Подполковник снизился настолько, насколько мог, и завис, не выпуская шасси и не касаясь земли. Вертолет мотало, он удерживал его ручкой управления, чувствуя, как с каждым покинувшим его спецназовцем вертолет становится легче.
– Десант на земле!
– Товарищ полковник, снайперы просят подняться повыше, чтобы прикрыть действия наземных групп огнем.
– Кинжал-один, это Листок, вопрос – что там у вас происходит?! Вы высадили резерв?!
Твою мать…
– Листок, десант на земле, повторяю, десант на земле! Кинжал-два сбит в районе цели, повторяю, Кинжал-два сбит в районе цели. Сопротивление выше расчетного, нас обстреляли из РПГ.
– Кинжал-три, вопрос – вы можете держаться в воздухе? Доложите ваши повреждения!
– Листок, повреждений нет, мы можем держаться в воздухе, но думаю, что мне придется совершить посадку! Это надолго!
– Кинжал-три – всем позывным, мой снайпер доложил, что подавил еще одну огневую точку. Бортстрелок вести огонь не может, опасная близость!
Черт… На вертолете был пулемет, но единственными, кто мог вести огонь, оказались снайперы. Какого хрена тогда вообще пулеметы поставили…
Здание было в нескольких десятках метров от них – странное, стоящее на отшибе, окруженное высоким забором неправильной формы. Вертолет, который должен был высадить штурмовые группы, вместо этого упал в самом периметре объекта, и еще неизвестно – были ли живы те, кто находился на его борту. Была слышна стрельба, и сам факт стрельбы внутри забора говорил о том, что хоть кто-то из штурмовых команд остался в живых…
Павлов принял решение действовать по обстановке. Оставив на дороге расчет ПКМ и снайпера, они побежали к зданию, точнее, к его укрепленным воротам. Капитан еще при планировании настоял на том, чтобы, несмотря на жесткие ограничения по весу снаряжения, средства взрывания были у каждой группы. Сейчас это решение, утвержденное со скандалом, позволило им продолжать операцию, а не топтаться перед дверьми как идиотам…
Бай, их сапер, приложил к дверям большой квадрат взрывного устройства, которое при подрыве передавало энергию взрыва на большую площадь и буквально вышибало ворота, а Фазлиев тут же приложил еще два заряда пластида, длинных и тонких, похожих на французские багеты. Весьма неудачное, кстати, сравнение для зарядов пластиковой взрывчатки…
Грохнуло, просверкнуло, повалил дым и пар – центральный заряд вышибал дверь специальным гелем на основе обычной воды: испытания показали, что такое взрывное устройство равномерно распределяет энергию взрыва на большую площадь и безопасно (в плане возможного образования осколков) для штурмовой группы, которая стоит у двери…
Горелов, оказавшийся на острие атаки, первым ворвался во дворик, тут же ушел в сторону, падая на колено и прикрывая прорыв остальных. Вертолет, который упал в этом дворике, дымился белым дымом, но все остальное было намного лучше, чем они предполагали. Видимо, большая часть штурмовиков выбралась с потерпевшего катастрофу борта, живыми и не покалеченными. Стена, которая отгораживала этот дворик от остального здания, преграждала путь штурмовикам, дверь была подорвана, за ней шла стрельба.
Павлов сообразил первым.
– Синие, за мной!
Синие изменили направление движения, дело в том, что был еще один проход – слева, у самой стены, он вел в длинный, насквозь простреливаемый коридор, по которому могла проехать машина. Соваться туда было рискованно, но сейчас это был единственный выход.
Один из Синих приблизился к двери. Оглушительно грохнул «Вепрь-12», сверкнуло дульное пламя.
– Есть!
Тяжелый удар по двери.
– Еще раз!
Новый выстрел, за ним еще один.
– Есть!
Дверь под ударом проваливается внутрь, и Синие оказываются в коридоре, шириной футов десять и длиной под сотню, удивительно, но в них не стреляют. Здесь допустили ошибку те, кто отвечал за безопасность комплекса: этот коридор был перекрыт тяжелыми и высокими воротами с двух сторон, получался своего рода тамбур, как в тюрьме. Но при этом ни на тех, ни на других воротах не было бойниц, и обороняющиеся во внутреннем дворике не могли ни просматривать, ни простреливать этот коридор. Но это они поняли только сейчас, самый опасный путь внезапно оказался самым безопасным. Со спутника этого не было видно…
Стена. Одну из стен этого коридора образовывала стена основного здания, особняка. Это было просчетом в системе безопасности, небольшим, но все же просчетом.
