А потом на Марс хлынула третья волна переселенцев, и кого только она не включала. Экстремисты, считающие Землю чересчур цивилизованной: слишком много запретов и условностей, слишком много дураков. Нелюдимые индивидуалисты в поисках уединения. Политические радикалы. Ученые, пытающиеся усовершенствовать человеческий ген и вывести на Красной планете новую расу с более развитым интеллектом. Фанатики всех мастей, одержимые желанием превратить Марс в спагетти-вестерн. Мой школьный учитель мистер Вагнер, убежденный либерал, называл колонистов отбросами общества. Но Красная планета все равно будоражила наши сердца. Форпост человечества борется за выживание на краю Вселенной. Романтика. Мечта любого мальчишки.
Профессор по стратегии на КЛУ дополнил картину: «Давным-давно, еще до прибытия гуру, колонисты отказались платить налоги и попытались объявить Марс и его орбиту свободной от влияния Земли зоной. А потом началась война и правительство запретило использовать космодромы для гражданских целей. Колонисты взбунтовались и перестали оплачивать радиосвязь с Землей. Межпланетное сообщение оборвалось. Наступила тишина. Информационная блокада.
Мы примерно знаем, где живут колонисты, но нам запрещено вступать с ними в контакт, применять против них оружие и реквизировать их технику. Последнее допускается, но лишь в исключительных случаях и с разрешения МКК».
В те времена нами еще управлял Международный космический комитет. Позже Германия, Канада и все страны Южной Америки вышли из его состава, а США раскололись на два враждующих лагеря: сорок американских штатов, больше всех зарабатывающие на гуру-технологиях, ратовали за продолжение войны, десять — в основном Юг и Средний Запад — выступали за перемирие. Куба, получившая статус штата лишь несколькими годами ранее, заявила о своем нейтралитете.
Международный космический комитет переименовался в Международные космические вооруженные силы. Кое-где на нашем оборудовании еще стоит старый логотип. Большинство стран Северного полушария поддержало войну, в первых рядах — Индия и Китай, чья промышленность отчаянно нуждалась в гуру-технологиях. Сейчас две трети космодесантников — выходцы из Азии. Западная цивилизация урвала совсем крошечный кусок от пирога под названием Земля.
Космическая война идет уже тринадцатый год. В двадцать шесть я получил звание сержанта. Тайм-аут не засчитывается в срок службы. Только время, проведенное на Красной планете. Несправедливо, конечно, но нытьем делу не поможешь. Начальству видней.
Остатки нашего отряда — о судьбе других товарищей мы можем только догадываться — спасены фермерской женушкой, которая везет нас в таинственное место под названием восточная штольня. Как уже говорилось, я не совсем профан в геологии, но понятия не имею, что такое марсианская штольня и как она выглядит. Что ж, узнаю через пару минут.
Автобус останавливается на пыльном склоне из застывшей лавы. Тил хочет проехать как можно дальше, но багги одолевает не больше двухсот метров. Впереди возвышается странный бугристый холм — пятьдесят метров в высоту, около двухсот в ширину. Тил ставит автобус на ручник и присоединяется к нам.
Кислорода и воды в гермоскафах хватит на несколько часов. Мы выходим из шлюзовой камеры. Нашим глазам открывается величественное и загадочное зрелище. В тридцати метрах слева — на севере — холм из темно-коричневого, почти черного камня. Склоны гладкие, отполированные марсианскими ветрами. По форме напоминает голову пловца, наполовину опущенную в воду. Изогнутый каменный нарост похож на косматую бровь. Справа от головы, на юго-востоке, лежит каменная гряда, точно великан протянул вперед мускулистую руку и пытается сжать кулак. Полусомкнутые пальцы образуют небольшую каменную гавань. Похоже, гигант пытался вынырнуть из глубин Красной планеты и уже вытащил из лавы голову, шею и одно плечо. Хотел опереться на вытянутую руку, да силенок не хватило — застрял, да так и окаменел.
Тонущий великан. Твою ж мать! Впервые за несколько часов во мне шевельнулось любопытство. Какого черта фермерская женушка делает в этой богом забытой глуши? Отсюда рукой подать до театра боевых действий, да и до ЗОБ — зоны орбитальных бросков — тоже недалеко. А она тут совсем одна — не считая нас, разумеется.
Тил обходит автобус кругом, касается шлема Бойцового Петуха и озвучивает свои пожелания. Она сядет за руль, а мы будем толкать автобус. Наша цель — докатить его до изгиба великанской руки. Надеюсь, там нас ждет что-то поинтересней гигантской подмышки.
