– Молчите, значит? Ну, это ничего, я и так знаю, что от него. Но мы до вашего профессора доберемся, не извольте сомневаться! Ведь все нужные сведения у вас в сознании содержатся. А когда я его выпотрошу, то все узнаю.
– Какие мы оптимисты! – с сарказмом произносит Михаил.
Нет, он что, реально не понимает, кто перед ним?! Или безбашенный совсем?! А может, у него козырь в рукаве, вроде снайпера, выцеливающего сейчас лоб Сида? Да нет, Измененного такого уровня простому снайперу не взять – вмиг просечет вектор угрозы и устроит тому преждевременную кончину… У него ж третья ступень, не меньше!
Вот она, эта дрянь! Не всосалась еще до конца, можно вывести. Чую я ее как холодную чужеродность в теплом организме. Так, блокировать ее, не пустить дальше! А теперь вон пошла! Кому сказано?!
Между тем дерзость выскочки-сувайвора, похоже, начинает злить Сида. И удивлять немного тоже. Мимика ничего не выдает, и только в глазах на мгновение мелькает что-то такое… Или это уже моя ментальная сила начинает из комы выходить? Или просто сознание глючит, а на самом деле глава НМП спокоен как сфинкс?
– Вы – ценный кадр, господин Стрельцов! – произносит он холодно (нет, глюки ни при чем, Сида и впрямь зацепило!). – Не как самостоятельная личность – от вас такого одни проблемы. Я вас обработаю, так сказать, стерилизую на уровне сознания, но не убью, не волнуйтесь: грех разбрасываться таким ценным биологическим материалом. А после обработки вы станете мне весьма полезны. И господин Катаев тоже.
Надо же, какая честь! И обо мне вспомнили! А то как-то обидно – все внимание бывшему сослуживцу! Обработаете, значит? Ну-ну… Посмотрим, как это у вас получится! Стан я уже почти выгнал из своего организма. Только не нарывайся, Стрельцов! Потерпи чуть-чуть – мне еще пару минут нужно!
– Вы, Катаев, еще три недели назад должны были встать в наши ряды, – продолжает Сид. – Думаете, я просто так отправил вас по следам экспедиции Афанасьева? Я ведь уже тогда понял, что вы собой представляете. Вы, с вашей природой сувайвора, должны были стать идеальным разносчиком так называемого вируса Зоны. И стали бы им, если бы так отчаянно и глупо не сопротивлялись Кочевнице. И если бы вы, господин Стрельцов, не пристрелили ту, что стала носителем сущности аномалии и могла бы сделаться мессией нового времени, вестником и зачинателем следующего этапа в жизни этой планеты. Да, вы тогда сорвали наши планы, но ничего не остановили. Только чуть-чуть отсрочили. Глобальное изменение не остановить, а вы двое все равно так или иначе сыграете в нем свою роль.
– Любите разглагольствовать, Сид? Это у вас природное или от неуверенности в себе?
Твою мать, Михаил! Ну, я же просил! Какого хрена ты форсируешь события?! Я же еще не…
Даже такой, не до конца восстановившийся, я ощущаю пси-удар Сида. К счастью, направленный не на меня. Но, судя по уловленному мною эху, это даже не кувалда, а ковочный пресс. И вот тут меня ждет новый шок. По всем законам логики Стрельцов должен теперь валяться на земле, раздирая себе лицо ногтями, или слюни пускать, глядя на мир оловянным бессмысленным взглядом. «Но, в червяка не превращен, стоит, как прежде, Бибигон». Это Чуковский, кажется. Из детства. Но до чего же в тему! У меня чуть глаза на лоб не вылезают, когда Михаил от удара только морщится.
– Упс! – произносит он с усмешкой. – Так, кажется, положено говорить в подобных случаях?
А в следующий момент он уже оказывается рядом с Сидом, и нож его… свободно проходит сквозь Нового. «Астральная проекция! – догадываюсь я. – Что же, по сюрпризам у них 1:1». Вот только меня сюрприз Стрельцова впечатляет больше.
Между тем Сид исчезает, чтобы через короткое время появиться вновь, но уже в отдалении.
