Айрин, прибавив шаг, поспешила в архив. Она немного опаздывала, но это было сейчас не самым важным. Ей хотелось поскорее открыть дневник Лорен Даффи. Пожалуй, ни одна работа раньше не захватывала её так, как дневники этой девушки, которую отделял от Айрин целый век. Несмотря на это, Лорен всё больше казалась близкой, настоящей, куда более реальной, чем люди, которые сейчас так же, как и она, спешили на работу по улицам города, обгоняя её и задевая локтями.

Кроме того, оставалась ещё надежда на то, что рано или поздно в дневнике попадётся ещё что-нибудь о «Лунной песне». Айрин на это очень надеялась. Пожалуй, требовалось с кем-нибудь поговорить и попросить совета о том, что ей делать дальше с этим текстом.

Архив был открыт, но, как заметила она, работников там оказалось ещё мало. Должно быть, никто в это осеннее утро не торопился на работу в серые коридоры и кабинеты, окна которых выходили на шумную улицу. Торопливо здороваясь со всеми, кто попадался ей на пути, Айрин поспешила к дневнику Лорен Даффи, к которому никто, кроме неё, не прикасался.

Лорен продолжала рассказывать о прочитанных книгах, но делала это как-то рассеянно, без её обычной сосредоточенности. Похоже, какая-то другая мысль занимала поэтессу куда больше. Что это было? Молодой сосед? «Лунная песня»? Айрин перелистывала страницы, начиная беспокоиться о том, что уже скоро этот дневник закончится.

Закончится вместе с жизнью Лорен. А вопросы, которые терзали Айрин, останутся неразгаданными. Нет, нельзя этого так оставлять. Ей обязательно нужно как можно больше узнать о «Лунной песне». Узнать, почему люди на протяжении веков задавались вопросом о том, существует ли это заклинание, действует ли оно, как его отыскать.

Руки успели замёрзнуть по дороге, да и в самом помещении архива оказалось довольно холодно, поэтому Айрин решила, что неплохо было бы заглянуть в любимое кафе по соседству и выпить там чашку кофе или горячего чая. К тому же, она и не успела заметить, что рабочее время постепенно уже практически приблизилось к обеденному. Листая дневник и рассматривая рисунки, которые там делала Лорен между своими записями, Айрин почти потеряла счёт времени.

Когда она уже убрала дневник и собралась выйти из кабинета, раздался звонок мобильного телефона. Айрин поначалу решила, что это опять звонит Роуз, чтобы напомнить про свой школьный спектакль, но это оказался Джонатан Кензи, её непосредственный начальник из университета. Айрин ответила на звонок.

– Вы сможете завтра заехать в университет, мисс Портер? – поинтересовался он.

– Да, конечно, – ответила Айрин. Кензи всегда разговаривал с ней и с остальными работниками университета крайне сухо и официально. – Что-то срочное? Новая работа? – поинтересовалась она, очень надеясь, что ей не подбросят очередное задание, заставив прекратить работу с дневником Лорен Даффи.

– Нет, просто одна из преподавательниц приболела. Сможете прочитать за неё лекции?

– Разумеется.

После обеда Айрин вернулась к чтению дневника.

«Новости из столицы доходят с большим опозданием. Родителей это, как мне кажется, беспокоит, но нас с кузиной Эбигейл почти не касается. Это потому, что я полностью поглощена своими мыслями о нашем соседе Джордже и некоторыми другими вещами, о которых пока не могу здесь рассказать.

А чем заняты мысли Эбигейл я, если честно, даже не имею представления. Должно быть, это не слишком хорошо с моей стороны, поскольку Эбигейл – не только моя кузина, но и единственная подруга. Её родителей не стало так давно, что я уже не помню, с какого времени она живёт в нашем доме. Иногда Эбигейл сокрушается о том, что не может жить самостоятельно, потому что родители не смогли ей ничего оставить. Но я утешаю её. Моя семья всегда была очень добра к ней, иногда мне и вовсе кажется, что она куда больше напоминает дочь моих родителей, чем я сама. Но я не ревную. Эбигейл нужна и мне. Кто ещё будет с таким горячим интересом выслушивать пришедшие мне в голову мысли, читать мои новые стихи сразу же после написания и даже решаться на то, чтобы критиковать их?