– Чисто!
Саперы прикрепили к стене здания второй, резервный подрывной комплект, способный пробить дыру в двери или стене. Теперь у них остался только один комплект для пробивания стен из четырех, если красная, штурмовая команда его не потеряла…
– Запал подожжен! Всем назад!
Грохнуло, в пыли спецназовцы бросились к образовавшейся в стене дыре.
– Вспышка!
В проеме грохнуло, они рванулись внутрь. Первым вломился Горелов, но среагировать не успел, возможно, потому что по ВУС был снайпером, и потому не слишком был хорош в ближнем бою. Это было что-то вроде холла, достаточно большого, но ход из него вел не вперед, а вправо. Развернуться он не успел – откуда-то из глубины дома прострочил автомат. Семь шестьдесят два против легкого бронежилета, да с близкого расстояния – смертельно почти всегда…
Поскольку план операции летел ко всем чертям, план прикрытия также поменялся. Теперь на прикрытие можно было выделить всего пятерых, считая переводчика, и все, что они могли, это перекрыть с обеих сторон дорогу, ведущую от абботабадского укрытия. Остальные бросились на штурм гостевого дома в поместье.
Переводчик с урду занял позицию на севере, с той стороны дороги, которая вела в город. Две пары бойцов залегли в поле, по обе стороны от дороги – один пулемет прикрывал подход от училища, другой – со стороны города.
Несмотря на темное время суток, начала собираться толпа. Переводчик на урду приказывал им уходить, потому что здесь идет полицейская операция. Пока ему верили…
Про внутреннюю планировку здания толком не знал никто и ничего – никаких строительных чертежей, обязательных в цивилизованных странах, здесь не было и в помине. Оставалось надеяться, что полученная ими в ходе многомесячных усилий тренировка по ближнему бою поможет им остаться в живых и выполнить задание. Никто из них не знал, сумеют ли они выбраться отсюда живыми, но пробивались наверх.
Оказалось, что наверх ведет лестница, высокая и широкая. На каждом этаже лестница выходит в помещение, широкое, что-то вроде холла. Тут же группируются входы в комнаты. Планировка была простая – одна из самых простых, какие только возможны, очевидно, что архитектор не планировал ближний бой в этом здании. Основное сопротивление в главном здании было подавлено на первом этаже, убив двоих и потеряв одного, они выскочили на лестницу. Стали подниматься наверх, прикрывая друг друга и постоянно сменяясь на острие атаки.
Между вторым и третьим этажом их обстреляли – какой-то бородач высунулся из-за двери и пустил очередь из «калашникова», почти не целясь. На острие теперь был Юнус – он прикрыл всех и сам получил три пули, две из которых сумел задержать бронежилет. Следующим шел Мурадов, он убил или тяжело ранил бородатого ответной очередью и остался с раненым Юнусом.
Теперь первым шел командир, капитан Павлов, вторым, за ним – старший лейтенант Горелов. Оба они были вооружены автоматами и готовы к любым неожиданностям. На третьем этаже они увидели, что все двери там закрыты.
К ближайшей от лестницы двери они поднялись почти бегом. Это было опасно, но другого выхода не было.
– Три – два – один!
Дверь на вид была прочной. Капитан выстрелил в замок двери и пинком открыл ее, а старлей забросил внутрь светошумовую. Оба отпрянули, чтобы стены защитили их от воздействия. Громыхнуло…
Первым шел Горелов, он увидел пятерых, похоже, что гражданских, трое из них были женщинами. Ни один из мужчин не был Пешеходом, по возрасту слишком молоды. Двое на пятерых – слишком много, да еще три женщины. Приказа брать только живым не было, но и убивать баб было как-то не с руки.
