстроило не состояние нового причала, а его пустынность – никаких судов, швартующихся или стоящих под погрузкой не наблюдалось. Несколько разномастных лодок не в счет.
Пообщавшись с загоревшим до коричневого состояния мужиком, который босиком и в одних штанах бесцельно слонялся по пристани, искусник узнал, что с наймом судна будут проблемы. Нет, купцы тут случаются достаточно регулярно, но, как говорится, малыми судами и не порожние – торговля не терпит пустых перемещений. И транспортировка целого стада – что-то из разряда фантазий.
Поэтому Толлеус вернулся в лагерь рано и с поджатыми губами. А увиденная в загоне картина и вовсе заставила его жилет активировать разные плетения, «выпуская пар». Взору старика предстали двое парнишек лет десяти, связанных искусной нитью, расчесывающих мохнаткам шерсть, и, ни дать, ни взять «господин» Оболиус, следящий за качеством выполнения работы и покрикивающий на них.
На этот раз ученик сразу заметил появление искусника и, шестым чувством ощутив угрозу для своей пятой точки, резво спрыгнул с бочки и спрятался среди мохнатых спин. Однако от наказания его это не спасло. Старик уже собрался было по искусной метке найти сорванца и спеленать нитями, однако мохнатки постарались первыми. Они сейчас же заинтересовались человеческим телом в своей прямой досягаемости и, радостно забулькав, потянулись со всех сторон, устроив свалку. Так что Толлеус скорее выступил в роли спасителя.
Вообще искусник уже задавался вопросом, отчего в каких-то случаях можно спокойно пройти мимо мохнатки, не вызвав ее интереса, а в других она приложит все усилия, чтобы добраться до человека. Например, сейчас незнакомые ребятишки преспокойно расхаживали среди мохнатых спин, и животные абсолютно не пытались затащить их в кучу-малу. Впрочем, появление разгневанного старика остановило работу: дети испуганно косились то на него, то на кучу, в которой исчез Оболиус, и не двигались с места.
Толлеус предусмотрительно не стал приближаться к свалке, логично предполагая, что запросто может стать еще одной жертвой. Защелкал искусный кнут, животные неохотно стали отступать. Наконец, образовался пустой пятачок, в центре которого на обильно унавоженной земле сидел взъерошенный ученик и тяжело дышал. Искусник не рискнул сам лезть в загон – поманил ученика пальцем. Тот послушно поднялся и подошел – очевидно, атака химер выбила его из колеи – он еще не сталкивался с их коварным приемом завалить и забраться сверху.
– Что же ты, поганец, удумал? – спросил старик радушным голосом, который очень не вязался с его выражением лица. – Чем эти юные отроки заслужили такое с собой обращение?
Оболиус по привычке потупился и буркнул:
– А чего они лезли, куда не надо?
– Покарал за любопытство? – почти искренне удивился Толлеус, играя роль доброго мудрого дедушки. Вообще старик вел себя крайне непривычно – таким оболтус его еще не видел и поэтому инстинктивно ждал какого-то особенно гадкого наказания.
– А не надо было зубоскалить! – вдруг взорвался ученик. Почистить, расчесать – работы на целый день, а эти потешаются… Раз так весело, вот и пускай сами попробуют! – Рыжик весь сжался и, возможно, впервые поднял взгляд от земли.
Толлеус неожиданно хихикнул своим вторым голосом:
– Ну, попробовали? Вот и замечательно!
Повернувшись к пацанятам и разрывая связывающую нить, он прикрикнул:
– А ну, марш отсюда! – а когда они не двинулись с места, подвестил свою трость плетением, которое готовил в Широтоне для коменданта, и шикнул еще раз.
Мальчишек проняло по-настоящему – кинулись к выходу едва ли не перепрыгивая через мохнаток.
Старик помолчал, глядя им вслед, а потом сказал:
– Если за дело, то наказать не зазорно. Только наказывать надо адекватно.
– Что? – встрепенулся ученик.
– Адекватно, то есть в соответствии с проступком, возрастом, знатностью… Да мало ли. А то ты, я чувствую, за детскую шалость готов человека в рабство взять! – и опять хихикнул.
* * *
Когда вечером Толлеус в очередной раз вернулся из города, наведавшись на рыночную площадь в поисках информации и возможой подработки, он не поверил своим глазам: мохнаток тщательно намывали двое детей еще меньшего, чем в прошлый раз, возраста, а Оболиус как ни в чем не бывало, руководил процессом.
Впрочем, были и отличия: дети не были связаны, а ученик при виде учителя не пытался улизнуть, как пойманный на краже сметаны кот. Именно это обстоятельство заставило искусника обождать с наказанием. Все же голос его не предвещал ничего хорошего:
– Что, опять?
– Не-не-не, – парень даже выставил перед собой ладони, показывая, что все совсем не так, как показалось учителю. – Просто вы утром сами мне рассказывали, что животные лечебные, что они с добрыми намерениями меня на землю уронили. А у этих – кивок в сторону детей – мать сильно хворает. Так что все по-честному. Пока они работают, Булька лечит!
Действительно, чуть в стороне стояла чужая телега, вокруг которой наблюдался аурный нимб взрослой женщины, а также химеры.