Я становлюсь возле заднего правого колеса. Слежу в оба, чтобы края железок не порвали мне перчатки или гермоскаф. Неудивительно, что багги так трясло — покрышки лысые как коленка. У маскианцев куда ни ткни — все потрепанное, отчаянное, видавшее виды. А теперь песчаная вдова подобрала еще и нас.
Ко мне присоединяются Бойцовый Петух и Тек, и мы совещаемся, как докатить автобус до указанного дамой места. Пыхтим изо всех сил, но едва продвигаемся вперед. И все же через пятнадцать минут мы у цели. Тил ставит багги на ручник, вылезает из люка и скрывается в тени изогнутой великаньей руки. Я гляжу вслед маскианке, зачарованный ее пружинистой подпрыгивающей походкой. Настоящая принцесса Марса.
Солнце бьет прямо в глаза, и нам едва виден удаляющийся силуэт девушки. Через минуту или две Тил возвращается, вырастая из тени словно зеленый призрак. Надо подтолкнуть еще. Без проблем.
Плотно утоптанный песок и пыль образуют внутри каменной «гавани» нечто вроде пола. Когда мои глаза наконец привыкают к освещению, я замечаю, что холм напоминает грудную клетку великана (даже ребра видны), и в него вмурованы огромные металлические ворота — десять метров в ширину и девять в высоту. Рядом еще одни, поменьше. Скорее не ворота, а дверь. Большие ворота распахнуты, очевидно, маскианкой. За ними открывается черный зев пещеры. Сталь снаружи проржавела и сливается с бурым марсианским ландшафтом — не разглядишь, пока не подойдешь вплотную. Каменистая стена вокруг покрыта толстым слоем запекшейся лавы, местами шершавой, местами блестящей как стекло. Такое чувство, что расплавленный поток стекал вниз по великаньей руке. Конструкцию поддерживают две шестигранных базальтовых колонны — в подмышке и в изгибе локтя.
Ви-Деф наклоняется к нам:
— Маскианцы вроде не едят мяса, так?
Вспомнил, наверное, какой-нибудь фильм про каннибализм в марсианских колониях.
— На твой тощий зад они точно не позарятся, — успокаивает его Казах.
Я слушаю вполуха. Великан годами боролся с лавой, ветром и водой — любой на его месте сдался бы, признал поражение, пошел ко дну. А этот упрямо пытается плыть.
Мишлен приходит на помощь, и вместе мы заталкиваем машину в тесную и темную шлюзовую камеру, такую узкую, что в ней едва помещаются автобус и несколько худосочных парней, пристроившихся по бокам. Мишлен сообщает, что генерал совсем плох, если не отвезти в больницу, протянет от силы пару часов.
— Он все рвется поговорить с Бойцовым Петухом. Не знаю, о чем. По-английски шпарит будь здоров, но то и дело теряет сознание.
Фермерская женушка протискивается к нам с фонариком в руке. Яркий луч освещает помещение, и я замечаю, что потолок очень низкий. Чудовищно низкий. Как Тил ухитрилась загнать сюда автобус? Спустя пару секунд я нахожу ответ — подвеска багги опущена практически до земли, так что машина едва не скребет днищем по лаве. Стены и потолок испещрены неровными бороздами, явно не природного происхождения. Я, разумеется, не эксперт, но похоже, что пещера создана людьми. Ее вырыли, взорвали или выплавили в камне с примесью металла, а базальтовые колонны оставили как естественную поддержку.
Тил открывает маленький люк в дальней стене, ныряет в него, и пару минут мы просто стоим и ждем. Потом внешние ворота закрываются. Тил возвращается и проверяет, надежно ли они запечатаны.
— В’здухонепроницаемые, — констатирует она. — Я открою внутренние в’рота, а вы т’лкайте. В’три п’паркуемся.
— Ты бывала здесь раньше? — спрашивает Тек.
— Нэ. Но знала про место.
— Так это и есть восточная штольня?
Тил смотрит мимо меня.
— К’да проедем внутрь, автоб’с ‘свободить придется.
— Наш кореец не сможет идти сам.
— Так н’силки есть.
Она похлопывает по багажнику. Судя по его очертаниям, с местом для хранения в автобусе полный порядок. Мы с Тил вытаскиваем и раскладываем носилки.
— Тут н’клон. Т’лкать легче.