Горелов, выпустив автомат, схватил сразу двоих – ошеломленные взрывом и вспышкой, они не сопротивлялись. Он знал, что нужно делать в таких случаях, прежде всего блокировать руки, чтобы невозможно было активировать пояс шахида. Он бросился на женщин с размаху и повалил их на пол, прикрывая собой и блокируя им руки. В этот момент загремели выстрелы…
Разбираться было не с руки. В комнату ввалился Мурадов, затем Ли – они зачистили последний этаж. Мурадов крикнул: «На третьем чисто!» – в то время, как капитан вязал руки женщине, которая попала под огонь и осталась в живых. Она была ранена и стонала.
Ли подошел к лежащему Горелову.
– Помогу.
Вместе они связали еще двух оставшихся в живых женщин. Горелов недоуменно посмотрел на Павлова, тот ничего не ответил, но и не отвел глаз.
В комнату вошел еще один сотрудник, и один оставался у двери. Места уже не было…
– Выводите баб отсюда! Давайте, давайте! – заорал Павлов.
– Сделали?
– Здесь пусто! Это пустышка!
Горелов взял одну из женщин, пошел на выход, держа ее под руку, как раненую. Той было лет сорок-пятьдесят, и она сопротивлялась…
– Ла тхааф[144], – сказал лейтенант, когда вывел женщину из помещения и повел ее по лестнице.
Женщина не ответила, и лейтенант понял, что она оглохла от взрыва.
Кто-то прошел наверх, они посторонились. Лейтенант вывел их во двор – и сразу же за ним вынесли черный мешок для трупов…
– Внимание, говорит Кинжал. У нас изменение планов, изменение планов, – прозвучало наконец в эфире.
Востротин выругался. Изменение планов – кодовое обозначение провала. Бен Ладена в здании нет.
– Переключайте на меня!
– Так точно, есть!
Оператор перевел канал связи на генерал-полковника.
– Внимание Кинжалу. Действовать по плану «Точка», немедленно! Сматывайтесь оттуда, бегом! Всем позывным Кинжал – приказ покинуть территорию Пакистана, немедленно!
– Товарищ генерал, Москва на спутниковой!
Генерал отмахнулся.
– Точка – удостоверьтесь в том, что все получили этот код! Запросите каждую единицу!
– Есть.
Про себя генерал подумал, что все вышло относительно удачно – отвечать ему, но он с радостью возьмет все на себя. Он и так в отставке – уйдет снова…
– Всем группам Кинжал, подтвердите точку. По очереди.
Кто-то дернул генерала за рукав, он даже не обернулся. Дергать генерал-полковника за рукав вообще чревато, если вы, конечно, не маршал. Востротин сделал вид, что не обратил внимание, но действие повторилось.
– Что?!
– Товарищ генерал! Срочная информация по нашей линии. Пешеход у них, они просят задержать взлет Кинжалов.
– Что?! Как понять?
– Наш сотрудник утверждает, что бен Ладен у них. Его везут в сторону цели, просят пропустить открытый джип защитного цвета.
Черт…
– Кинжал, оставайтесь на месте, ожидайте инструкций. Точка – отбой, точка – отбой.
Востротин повернулся к невзрачному на вид представителю ПГУ КГБ.
– Что вообще происходит?!
Да… вот так вот все и было. Я и представить себе не мог, к чему приведет моя задумка представиться суннитским террористом из Ирана, взорвавшим штаб-квартиру стражей исламской революции в Захедане. Дело в том, что легенда была очень правдоподобной, она объясняла и то, почему я так гашусь – стражи не простят гибель их собратьев, и то, что у меня есть деньги – это могли быть деньги Аль-Каиды, которые я утаил.
Но кто мог подумать, что бригадир Фарах притащит в дом ко мне самого Осаму бен Ладена…
А дело было так.
Сама доразведка местности была завершена, я поставил приводной маяк в куче мусора, которая расположена неподалеку и от военного училища, и от предполагаемого дома бен Ладена (кстати, представляю, что было бы, если бы напротив Новосибирского командного или Рязанского воздушно-десантного кто-то устроил бы свалку), немного пофотографировал с разных ракурсов, сделал несколько облетов беспилотником (беспилотник был маленький, а время было пятничное, так что во время намаза никто ничего не заметил), отправил все полученные данные в Москву – несколькими частями, так как сам по себе пакет был очень большой. Больше мне ничего не оставалось, кроме как сидеть и ждать – на крайний случай моя вилла станет аварийной точкой сбора для коллег, с нее мы уйдем в горы и перейдем границу. Граница тут совсем близко.