– Что ж, вам удалось меня удивить! – говорит он. – Тем интереснее будет вскрыть ваше сознание. Ну а пока…
Фантомы появляются словно ниоткуда. Их четверо. С ножами. Похоже, формировать псевдоматериальных призраков с действующим огнестрельным оружием ни эгрегоры Источников, ни их порождения вроде Сида пока не научились. К счастью. И еще хорошо то, что на сей раз фантомы все незнакомые. Глава НМП, видимо, создал их слишком поспешно, чтобы специально подбирать внешность для психической атаки на нас. Но во всем остальном сработано качественно. Не хуже тех, что создавала Кочевница. Все-таки Сид очень крут: четырех враз сотворить – это вам не шутки!
Все четверо движутся на Стрельцова, видимо, не принимая меня во внимание. Надеюсь, что вот-вот уже смогу наказать их за эту ошибку: как раз с фантомами-то я в отличие от Михаила справляться умею – опыт есть. Но мне нужно еще чуть-чуть времени… Только бы он продержался!
А скорость у Стрельцова просто фантастическая! Он слишком быстр для человека. Господи, неужели он тоже изменился? И что мы тогда за сувайворы, если все равно понемногу теряем человеческую природу?
За молниеносными перемещениями Михаила невозможно уследить глазами. Будь его противники из плоти и крови – давно бы уже лежали выпотрошенные, несмотря на все их численное преимущество. Но первые же удары Стрельцова, доставшие фантомов, показывают, что для его оружия они неуязвимы. Его удивление, когда нож проходит сквозь одного из врагов, как сквозь дым, стоит ему единственной раны в этом странном бою. К счастью, неглубокой. В дальнейшем он успешно уклоняется от ударов этих псевдоматериальных убийц, но и мне, и ему ясно, что, не имея возможности нанести им урон, он все равно неизбежно проиграет…
И тут наконец я полностью избавляюсь от остатков стана. Возможно, мои пси-таланты в этот момент не на максимуме, но зато я знаю, что делать, и умение материализовать призрачных созданий, чтобы поразить их на физическом уровне, осталось при мне. Некоторая коррекция реальности… Михаил, разумеется, перемены не чувствует, но я кричу:
– Давай же! Они материальны!
Краем глаза вижу, что Стрельцов реагирует правильно, и лезвие его ножа достает первого противника… И тут на меня обрушивается страшный пси-удар Сида…
Ковров
Последний противник падает к моим ногам, истекая кровью. Фантомы, которых материализовал Олег Катаев. Спасибо, помог, иначе бы… Впрочем, чувство благодарности в данный момент неактуально, равно как и любое другое. Необходимо действовать. Сейчас, пока Сид занят. Очевидно – ментальной схваткой с Катаевым. Я не могу это чувствовать – не псионик все-таки, но лица обоих выглядят так, что и без того все ясно. Олег проиграет, в этом нет сомнений: его противник – настоящее чудовище. Как же справиться с Сидом? И пусть глава НМП не может поразить меня ментально, сам-то он тоже неуязвим. Астральная проекция – не фантом, ее так просто не материализуешь. Да и не может сейчас Олег ничего – он отчаянно сражается за свой разум. У меня очень мало времени и еще меньше мыслей – как выкрутиться. И тут приходит просветление…
Идея проста, хоть и авантюрна, но сейчас у меня есть преимущество в скорости ее воплощения. Все вокруг замедляется, словно в режиме slow motion. Это иллюзия, поскольку для меня-то время идет гораздо быстрее. Для всех остальных на то, чтобы скинуть со спины рюкзак и достать оттуда УЗГ, уходит пара секунд, не больше, хотя лежит прибор не на самом верху. Активировать генератор ультразвука и направить излучение в сторону астральной проекции главаря Новых – и вовсе дело практически мгновенное. УЗГ – средство против Пятен, но он весьма не полезен и для других энергетических образований. Возможно, и для астральной проекции тоже. Вот сейчас и проверим.
А ведь работает! Казавшаяся до сих пор почти материальной фигура главы НМП чуть исказилась и пошла рябью, будто изображение в телевизоре от неожиданных помех. УЗГ работает на максимальной интенсивности. Больше сделать нельзя. А жаль. Для такой твари, которой является Сид, никакая мощность не будет излишней. Лицо его искажается, но уже не из-за помех, вызываемых УЗГ, а от ярости. Он частично отвлекается от ментального поединка и смотрит на меня с ненавистью.