С этими словами наша юная спутница возвращается к шлюзу посередине автобуса, подтягивается на руках и, несмотря на тесноту, ловко протискивается внутрь.
Ворота отодвигаются в сторону, исчезая в камне. Я мысленно присвистываю от удивления. Тонкая работа! Гудок клаксона эхом отдается от стен пещеры — Тил напоминает, что надо толкать. Спустя пару минут мы закатываем автобус внутрь. Пол метра на три ниже, чем в переходном шлюзе. Закрываем за собой ворота. Большая полимерная печать в круглой железной оправе выглядит вполне надежно, но воздуха в помещении по-прежнему нет.
Мы оказываемся в просторном — метров двадцать в поперечнике — темном зале с высоким потолком. Пещера, скорее всего, естественного происхождения, напоминает по форме половинку яйца. Но что могло оставить такое углубление в твердом, содержащем вкрапления металла, камне? Раскаленный газ? Пар? Пол усыпан пылью, песком и мелким мусором, который нанесло ветром еще до того, как ко входу пристроили шлюз. В полумраке мы различаем девять машин, припаркованных полукругом у северной стены. Все — сильно подержанные, видавшие виды.
Тил карабкается из люка вниз, длиннорукая, длинноногая, исполненная неземной грации. Оглядывается на нас — на меня — и подает знак идти за ней. Этот жест делает ее более близкой и человечной. Более женственной, что ли.
Командование не придет в восторг, узнав, что мы якшаемся с маскианцами. Строго говоря, устав не запрещает дружить с колонистами, но лишь потому, что никому не пришло в голову внести в него такой пункт.
Зато устав подробно описывает, как мы должны относиться к сестрам по оружию. Они — наши боевые товарищи, такие же космодесантники, как мы, не больше и не меньше. Правила установлены четко, и за их соблюдение отвечают обе стороны. Тек и Казах как-то преподали жестокий урок одному подонку, нарушившему сестринский кодекс. Капрал по имени Гровер Садбери зазвал к себе в гости космодесантницу, избил и изнасиловал ее. Я собирался поучаствовать в разборках, но Тек запретил: за мной уже числилась пара нарушений, и попадись я еще раз, меня уволили бы со службы с лишением всех прав и привилегий. Тек и Казах отделали ублюдка от всей души. Помню, как он ползал по полу, весь окровавленный, и скулил. Напоследок они с размаху вышвырнули его из комнаты — но по рассеянности забыли открыть дверь.
После этого капрал Садбери был не в состоянии держаться на ногах, не то что нести службу. Через месяц его погнали из космодесанта поганой метлой.
А потом капрал как сквозь землю провалился: никто не видел его с тех пор. Запомните хорошенько это имя: Гровер Садбери. В последние годы таких подонков развелось пруд пруди, но больше среди гражданских, чем среди военных.
Как большинство космодесантников, я люблю помечтать о сексе, но знаю, когда сказать себе «стоп». Сейчас мой контроль ослаб — я устал, мы скорее всего обречены на смерть, а песчаная вдова так экзотична — не похожа ни на одну из сестер по оружию, да и вообще ни на кого на свете. Почему бы не полюбоваться на нее?
Мы выносим генерала из автобуса на носилках. Он в сознании, но бредит и ежеминутно порывается поднять экран шлема. Ви-Деф приглядывает за ним. Я гляжу на свои запястья — материя на перчатках первой реагирует на появление воздуха. Пока давление в пещере не выше, чем на поверхности Марса.
Мишлен подходит к фермерской женушке.
— И все-таки, где мы? — он обводит рукой темные стены.
— Г’ворила же: штольня, — неохотно отвечает Тил.
Может, она жалеет, что привела нас сюда?
— В’сточная штольня.
— Понятно, но что это такое? — Мишлен окидывает нас взглядом в поисках поддержки.
— Если на той ст’роне воздух имеется, здесь тоже б’дет. Вы т’гда раз’ваетесь и г’лышом х’дите. Все кроме г’нерала. Обтряхнитесь. Мне внутри п’ска войны не н’до.
Какой еще «песок войны»? Кассеты из-под отработанной материи? Что маскианцы вообще про них знают?
Тил замолкает и открывает еще один люк, меньше, чем предыдущий, но очень толстый. Такая дверь должна охранять вход в святилище, не иначе.