Я несколько раз ездил в Пешавар. В одну из таких поездок, убедившись, что за мной никто не следит, я купил два автомата «АКМ» и солидный запас патронов к ним. А также несколько местных кинжалов. Автоматы здесь делятся на три категории. Первая – это местные поделки из Дарра Адам Хель, они делаются на подпольных фабриках и выдерживают от пятидесяти до двухсот выстрелов, но стоят оптом пятьдесят долларов США. Вторая категория это Китай, он стоит подороже – долларов триста, но тысячу выстрелов должен выдержать. Третья категория – это советские трофеи, цена на них начинается от семисот-восьмисот долларов, несмотря на то что они подержанные. Но это – советское производство, гарантированный ресурс десять тысяч, и по опыту он хорошо перекрывается. Конечно, я купил советское оружие – из расчета, если пацаны потеряют свое. Еще я каждый раз, покупая себе еду, брал больше, чем нужно, таким образом, я сделал несколько походных пайков: сухое мясо, сухие лепешки, чай. В Афганистане бывало и так, что питались разведенной в кипятке мукой, так что такой паек – роскошь. Еще я купил, тоже не сразу, несколько местных пуштунских костюмов и китайских спортивок черного цвета – тут в них всякая шпана ходит.
Короче говоря, подготовился.
Час «Ч» я ждал на день раньше, но получился облом, видимо, по погодным условиям. Я и сам видел, что погода ни к черту – ветер, потом дождь пошел. Получилось, что полночи не спал. На следующий день погода была получше…
Точное время проведения операции я не знал, мог только предполагать. Уселся на третьем этаже наблюдать и тут услышал звук машины. Едва успел привести все в порядок – машины уже заезжали во двор. Черная, бронированная «Тойота» бригадира, следом – армейский внедорожник. Это был открытый «Мицубиши Паджеро» третьего поколения, длинный, полный кабриолет, только дуги безопасности. В машине было четверо бойцов, судя по автоматам «МР5» – какое-то элитное спецподразделение.
П…ц – только и успел подумать. Провал, и даже сигнал опасности не успеешь послать.
Но я ведь был куосовский. А КУОС – помимо прочего, учит здоровой наглости. Говорят, что некоторые преподаватели КУОС внаглую, по левым документам, отслужили в армиях стран НАТО – и вряд ли это совсем уж поклеп. В качестве учебных заданий нам поручали подорвать оборонный завод, или воинскую часть, или стратегический мост, а чтобы веселее было, давали ориентировки на сбежвших зэков. И ведь выполняли задания! В таком деле как раз без здоровой наглости не обойтись – если по кустам гаситься, найдут обязательно, ведь вас несколько человек, а их тысячи, тех, кто тебя ищет. Выкручивались, как могли – и на уголовных малинах жили, и честных вдов соблазняли. А как ты хочешь? Задание должно быть выполнено, а как именно – никого не интересует.
И потому я не стал прыгать в окно и лезть через забор. А внаглую вышел к гостям.
– В чем дело? – недовольно сказал я на отличном фарси. – Что вы здесь делаете?
Мне прилетело, но несильно, а слишком ретивых спецов остановил резкий оклик бригадира…
– Прошу прощения, Али… – ответил бригадир на том же языке[145], что и я, – но я вынужден воспользоваться этим домом. Происходит нечто непредвиденное…
– Что происходит? – нервно поинтересовался я. – Война?
Вопрос был более чем актуальный – граница в пяти минутах лета, и если война, то бомбы сюда посыплются с минуты на минуту. Возможно, атомные бомбы.
– Нет, не война…
В это время телохранитель-водитель бригадира помог выбраться из машины старцу с длинной, седой бородой. У него было несколько удлиненное, лошадиное лицо, нездоровая, желтого цвета кожа и глаза пророка.
– Шейх! – воскликнул я. – Вы привезли шейха, бригадир?!
– Тише! – осадил бригадир. – Нужно его спрятать. На время. Сюда идут русские…
Человек, который организовал взрывы в Ленинградском метро, сейчас находился в нескольких метрах от меня. Всего в нескольких метрах от меня.