О, только милая Эбигейл!

Что же касается самостоятельной жизни для женщины, о которой она иногда принимается говорить, то я вижу в этом какое-то лукавство. Почему-то я почти уверена, что кузина лелеет мечту выйти замуж, и, если ей дать возможность не зависеть в своих денежных интересах от нашей семьи, то она тут же примется за поиски подходящего супруга. Об этом мне говорят и книги, которые Эбигейл выбирает в нашей семейной библиотеке. Они все о любви! Мне даже любопытно, кем она себя воображает, когда читает их.

Но не буду так несправедлива к милой Эбигейл, ведь и меня саму не обошла стороной эта пагубная болезнь под названием «нежные чувства». Никто не знает, но я уже тайком сожгла несколько стихов. Меня страшила сама мысль, будто кто-то прочтёт их и узнает, что речь в моих стихах идёт о Джордже. Он виден за каждой строчкой, за каждым словом, за каждым вопросом, на которые у меня пока нет ответов.

Чёрт возьми, иногда мне хочется и вовсе не писать стихов!

Вместо этого мне хочется жить. Жить по-настоящему. Встречать этот новый век таким, каков он есть, и с нетерпением ждать событий, которые он принесёт в мою жизнь. Хочется однажды просто выйти из дома и сделать какую-нибудь совершенно безумную и прекрасную глупость. Например, станцевать на безупречно подстриженном зелёном газоне в саду. Представляю, как вытянется лицо нашего садовника, когда он такое увидит! А соседи, если будут проезжать мимо, и вовсе попадают в обморок.

Ещё мне хочется взять и отправиться в дом, где живёт Джордж. Увидеть его и, отринув все правила приличия и морали, просто признаться ему в собственных чувствах. Я бы многое отдала, чтобы увидеть его лицо, когда он услышит мои слова. Надеюсь, оно не будет напоминать лицо отца, когда на званом ужине с друзьями семьи я говорю что-нибудь такое, что ему совершенно не по душе. Нет-нет, Джордж понял бы всё бесстрашие и всю надежду моего отчаянного шага.

Кто вообще мог придумать такую глупость – заявить, что девушке нельзя говорить слов любви первой? Почему она покорно должна ждать, пока ей сделают предложение, как, должно быть, ждет этих слов Эбигейл? Я недавно слышала, как мама говорила, что та может выйти замуж за викария. Не стала передавать эти слова кузине, поскольку не думаю, будто ей нравится наш немолодой викарий.

Однажды я так и сделаю. Я уверена в этом. Но сначала я должна удостовериться в том, что мои чувства окажутся взаимными. Я не собираюсь уходить из его дома поверженной, сломленной, отвергнутой. Поэтому сделаю так, чтобы он ответил мне взаимностью. Чего бы это ни стоило. А Эбигейл, конечно же, станет подружкой невесты.

Скоро мне исполнится двадцать один год. Это вполне подходящая дата для того, чтобы сделать то, что я задумала. Затем, разумеется, я стану куда более осмотрительной. Но сначала я должна получить любовь Джорджа. Получить возможность видеть его каждый день, смотреть в его глаза, держать его руку…

В этом желании нет ничего ужасного, и я не нарушу ничьи планы, если пойду на этот шаг. Но я всё равно чувствую странное волнение. Уже которую ночь не могу заснуть и всё думаю о том, что мне предстоит. Жаль, что я не могу рассказать об этом Эбигейл. Боюсь, что она может передать мои слова родителям, потому что испугается за меня.

Тем временем, насколько я знаю из рассказов очевидцев и столичных газет, женщины пытаются добиться для себя избирательных прав. Возможно, я бы даже поддержала их в этой затее, если бы не была столь занята предстоящим мне событием. Нужно будет написать об этом. Эбигейл тоже считает, что этими женщинами можно лишь восхищаться. Но меня беспокоит, что в Лондоне неспокойно, а Джордж отправился туда, чтобы повидаться со старшим братом.