За всю дорогу Бойцовый Петух не проронил ни слова, но сейчас они с Теком оживленно совещаются о чем-то, соприкасаясь шлемами. Надеюсь, Руст не собирается реквизировать всю технику, какая попадется на глаза, и раздавать приказы?
Мы пролезаем через люк и сбиваемся в кучу вокруг носилок. Меня охватывает благоговение, почти священный трепет. Такого я на Марсе еще не видел. Стены и потолок сделаны из темного камня, чертовски твердого на вид, а через каждые несколько метров в них поблескивают большие металлические кристаллы шириной с мою руку. Никель, скорее всего. Тут и там в камне видны борозды, выемки и другие оставленные людьми следы. Рудокоп, долбивший этот камень, наверное, проклял все на свете. Если пещеру вырыли колонисты, значит, на КЛУ серьезно недооценивают маскианцев.
Ви-Деф подходит ко мне, давясь от смеха. Видно, придумал очередную остроту. Касается моего шлема:
— Стой, фремены, стой!
Я морщусь и отстраняюсь, и тогда он орет:
— Дункан Айдахо, ты что, не помнишь?
Ними и Мишлен не обращают на Ви-Дефа никакого внимания. Сомневаюсь, чтобы он читал «Дюну», наверное, цитирует одну из многочисленных экранизаций. На Марсе не бывает дождя. Снег иногда случается. Но дождь — никогда.
Материя вокруг запястий наконец-то идет рябью — давление повышается. Через миг у нас закладывает уши. Тил открывает люк на противоположной стене. Где-то вдали вспыхивает крошечный тусклый огонек.
— В’дать, батареи как надо р’ботают. Если не п’теряю с’нание, п’вторяйте за мной, — говорит Тил и откидывает экран шлема.
Она не теряет сознания.
Рябь на запястьях усиливается. Давление поднимается до двух третей бар.
Тил распахивает люк, через который мы пришли, и в гараж врывается поток воздуха.
— Чего ждете?
Едва ветер стихает, Тил скидывает гермоскаф. Мы следуем ее примеру. Не проходит минуты, как мы уже раздеты. Непередаваемое облегчение! Никогда в жизни не полезу больше в этот чертов костюм. Термоскафы валяются на полу бесформенной кучей. От них воняет, но в остальном воздух чистый, даже свежий. Ни следа затхлости.
Впрочем, воздух заботит меня сейчас меньше всего. Фермерская женушка дефилирует перед нами в одних трусиках, и я не могу оторвать от нее глаз. Она невероятна. Умопомрачительна. Скажи мне кто-нибудь раньше, что женщина может быть такой долговязой, худощавой, с длинными паучьими руками и ногами, и при этом такой ослепительно красивой, я бы не поверил. Даже генерал пялится на Тил с перекошенной от боли ухмылкой и требует, чтобы мы сняли с него шлем.
Девушка, кажется, не замечает наших жадных взглядов, а может, не придает им значения.
Мы не ее клан. Не маскианцы.
Зачем мы здесь? Что ей от нас нужно?
И что, черт возьми, это за место?
Теперь, когда в гараже есть воздух, можно спокойно пересчитать оставшиеся припасы. В свете крошечного фонарика, висящего под потолком как одинокая звезда, мы обыскиваем автобус — Тил называет его багги — и остальные машины. Поживиться нечем — их уже обчистили до нас.
Тил куда-то уходит и возвращается в поношенном темно-зеленом комбинезоне, вытертом на коленях и локтях. Одежа слишком коротка для маскианки и смотрится на ней довольно нелепо, но прикрыть наготу сойдет. Через руку девушки переброшена груда тряпья такого же цвета. Тил кидает его на пол. Я выбираю себе из кучи комбинезон и встряхиваю его. На пальцах остается зеленый след. Провожу рукой по полу — к ладони прилипли несколько песчинок и все та же зеленая пыль.
— Водоросли? — недоуменно спрашиваю я, не обращаясь ни к кому в отдельности.
Диджей и Ви-Деф чешутся и беспрестанно поправляют свою одежду.
Тил стоит на коленях перед генералом и пытается напоить его водой.
— Г’ворить можете? — ласково спрашивает она.
На краткий миг сознание корейца проясняется, и он начинает бормотать на английском:
— Я должен им все рассказать. Мы искали так долго и наконец нашли…
Генерал откидывается назад и закрывает глаза. Тил хмурится, не в силах скрыть раздражения. Перехватывает мой взгляд и понимает, что прокололась. Ее лицо тут же смягчается.