Меня поразило, насколько он был высоким, он был выше меня, и это при том, что у меня рост – метр восемьдесят семь, значит, у него – не меньше, чем метр девяносто. В свете ламп стало ясно, насколько он нездоров: белки глаз желтые, а каждый, кто прошел Афганистан, знает, что это значит, кожа тоже желтая, сухая, борода седая, спутанная. Он передвигался с трудом, его поддерживала женщина – явно молодая.
Мы устроили шейха на первом этаже – как раз в то время, когда со стороны военной академии послышался шум. Я посмотрел на бригадира.
– Русские пришли за ним, Али, – подтвердил он, – это русские.
С…а. Кто-то продал. Скорее всего, в Джелалабаде. О другом не хочется и думать.
– Бригадир, вы помогаете шейху? – спросил я.
– Да, Али, помогаю. Наша страна погрязла в безверии, в воровстве. Только шариат спасет нас.
– Аллаху Акбар, – сказал я.
– Мухаммад расуль Аллах.
– Я посмотрю, что происходит.
– Только не выходи на улицу, Али. Тем более, солдаты все равно не пустят. На улице слишком опасно. Нам надо дожить до утра…
«Глок-17» с глушителем и лазерным прицелом был спрятан у меня в доме, это мое основное оружие. Я загнал в него длинный, на тридцать два патрона магазин и передернул затвор.
Аллаху Акбар, говоришь…
Одно из окон ground floor открывалось. Я медленно, стараясь не скрипнуть, не нашуметь, вылез из дома и оказался за спиной одного из солдат охраны. Он стоял спиной ко мне, я прицелился и выстрелил один раз по красной точке. Солдат упал вперед, автомат немного стукнулся об стену, но земля поглотила звук.
Я быстро перебежал вперед, на угол, прицелился с колена. Такого подарка от судьбы я даже не ожидал – все трое стояли у машины, курили. Как стояли, так и повалились, как сбитые кегли. Для питомца курсов в Балашихе это даже не задача… так, упражнение.
Схватил «МР5» убитого солдата, забросил его на спину, пусть будет, мало ли. Остались только четверо – сам бригадир, его водитель-телохранитель, шейх и его женщина, видимо, жена.
Если я пойду через дверь, они насторожатся, услышав, как открывается дверь. Выбора у меня не было.
Потому я забрался обратно в дом через то же окно. Прислушался. Было тихо, только радио – вместо песен давало шум помех…
С порога гостиной я открыл огонь.
Первым я застрелил водителя (в голову), потом женщину (тоже в голову, а вдруг это шахидка?!). Бригадир попытался выхватить пистолет, но не успел, я выстрелил ему в живот, и он упал с дивана, болезненно скорчившись. Я перевел пистолет на шейха Осаму.
– Ленинград, – сказал я по-русски.
Шейх спокойно смотрел в дуло моего пистолета, губы его шевелились – он читал молитву…
И я решил в него не стрелять. Нет, не буду стрелять.
Это слишком просто – пристрелить его как собаку, и уносить ноги. Слишком просто, а самое главное – не так, как должно быть. Нельзя так. Он – преступник. Убийца. Его надо доставить на территорию Советского Союза и там судить. Советским судом. Сессией Верховного суда, как Пауэрса[146]. Публично. По советским законам, потому что он убил советских граждан. И расстрелять тоже по закону.
Все по закону. И только по закону.
Бригадир был еще жив – ранение в живот очень болезненное, но несколько часов его еще можно будет спасти. Раненные в живот умирают либо от заражения, либо от потери крови. Многое будет зависеть от того, успеем ли мы к вертолету. Если успеем, то бригадир выживет, советские медики окажут ему помощь. Зачем оказывать ему помощь? А затем, что у советской разведки к бригадиру ИСИ, который тайно помогает Осаме, будет масса вопросов.
Вертолеты были еще здесь, я это знал, и у меня есть машина. Бронированная машина и джип. А если не получится, то придется переходить границу с Индией пешком или вызывать группу эвакуации, что станет возможно после того, как снимут глушение. Но я уверен, что дойду. И выведу того, кто убивал в Ленинграде.