– Прекрати это, слышишь?!
Я пожимаю плечами.
– Чего ради?
Сид делает короткий взмах рукой, и из кустов появляется Измененный. Какой, понять не могу. Но он не один – ведет с собой Алину, держа нож у ее горла. Но как, черт возьми?! Она же все видит наперед и не должна была подпустить к себе врага даже на сотню метров! Я не выдаю себя ни словом, ни жестом, ни, хочется верить, взглядом. Но, видимо, это не совсем так.
Губы Сида кривятся в издевательской усмешке. И как он все сочетать ухитряется в один момент времени? И драться с Катаевым (а бой продолжается, я же вижу по Олегу), и командовать своими прихвостнями, и еще глумиться… Многостаночник хренов!
– Думаете сейчас, как нам удалось поймать вашу предсказательницу? Не только у АПБР есть «глушилка». Я тоже кое-что умею. Например, могу подавлять энергетические и ментальные навыки. Все просто, как видите. Хотя, думаю, она видела это в долговременной перспективе, ведь правда, девочка?
Алина с ненавистью и отчаянием косится на Сида, но молчит.
– Видела, я уверен. Но не ушла, хотя могла бы. А ведь это из-за вас, Михаил! Похоже, это эмоциональный атавизм отживших, который вы называете любовью. А как насчет вас, господин Стрельцов? Дадите ей умереть прямо здесь или все же выключите свой проклятый генератор?
А ведь этой сволочи больно! Или по крайней мере очень неприятно. Но он держит марку, еще ухитряясь разговаривать издевательским тоном…
Я смотрю на Алину. Она едва заметно водит головой из стороны сторону. Не поддаваться? Да я бы рад, Алина. Но во мне еще слишком много от человека. Больше, чем мне хотелось бы. Атавизм отживших, говоришь, Сид? А ведь так и есть. Любовь делает нас слабыми. От нее только боль, слабость, уязвимость и больше ни-че-го! Нет, я не считаю, что это именно любовь, если говорить обо мне. Но… Вольно́ же мне было корчить перед тобой бесчувственного терминатора, когда ты взглядом просила откликнуться на движение твоего сердца. Я себе запретил. Настрого. Решил избавиться от этого «атавизма». Хватит! Но это там. Когда тебе ничто не грозило, а неразделенная любовь была самой страшной из возможных неприятностей. Сейчас не так. Я, чертов эгоист, затащил тебя сюда одновременно на двух крючках – биологической зависимости от антиновы и эмоциональной от меня, поставил на грань смерти, потому что ты была мне нужна. Полезна в прикладном смысле. И что, теперь мне предстоит стать свидетелем того, как ты умираешь от рук этих тварей? Только не это! Не снова!
Я выключаю генератор и кладу его на траву. На губах Сида появляется торжествующая улыбка, а в глазах Алины – мрачная решимость. «Прости», – беззвучно произносят ее губы, и тут до меня доходит. Я кидаюсь вперед, но поздно. Между нами слишком большое расстояние… На месте Алины, Измененного и астральной проекции Сида замедленно возникает пламенная опухоль взрыва… Она все же надела под рубашку «пояс шахида», который я приготовил для себя, когда пойду в гости к заговорщикам… Пламя распространяется медленно (для меня), и я успеваю упасть, чтобы уберечься от ударной волны, огня и осколков. Лежу и ору. Дико, осатанело, отчаянно… Нет! Нет!! Нееет!!!
Будь проклят Сид, заговорщики, Измененные, Зона! Будь всё проклято! Ненавижу! Ненавижу всё и всех! Теперь внутри уже ничего, кроме выжженной пустыни. Ничего от меня-человека. Только машина, несущая смерть. Усиленная способностью сувайвора, которая в сочетании с кровью моей Измененной сестры дала мне сверхскорость и, до кучи, иммунитет к способностям других Измененных… Почти ко всем. И сейчас я все это брошу на один алтарь – мести. Порву вас всех, твари! В клочки! Голыми руками порву!!