Тек и Казах сидят на корточках позади генерала и наблюдают за нами. Бойцовый Петух поглядывает на Тил — видно, ждет удобного момента, чтобы предложить ей провести в пещере обстоятельную разведку. Ему не нравится блуждать впотьмах. Как и нам.
Фермерская женушка пытается определить, кто из нас главный, и останавливается на Теке. Ну разумеется. В увольнении, где бы мы ни побывали, от Такомы до Тенерифе, Тек всегда притягивал к себе женские взгляды точно магнит.
Исполненный собственного достоинства, Тек кивает в сторону Бойцового Петуха.
— Меня Тил з’вут. Сокращение ‘т Тилулла Макензи из З’леного лагеря.
Бойцовый Петух представляется как подполковник Гарольд Руст. Вслед за ним мы все — за исключением корейского генерала — называем свои настоящие имена и звания. Квак снова теряет сознание, и Тек дает ему очередную дозу морфина. Тил просит не перебарщивать с болеутоляющими. Интересно, насколько искренне? Со смертью корейца у нее стало бы одной проблемой меньше.
— У нас беда б’шая, — начинает Тил.
Мы садимся в кружок, точно школьники в летнем лагере, и ловим каждое ее слово. Судя по поведению Тил, она считает, что мы немногим разумнее стаи бродячих собак. Зачем тогда она вообще взялась за объяснения? Может, просто от скуки?
— Мы от беды б’жали, но теперь она к нам на порог п’шла. Беда п’шла в Третий город. В З’леный лагерь.
— У вас тут несколько городов? — переспрашивает Бойцовый Петух. — Я думал, только один.
Тил продолжает рассказ, не удостоив его ответом. Ее взгляд устремлен куда-то мимо нас, во тьму пещеры.
— Я здесь, чтоб п’реждать времена лихие.
— Лихие времена! — подхватывает генерал.
Как ни странно, кореец заметно взбодрился после морфина. Может, все это время он терял сознание от боли?
— В’дать, битва грядет? — спрашивает Тил у Бойцового Петуха.
— Мы отстали от нашей части после неудачного броска. Ждем перегруппировки, — объясняет Руст.
— Так вас больше б’ло? — она медленно кивает. — Ско’ко?
Бойцовый Петух кривит губы и не отвечает ничего.
— Я видела их, — говорит Тил, — когда на юго-восток ех’ла… мимо к’раблей сломанных, и багги и п’латок. Трупы в’де на равнине. Сотни трупов.
— Человеческие? — спрашивает Бойцовый Петух.
— Ск’зать трудно, — она разводит руками. — На скор’сти ех’ла. Сп’шила.
Генерал рывком садится на полу. В глазах лихорадочный блеск.
— Я знал! Искал! Все случилось так давно… Большое столкновение! Ледяной спутник… Ядро из железа и камня… От удара все раскалилось, но лед проник глубоко. Вода и пар улетучились… Гигантская впадина! А осколки не перемешались.
Тил смотрит на корейца с опаской, будто на ядовитую змею. Бережно укладывает его на спину и переводит разговор на другую тему.
— Что стряслось здесь? Расскажи ско’ко можешь, — говорит она Бойцовому Петуху.
— Масштабная операция. Солдаты, техника, разведывательные группы.
— Роб’ты?
Он качает головой.
— П’чему не роб’ты? П’чему люди ж’вые? Иные ведь такие умные! Разве они не с дальних звезд п’летели?
Справедливый вопрос. Наверное, потому же, почему футбол роботов не прижился. Настоящие кости — настоящие переломы.
— Робот не может заменить космодесантника, — отвечает Бойцовый Петух.
— А вы д’кажите обратное, и сп’сете жизни свои, — презрительно фыркает Тил.
— А как же удовольствие? Вся наша жизнь в том, чтобы воевать здесь, — возражает Мишлен.
— Мертвы б’дете, д’мой ‘ж не в’нетесь. — «Мертвы будете, домой уж не вернетесь».
Кто бы спорил.
Она снова склоняется над генералом и щупает пульс у него на шее. Сквозь прорехи в комбинезоне видны ее голые коленки. Волшебное зрелище.
— П’ка здесь остаемся. П’смотрим, как долго пр’длится.
Глаза генерала вспыхивают.
— Впереди суровая битва!
Лицо Бойцового Петуха — застывшая каменная маска, но готов поспорить, он лихорадочно соображает, какую информацию можно разглашать гражданским лицам, а какую нет, и стоит ли реквизировать припасы и автобус маскианки, а заодно и все содержимое пещеры.