Мы уже победили.
Я показал пистолетом на дверь.
– Идите туда, эфенди. И не заставляйте повторять дважды…
Ельцин Б.Н. – первый президент СССР (1990–2002 годы). Победил на первых президентских выборах М.С. Горбачева. Правил три четырехлетних срока.
В боевых подразделениях советского спецназа после 45 лет служить было нельзя, либо на штабную работу, либо на преподавание, либо на пенсию.
На особо важных производственных предприятиях должности в первом (режимном отделе) замещали действующие офицеры, например – первый отдел «Ижмаша» возглавлял действующий полковник или подполковник КГБ.
Товарищ Искандер.
Брат.
Мелкий и средний бизнес в СССР был разрешен. В некоторых отраслях, таких как сельское хозяйство или строительство, был разрешен и крупный бизнес. Ельцин, понимая, что у государства нет сил решить некоторые проблемы – просто дал свободу. Хотя реформы были проведены не так, как в действительности – колхозы, например, были в основном преобразованы в кооперативы, многие укрупнены.
«Абакан» – основной автомат «СА», калибр 6×39. «Унифицированный комплекс» – комплект из снайперской винтовки и пулемета, калибр 6×49 винтовочный.
«Взломщик» – снайперская винтовка калибра 12,7 повышенной точности. «КОРД» – крупнокалиберный пулемет. За счет уникальных достижений в материаловедении и физике советские оружейники создали стволы, которые при нагреве расширяются равномерно, и не снижается кучность. Был создан также порох для патронов повышенной мощности и с медленным и равномерным сгоранием, что значительно улучшает физику выстрела.
Секретные разработки по среднему калибру идут сейчас на ЗИД. В СССР они были ускорены в связи с необходимостью сохранения присутствия спецназа в Афганистане и в других арабских странах, противостояния Аль-Каиде – совместному проекту ЦРУ США и Саудовской Аравии.
Дочка – дочернее предприятие. Игровые приставки «Компаньон» действительно собирали в Ижевске, но свет увидел только «Компаньон-2».
Метротрам – подземный трамвай, как в Волгограде. На 2010 год была построена только одна линия, но очень длинная – трамвай уходил под землю у парка Кирова, шел через весь центр и выходил только у автозавода.
Дважды Герой Социалистического Труда Иван Федорович Белобородов – фактически создатель «Ижмаша» как мощного многопрофильного холдинга, именно благодаря ему в Ижевске появился автозавод. Его трудами «Ижмаш» вошел в десятку крупнейших промышленных предприятий СССР (!). К этому времени он уже умер, сама торговая марка ИЖ расшифровывалась как «Иван жил».
Разведслужба ДРА.
В Албании в течение нескольких лет после падения коммунистического режима были созданы и последовательно обанкротились несколько крупных финансовых пирамид. Это послужило поводом для вооруженного восстания, свержения правительства и разграбления складов с оружием. Разграбление складов послужило поводом для косовских событий.
БАЗ – Брянский автозавод – выпускал полутора и двухтонные грузовики, они были разработаны в последние годы СССР. Внешне похожи на «Фольксваген Крафтер». «Пежо» выпускался на Горьковском автозаводе, с Францией было налажено активное сотрудничество, выпуск «Пежо» был налажен в Горьком, в Ижевске выпускали «Рено».
Пятый пункт в анкете – национальность. Имеется в виду еврейская национальность.
Приборы бесшумной стрельбы.
Глубокая модернизация FN MAG, произведен в единичных экземплярах, первоначально предполагалось производство для армии Франции.
Универсальная платежная сетка для армии США, часто используется для других целей, – например, в приказах ей обозначают, кто допущен к информации, а кто нет.
Красный «тюльпан» – человека (чаще всего призывника) привязывают или прибивают к столбу, руками вверх, снимают кожу с живота и спины и заворачивают ее вверх, закрывая лицо. И оставляют так – чаще всего на пути движения колонн. Иногда таких вот «тюльпанов» находили еще живыми. Контрактники – в СССР в рамках военной реформы было введено ограниченное комплектование по контракту. Спецназ был контрактным целиком.
Говоришь на пушту?(пашту) Говоришь на урду? (урду)