Отпускаю время идти нормальным темпом. Затихает последний отзвук взрыва. Там, где была Алина, – лишь два обугленных тела. Не хочу на это смотреть. Моя ненависть не нуждается в укреплении. Зато Алину, в чьей смерти я виноват не меньше, чем Сид с присными, я запомню живой. Со светлыми вьющимися волосами, тревогой в зеленоватых глазах и неуверенной улыбкой…
А Сида, кстати, нет. Нигде. Взрыв не мог уничтожить астральную проекцию. Может, все вместе – взрыв, излучение генератора и пси-поединок с Катаевым – даже для него оказалось слишком, и он решил смыться?
Катаев! Я оборачиваюсь. Вот он лежит, живой, но готовый отрубиться. Ощущаю мимолетный укол совести. Все-таки он бился на моей стороне. Подхожу и присаживаюсь рядом с ним на колени.
– Эй, ты как?
– Лучше всех! – хрипит он, ухитряясь приправить свой голос толикой сарказма.
Это хорошо, значит, жить будет. Наверное, хорошо. Мне больше нет до него дела. Совесть, благодарность… Все атавизмы… Все в топку! Он свою роль сыграл. Только почему я не встаю и не ухожу?
– Где… Сид? – спрашивает он.
– Сбежал, – кривлюсь, – но я его найду, будь уверен!
– Или я…
– Посмотрим! – Готовлюсь подняться.
– Ты куда сейчас?
– Тут есть объект один, неподалеку…
– Где армию «лояльных» делают?
– Знаешь? – почти не удивляюсь я. Нашим легче: не придется язык мозолить. – Вырежу их…
– Справишься?
– Не сомневайся!
Он смотрит мне в глаза и верит.
– А город?
– Что город?
– Что с ним будет?
Наивный вопрос, будь он обращен к кому-нибудь другому, но мне ответ известен, благодаря…
– Ему конец, – произношу сухо. – Его почти уже захватили. Но этой заразе не дадут распространиться. Через несколько часов будет нанесен удар.
– Ядерный? – бледнеет Катаев. – Как в Краснотайгинске?
– Нет. Авиация ударит ракетами и бомбами. Уничтожит тут почти все…
– А люди?
– Они бегут из города. Уже сейчас многие за городской чертой. Часть спасется, – сглатываю, – немалая. А ты, если хочешь жить, валил бы…
– Ладно. – Он с трудом шевелится, но сознание терять, кажется, передумал. И то хлеб. – Может, помочь тебе с этими…
– Нет! – резко произношу я, вставая. – Сам справлюсь.
– Удачи! – слышу вслед, но не оборачиваюсь, не отвечаю и даже не киваю.
Ухожу. Некогда. Много дел.
Ковров
Михаил был прав – город практически в руках Зоны (вернее, эгрегора Источника). Зона – это все-таки больше земля, подконтрольная эгрегору, его владения. Ну а здесь пока только его порождения, а сама территория пока «чистая». Мутанты повсюду, их очень много. Мне плохо. Сил практически нет. Ни физических, ни псионических. Знатно меня Сид уделал! Интересно, почему не добил? Из-за Михаила, наверное… Опять он меня спас. Скотина он, конечно, но я не могу его винить: причины стать таким у него были. И много. Оба мы изгои, сувайворы, Измененные нового типа. Как ни назови, смысл один – среди людей нам больше места не было.
Раздобыл себе бесхозный транспорт (теперь такого и здесь было навалом) и тронулся в путь. На Социалистическую я не поехал – там от истребителей наверняка сейчас не продохнуть. Даже пытаться не буду. Смысл? На этот чертов объект мне больше не надо. Помогать Михаилу? Так толку от меня? Я весь выжат. Там «лояльных» десятки. Они меня прибьют и не заметят. А на Стрельцова их способности почему-то не действуют… Почему, интересно? Жаль, не успел его спросить. Хотя не факт, что он бы ответил.
В общем, самым безопасным направлением представлялось южное. Туда я, недолго думая, и рванул. Прямо по Грибоедова. Только двух ошалевших от такой наглости прыгунов сшиб на перекрестке с Маяковского, оставив остальную толпу позади, и поминай как звали!