Тек прерывает размышления Руста. Может, он и не имеет права раскрывать Тил все, но какая, на хрен, разница? В конце концов, маскианка спасла наши жизни.
— Мы не успели получить тактические установки. Картина до сих пор неясна.
Бойцовый Петух поворачивается к Теку и хмурит брови.
— Мы почти ничего не знаем.
— Я знаю, — слабо отзывается корейский генерал, — и могу рассказать, но только чтобы она не слушала.
Тил без единого слова встает и исчезает в темноте. Уходит в ту же сторону, откуда принесла одежду.
— З’вите м’ня, как б’седовать окончите.
Пару секунд мы сидим молча. Без привычных костюмов мы чувствуем себя раздетыми. Воздух в пещере прохладный и, как ни странно, свежий. Дышится легко. Еще одна маленькая деталь в гигантской головоломке.
Бойцовый Петух переводит взгляд с генерала на нас.
— Слушайте внимательно.
Руст склоняется над корейцем и говорит ему прямо в ухо, чеканя каждое слово:
— Тут нет посторонних, сэр. Расскажите нам все.
Квак вертит головой, обводит взглядом сидящих в кружок бойцов и припаркованный неподалеку автобус, потом откидывается на спину и смотрит вверх, на каменный потолок.
— Это место — убежище, укрытие. Чтобы спрятаться, — бормочет он.
Волна боли проходит по его телу.
— Возможно, — соглашается Бойцовый Петух.
— Но не только, — глаза генерала шарят по пещере в поисках облегчения.
Бойцовый Петух знаком приказывает дать корейцу еще полдозы морфина. Тек повинуется.
— Каков был план, сэр?
— План разработали год назад, — у генерала наворачиваются слезы на глаза. — Нарастить силы. Построить форты, проложить туннели. Добиться полного контроля над местностью и выстроить цепочки коммуникаций — ресурсы, фонтаны, склады. Масштабная высадка солдат, ракетные удары. Операцию спонсировали Россия и Китай, но и моих солдат было много. Нам докладывали о незначительном присутствии врага на орбите. Но все пошло наперекосяк. Сначала прилетели русские, потом мы. На орбите нас встретили полчища антагов. Мы дали им бой, но шансов не было. Все корабли уничтожены. Нас разбили наголову. Мы ведь ничего не знали!
Кореец пристыженно отводит глаза. Но ему не в чем себя винить.
— Когда это случилось, мы были уже в пути, — объясняет Бойцовый Петух. — Резервные силы на непредвиденный случай. Или подкрепление перед большим ударом. Так, по крайней мере, планировалось.
— Могли бы и предупредить, — ворчит Казах.
— Враг атаковал нас ракетами земля-орбита. Уничтожил все спутники — кроме одного, — Бойцовый Петух замолкает и чуть погодя резюмирует, — да, так оно и было.
— Мы лишились припасов и оружия. А куда мы без них? — подводит итог генерал.
Судя по всему, это конец истории. Квак прав — мы беспомощны и вынуждены полагаться на гостеприимство приютившей нас фермерской женушки.
Мы с Мишленом и Теком возвращаемся к остальным. Бойцовый Петух остается с генералом в надежде выудить у него еще какую-нибудь информацию.
— Славные ребята эти маскианцы! — говорит Диджей. — Одно плохо — хрен разберешь, что лопочут.
— Так сколько лет прошло. Скажи спасибо, что мы их вообще понимаем, — возражаю я.
Мои мысли возвращаются к Тил. Я фантазирую, каково было бы наплевать на приказы, уйти в самоволку и жить бок о бок с маскианцами. Если вдуматься, именно так мы сейчас и поступаем, пусть и непреднамеренно. Наш отряд отрезан от командования, чьи указания теперь выполнять?
— Куда нас, черт возьми, занесло? — спрашивает Казах.
— Странно, что тут до сих пор есть воздух, вода и электричество, — замечает Тек. — Кто знает, сколько лет пустовала эта пещера.
— И пустовала ли вообще? — Ви-Деф озирается по сторонам. — Может, тут как в Копях Мории — орки на каждом шагу.
Ви-Деф растопыривает руки и изображает крадущихся приспешников Саурона.
— Шел бы ты на хрен, — огрызается Диджей.
Тек потягивает шею и начинает разминаться, принимая разные асаны из йоги. Я следую его примеру.
— Она не слишком-то откровенничает с нами.