Зато Уильям продолжает меня навещать. Мне не слишком-то нравится его взгляд, который он не сводит с меня, когда думает, что никто этого не замечает. Пристальный, ушедший в себя, неприятный взгляд человека, который знает больше, чем я. Не люблю, когда кто-то знает больше меня и молчит об этом. Уильям будто что-то задумал и представляет, как это лучше всего устроить. Меня пугает сама мысль о том, что он мог догадаться о моей задумке. Если бы я могла прочитать его мысли!

Увы, но отцу нравится то, как Уильям рассуждает о политике. Нравится его происхождение. А я никому не могу рассказать правду об этом человеке. Но больше всего меня пугают намёки на то, что отец рассматривает кандидатуру Уильяма как возможного претендента на мою руку. Даже страшно представить, что такое станет возможным!

Не буду думать об Уильяме. Буду думать о Джордже. Надеюсь, со стороны никто не замечает, с каким нетерпением я ожидаю его возвращения из Лондона. Впрочем, не я одна. Даже Эбигейл не так давно спрашивала, нет ли у меня каких-нибудь новостей.

Если бы эти новости были! Я очень жду, что Джордж мне напишет и расскажет о том, когда собирается вернуться. Но писем нет. Может быть, они просто ещё не успели дойти до меня? Или Джорджу некогда написать несколько строк?

Я преисполнена самой сильной, самой горячей, самой искренней надежды на то, что Джордж скоро вернётся. До моего дня рождения осталось не так уж много времени. С каждым днём это время всё сокращается. Если бы я могла хоть немного задержать его! Но в этом мире столько всего, что неподвластно человеку. Любопытно, изменится ли когда-нибудь такой порядок дел, каким будет этот мир, когда пройдёт ещё век?

А пока я считаю дни, отмечая их в календаре, и жду его возвращения. Я всё же решила, что больше не буду сжигать стихи о нём, лучше спрячу их. Ведь когда-нибудь Джордж их непременно прочитает».

Айрин закрыла дневник и задумчиво посмотрела в забранное решёткой окно. Новые записи Лорен Даффи снова не пролили света на вопросы, а добавили новых. Хорошо, понятно, что Джордж – имя того самого молодого соседа, в которого Лорен, судя по всему, влюбилась. Но кто такой Уильям? Почему Лорен так его боится? Что за тайну о нём она знает? А ещё вопрос, пожалуй, самый главный – что надумала сделать Лорен в день своего рождения?

И в дату собственной смерти.

Бросив быстрый взгляд на экран своего мобильного телефона, Айрин убедилась, что ещё немного, и она опоздает на школьный спектакль. Роуз ей этого никогда не простит. А, учитывая, что машину всё ещё не починили, снова придётся воспользоваться услугами таксистов.

Спрятав дневник и решив пока некоторое время не думать о том, что она только что прочитала, а сосредоточиться на племяннице и важном для неё событии, Айрин покинула архив. По дороге она обогнала в коридоре свою коллегу из университета Сьюзен Адамс. Сьюзен смерила её оценивающим взглядом.

– Новое платье? – поинтересовалась она, покончив с приветствиями. – Тебе идёт.

– Спасибо, – отозвалась Айрин, поправляя на плече сумку. – Нет, вовсе не новое.

– Значит, тебе стоит чаще надевать платья, – прищурившись, заметила Сьюзен.

– Прости, я сейчас очень тороплюсь. Школьный спектакль у племянницы.

– Вот как, – понимающе произнесла коллега. – Ничего страшного, поболтаем в другой раз.

Уже через несколько минут Айрин сидела в такси, предвкушая встречу с племянницей и сокрушаясь, что не успела купить ей подарок. А всё Лорен Даффи с её любовной историей и «Лунная песня». Наваждение какое-то!