Город умирал. Его убивали. Мутанты рекой текли по его нешироким улицам, среди двух-трех-пятиэтажных разновозрастных домов. Отсутствие людей, изгнанных из своих домов чужой напастью. Взрывы и очереди, которыми огрызались бедолаги-военные, которым не суждено выжить. Нависшая дамокловым мечом неотвратимая бомбардировка, о которой Ковров будто знал и замер оцепенело, в отчаянии ожидая, когда опустится на его шею топор палача. Умирала его душа, мирная, незлобивая, несмотря на военный завод, и провинциально тихая. Он не заслужил этого. Ничем. Как, впрочем, и Краснотайгинск, как Печора, Муром, Владимир. Как многие другие, которые еще не знают, что где-то рядом с ними дремлют беспокойным сном Обломки-Источники, чье пробуждение означает смерть. Ни один город на планете не застрахован. Ни одна деревня. Ни одно место вообще. Никто не знает, где и когда возникнет новая Зона.
Все вокруг будто сжалось в ужасе. Старый каменный двухэтажный дом позапрошлого века, приземистая бревенчатая хибара с кружевными занавесочками на небольших подслеповатых окошках, хрущевская панельная пятиэтажка, торговый центр, церковь с золоченым куполом и невысокой колоколенкой, покосившаяся афишная тумба, зеленая облезлая скамейка под кленами, металлический скелет автобусной остановки… Все, что составляло эгрегор осиротевшего без своих жителей города, оказавшийся бессильным против яростного натиска другого эгрегора – чужого, наглого, вечно голодного. Все это стояло на своих местах недвижимо, естественно, так как в отличие от людей бежать не могло. А потому умрет стоя…
Странные, однако, мысли лезут в голову… Странные и печальные. Еду вот и веду эту запись на диктофон, даже не представляя, зачем и для кого. Кто ее слушать будет? Но уж раз взялся в свое время, нужно доводить до логического завершения. Что делать дальше? Без понятия, честно говоря. Моя жизнь стала адом, по сути, меньше месяца назад, но в аду время растягивается, и мне кажется, я дерусь, бегу и выживаю непрерывно уже лет десять. Нужна передышка. Тайм-аут. Хоть небольшой. Чуть-чуть времени, когда меня никто не будет пытаться убить или превратить в своего цепного пса или пациента ноль новой чумы… Неужели я так много прошу?
Так куда податься? В Нижний? Хорошо бы! Там друзья еще остались, и знакомо все… Вот только если меня будут искать, то в первую очередь там. Куда-то еще? А, ладно, время подумать об этом еще будет. Сейчас главное – отсюда убраться. И желательно без применения своих способностей. Во-первых, потому, что я вымотан до предела, а во-вторых, потому что по ним меня засекут…
Ехал я быстро. Город закончился, и начались садовые участки…
Я сам не понял, откуда появилась на дороге женская фигура. Она стояла примерно в сотне метров впереди с поднятой рукой. Беженка? Надо подвезти. Но тут я узнал ее. Это была капитан Строганова! В этот момент совесть грызанула меня от души. Вот я урод – как только мог ее забыть?! Лежащую без сознания там, в парке, в разбитом и заглохшем «Патриоте»?! Практически оставил на съедение мутантам! Стоп, а как она выбралась да еще обогнала меня? Если пришла в себя и нашла машину, то почему не уехала? Эти мысли неслись в голове как лани, пока я сбавлял скорость.
Озарение пришло, когда до нее оставалось метров двадцать. Вернее, не просто озарение – мои ментальные сенсоры, понемногу оправляясь от шока, вдруг начали вопить о страшной угрозе. Сид!
Я попытался нажать на газ, но машина вдруг заглохла без видимых причин и остановилась, прокатившись по инерции несколько метров… На меня навалилось оцепенение, ступор. Я сидел и обреченно смотрел на приближающееся чудовище в женском теле, не в состоянии ничего придумать для своего спасения.
В голове, как муха о стекло, билась одна-единственная мысль: «Всё, отбегался!»
«Капитан Строганова» не спеша приблизилась и постучала костяшками пальцев в стекло водительской двери. На губах ее застыла замороженная улыбка, а в моей голове негромко прозвучало:
«Выходите, Олег Игоревич, поговорить надо!»
Южные окраины Коврова
Они стояли друг напротив друга: Олег Катаев, бывший сталкер, а ныне псионик, Измененный второй ступени, сувайвор, накапливающий силы для последней отчаянной битвы за свою душу, и Сид, глава НМП, Измененный третьей ступени, он же – экстрасенс класса «позитив» Московского сектора АПБР, чье сознание практически полностью находилось в теле Анастасии Строгановой, капитана ФСБ.
