АРМЕЙСКИЙ ФОТОГРАФ
(Рассказ)
Сергей Чмутенко

Служили ребята на «точке», в километре от Советско-Польской границы. Не буду вдаваться в детали, кто служил в Советские времена, знает, что-за точка и где Советско-Польская граница. В те времена во время проверок командования также как и сейчас наводили внешний лоск, подкрашивали траву, тщательно мыли пол в КУНГах и подальше в лес выбрасывали пустую тару.
В перерывах между стрельбами взвод занимал свой досуг по –разному. Гена играл на гитаре, Толик, имитируя ударные, аккомпанировал ему на кастрюле и двух алюминиевых кружках. Ваня Стороженко и Коля Петров любили ходить как в увольнение так и в самоволку в окрестные деревни и охотно оказывали посильную помощь старикам, но в большей степени молодым женщинам. Всвязи с этим ребята иногда терпели как моральные так и физические издержки, так как сельские ребята- механизаторы хоть и уважали родную Советскую Армию, но не до такой степени, чтобы позволять пусть даже лучшим её представителям обнимать своих потенциальных невест.
Была, не скрою, у ребят ещё одна отдушина. Был установлен скользящий график помощи близлежащей деревне и в основном в самоволку, то крышу подправят, то плетень починят, никакой работы не боялись, словом честно зарабаывали горилку и закуску. Подошла очередь идти Гене. Гена любил музыку и никогда не не расставался с транзисторным приёмником «СЕЛГА». Работы было немного, у деда с бабкой подправил «стриху» на крытом соломой сарае, смазал посолнечным маслом дверь, которая скрипела так, что когда бабка «выходыла на двир», то дед вздрагивал, просыпался и ругался «хай тоби грець», что было равноценно русскому черт тебя побери. Был август, стояла жара. Старики накормили Гену окрошкой. Он засобирался, ссылаясь на боевое дежурство. Бабка Дунька что-то шепнула деду. Дед осторожно взял за рукав гимностерки Гену и смущаясь спросил: « А що в вас оцэ, хвотоаппарат мабуть?», – Тыкая крючковатым пальцем в транзистор. – Можэ вы нас бабкою схвотограхвируетэ ? Гена сразу смекнул и бодро ответил, – Эт можно. Он усадил стариков на завалинку с теневой стороны хаты. Нарочито смотрел на солнце, покрутил ручку настройки и попросил стариков не двигаться, смотреть туда , откуда должна вылететь птичка, щёлкнул выключателем. Старики остались довольны. Дед расчувствовался и принес ещё литр горилки. – А когда в вас будут хвотки готовы ?- спросила бабулька. Гена сказал, что командир дивизиона обещал фотобумагу, проявитель, закрепитель забросить на точку только в сентябре. – Тоди вы до нас ще прыходьте, а з фоткамы почекаемо, – Сказал дед, что означало что можно ещё долго их фотографировать, вплоть до поступления фотоматериалов.
Ребята заждались, но когда увидели результаты, успокоились. Толик , умирая от смеха предложил Гене, как хорошо зарекомендовавшему себя войсковому фотографу сделать еще несколько характерных снимков, пообещав, что его работа на поприще художественной фотографии ему зачтется из расчёта одна самоволка за три.
Гена фотографировал стариков и с любимой коровой Лесей и в курятнике и бабку Дуню с ведром яблок, одетую в расивый украинский национальный костюм украинской «дивчины» начала века. В очередной раз договорились сфотографировать
деда в костюме запорожского казака. Гена пришёл, настроил «фотоаппарат» и попросил уже немолодого , но ещё бравого казака стать на крыльце. Дед закрутил реденькие усы, сдвинул папаху на бекрень и сделал каменное лицо. Гена, едва сдерживая смех, произвел экспозицию, щелкнув выключателем. Всё вроде было как всегда, но что –то под сердцем ныло, предвещая недоброе. Скрипнула калитка, во двор вошёл сельский киномеханик Степан, косая сажень в плечах и кулаки с телячью голову. Вежливо справившись о здоровье стариков, он подошёл к фотографу поинтересоваться что-за объектив у фотоаппарата. Спина у Гены покрылась мурашками, он не успел спрятать «фотоаппарат» за спину, ответ Гены на вопрос киномеханика так и застыл на губах. Подойдя ближе, он ловко схватил транзистор вместе с рукой и завернул руку за спину. Оправдываться Геннадию не было никакого резона. Степан, ничего не обьясняя старикам, которые стояли подавленные увиденным включил приемник на полную громкость, продолжая держать Гену в неудобном положении. Из приемника звучала песня «Нэсэ Галя воду…..»
Вернулся Гена только перед вечерней поверкой, тело болело вместе с лицом, но ещё больше болела душа и было стыдно как никогда за затянувшийся спектакль.
Больше в эту деревню ребята не ходили.