В сознании забрезжила какая-то пока не очень отчётливая мысль, но в этот момент машина резко остановилась. Водитель повернулся к пассажирке и показал ей на скопившуюся на шумной городской улице пробку. Когда Айрин сказала, что торопится, он только развёл руками.

– Ничего не могу поделать, мисс, – проговорил таксист. – Придётся вам пересесть на метро.

Пройдя несколько метров, Айрин оказалась возле станции метро. Выбежав из метро, обнаружила, что пошёл дождь. Больше никаких препятствий на пути не попалось, поэтому она преодолела пешеходный переход и через несколько минут практически влетела в здание школы.

Роуз уже встречала её. Стоя недалеко от школьного охранника, она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Айрин, окинув племянницу быстрым взглядом, обнаружила, что та выглядела уже куда старше, чем в их предыдущую встречу. Невысокая девочка-подросток с короткими тёмными волосами и веснушками на носу. Но всё же в ней можно было узнать того ребёнка, которым та была ещё несколько лет назад.

– Где ты пропадаешь? – выпалила Роуз, быстро обняв Айрин. – Уже хотела у охранника твой входной билет оставить. Мне пора переодеваться и гримироваться. Хорошо ещё, что я появляюсь на сцене не с самого начала.

Пожелав племяннице удачи, Айрин взяла билет, отряхнула влажную после пробежки под дождём одежду и вместе с другими припозднившимися зрителями направилась в зал. Она попыталась вернуть пришедшую в такси мысль, но вокруг творилась суета, которая не давала сосредоточиться. Айрин решила подумать об этом вечером, когда после ужина с племянницей окажется дома.

А ещё было любопытно, есть ли вероятность того, что Лиам Конрой снова придёт к ней ночевать?

Глава 5

Несомненно, её племянница оказалась весьма талантлива в сценическом искусстве. Возможно, Айрин была не очень объективна, но, когда Роуз появилась на сцене в образе колдуньи, одетая в какие-то лохмотья, с ярко загримированным лицом и уложенными в немыслимую причёску волосами, спектакль сразу оживился. Роуз была права – такая роль выглядела куда интереснее, чем образ принцессы, которая весь спектакль вела себя так, как будто вот-вот упадёт в обморок. Что же касается Роуз, то она играла весело, зажигательно, произносила свои фразы с таким юмором, что зрители не могли сдержать смеха. Когда спектакль закончился, Айрин долго аплодировала, да и все остальные тоже.

Айрин полностью погрузилась в атмосферу школьного праздника, взволнованных учеников и их родственников, которые сидели в зале. Это оказалось совсем не скучно. Она не могла не чувствовать гордости за племянницу и пожалела о том, что родителей Роуз нет в зале вместе с ней.

Подождав, пока девочка переоденется, смоет грим и получит заслуженную награду в виде коробки со сладостями, Айрин вышла из школы вместе с племянницей. На улице уже успело стемнеть. Загорелись фонари, сгущался туман, но дождь закончился.

– Где твоя машина? – завертев головой, спросила Роуз.

– Она в ремонте, – ответила Айрин. – Возьмём такси. Кстати, как ты ездишь в школу, если родителей нет дома?

– На школьном автобусе. А что, так даже интереснее, – произнесла племянница. – Не хочу такси. Давай поедем на трамвае.

– Как скажешь, – согласилась Айрин.

– Так как, тебе понравился спектакль? – задала вопрос Роуз. – Как я играла?

– Превосходно! Ты была великолепна! – от души ответила она.

– Вот видишь, я же говорила, что моя роль куда лучше, чем у этой дуры-принцессы!

– Роуз!

– А что я такого сказала? – невозмутимо отозвалась племянница. – Она, в самом деле, дура и задавака. Даже слова никак не могла выучить.

– А ты сразу выучила?

– Само собой! Я даже стихи учу лучше всех в классе, – с гордым видом заявила Роуз.

– Правда? Тебе нравятся стихи, которые вам задают учить?

– Некоторые нравятся, некоторые нет.

– А чьи нравятся? – поинтересовалась Айрин. – Кто твой любимый поэт?

– Я думаю, Лорен Даффи, – ответила Роуз.

Айрин споткнулась. Похоже, Лорен Даффи её просто преследовала. Мало того, что сама всё последнее время думала только о ней, так теперь ещё и выяснилось, что племянница любит стихи Лорен. Слишком много странных совпадений! От такого даже не по себе становилось.

– Я думаю, у нас много общего, – продолжала Роуз.

– У кого это у вас?

– У меня и Лорен, конечно. Ты знаешь, что некоторые свои стихи она написала в моём возрасте?

– Да, знаю.

– Так вот, мне кажется, она была не такая, как другие. Размышляла не о всяких глупостях, а о по-настоящему серьёзных вещах. Не забивала себе голову мальчиками, как остальные.

– Как сказать, – пробормотала Айрин, вспомнив все те слова, которые Лорен писала о Джордже. Её первая и последняя любовь. Какая жестокая игра судьбы.

– Что ты там говоришь? – спросила Роуз.

– Да так, ничего, – отозвалась она. – Ты уже решила, где ты хочешь поужинать? Дома или в кафе?

– Пойдём в пиццерию. Недалеко от моего дома недавно открылась отличная итальянская пиццерия. Там очень вкусно готовят. А Джессика сегодня опять ушла на свидание.

– Похоже, она часто оставляет тебя одну, – нахмурившись, произнесла Айрин. – Мне это не нравится.

– Ох, ладно, не будь такой же занудой, как и мои родители, – проворчала Роуз. – Мне же не четыре года. Я и одна дома могу посидеть. А Джессика – отличная девчонка, мы с ней неплохо ладим. Пусть развлекается.

– Но ночевать-то она приходит?

– Когда как, – ответила племянница и, поймав выражение лица Айрин, рассмеялась. – Да приходит, не волнуйся ты так. Тем более, она не каждый день ходит на свидания.

– Это радует.

– А ты, Айрин? Почему ты не ходишь на свидания?

– С чего ты взяла?

– Да уж вижу! Ты всё думаешь, что я несмышлёный ребёнок.

– Вовсе я так не думаю.

– Тогда ты можешь уже говорить со мной как со взрослой, а не изображать из себя строгую воспитательницу! Я же помню, как ты была огорчена, когда тебе не повезло с Джеком.

– Джоэлом, – поправила Айрин.

– Глупое имя. А почему тебе с ним не повезло?

– Потому что ничего не получилось.

– А почему ничего не получилось?

– Роуз, давай поговорим о чём-нибудь другом!

– Как всегда.

За разговором они незаметно дошли до остановки трамвая, который почти сразу подошёл.

– Нам с пересадкой, – напомнила племянница, садясь у окна.

– Ты не устала? – поинтересовалась Айрин.

– Совсем нет. Я бы даже погуляла по городу. Не хочу домой.

– Но тебе завтра в школу.

– Айрин, я же просила не быть занудой! Кстати, тебе привет от моих родителей. Они звонили перед спектаклем, чтобы пожелать мне удачи.

– Жаль, что они не видели тебя на сцене.

– Родители до сих пор слишком увлечены друг другом. Я уже побаиваюсь, как бы они не завели второго ребёнка.

– Ты этого не хочешь?

– Я бы предпочла сначала уехать и поступить в университет.

– Куда?

– В Лондон, думаю.

– Чем тебя не устраивает наш университет? – спросила Айрин.

– Но ты ведь и сама училась в Лондоне! – воскликнула Роуз.

– Да уж, тут ты права. Аргумент весомый, – согласилась она. – Но у тебя ещё есть время подумать.

Роуз вытащила из сумки пискнувший мобильный телефон и быстро настрочила кому-то сообщение.

– Это Робби, – сообщила она. – Тот, что играл принца.

– Ага, – ответила Айрин.

– Я случайно утащила его тетрадь.

– Значит, вы сидите рядом?

– Да, не так давно.

– Ему тоже не нравится девочка, которая играла принцессу? – поинтересовалась она.