– Не надо сопротивляться, Олег Игоревич! – негромко произнесла «Анастасия». – Вы же понимаете, что это бесполезно. Со мной вам не тягаться.
– Может быть, – ответил Катаев. – Но я в состоянии сделать так, чтобы вам пришлось сжечь мой мозг и получить лишь пустую тушку. Возможно, вы и ей найдете применение, но вам-то больше надо, ведь так?
– Так. Только у вас это не получится.
– Вы уверены?
По симпатичному женскому лицу пробежала неприятная усмешка.
– Олег Игоревич, вам известен термин «троянский конь»?
– Конечно. – В глазах сталкера появилось напряжение: он пока не понимал, куда клонит противник.
– С вами в Зоне за последнюю неделю произошла парочка весьма интересных событий. Сначала, отбиваясь от Измененных, вы решились выпустить темную, агрессивную часть своего сознания, и она отправилась пастись в одиночку. А через некоторое время вы поняли, что это ваше темное «Я» опасно, и решили снова взять его под контроль. Сначала у вас это не получалось, а потом оно вдруг само пришло к вам и напало. Очень вовремя и удобно, правда? И бегать никуда не пришлось.
В глазах Катаева уже совершенно явно плескалось смятение. А Сид продолжал говорить, явно наслаждаясь ситуацией.
– Да, ваше темное «Я» вернулось, но вы правда думаете, что такое же, как уходило? Без всяких добавок? Ай-ай-ай, Олег Игоревич! Вы были так хитры и осторожны, столь блестяще провели операцию с Кочевницей, а тут – такой глупый прокол! Дилетантская ошибка. Сейчас мой «троянский конь» уже сработал, и стена ваша разрушена, хотя вы этого еще не осознаете.
Катаев отступил на шаг и попытался нанести пси-удар, но внезапно обнаружил, что сила ему не подчиняется. А в следующее мгновение что-то изнутри, темное и злое, ринулось в атаку, и Олег полностью перестал что-либо воспринимать…
Восточная окраина Коврова. Санаторий Абельмана
Даже если бы я не знал, куда идти, дорогу к объекту мне указал бы жуткий смрад паленой плоти, на который можно было наводиться как на пеленг. Похоже, армия Зоны добралась до бывшего санатория, превращенного теперь в центр создания и подготовки армии «лояльных». Паленым пахло скорее всего от мутантов: Измененные заговорщиков, похоже, дали им хороший бой, а Новых, которые могли бы поддержать примитивных тварей своими способностями, я хорошенько проредил… Но там вряд ли все закончится быстро: все-таки мутантов слишком много, да и Новые почти наверняка еще остались. Так что бой там скорее всего продолжается.
Поэтому я благоразумно сделал крюк – ни к чему попадать под раздачу воюющих сторон. Месть – блюдо, которое подают холодным, а если я очертя голову полезу в это пекло, запросто могу и сам попасть на сковородку. С другой стороны, можно бы и вообще свалить: велика вероятность, что мутанты задавят «лояльных» числом. Но я не мог передоверить дело своей мести безмозглым тварям или надеяться на то, что авиаудар сотрет это гнездо в пыль. Все нужно сделать самому.
Я посмотрел на карту: санаторий Абельмана соединялся с шоссе узким проездом и был окружен лесным массивом. Этот въезд сейчас, наверное, и атаковала армия Зоны. Значит, мне придется обойти объект кругом, пересечь шоссе восточнее, пройти лесом и подойти к объекту со стороны поселка. Раз уж враг лезет от шоссе, логично предположить, что северная сторона охраняется слабее.
Если верить предсказанию несчастной Алины, пока я еще мог себе позволить некоторую задержку: до авиаудара оставалось не менее четырех часов. Должен успеть. Я проехал по грунтовой дороге, проходившей параллельно шоссе, но южнее. Проехал до места, где эта грунтовка ближе всего подходила к трассе, и там машину оставил. Дальше пошел пешком.
Физподготовка у меня вполне приличная. Я могу пробежать непрерывно километров десять-пятнадцать по пересеченке, а быстрым шагом и полтинник одолеть. Здесь столько не требовалось, зато время было критичным. Поэтому я почти сразу перешел на бег.
Обходной маневр занял у меня около полутора часов, по истечении которых я осторожно вошел в обезлюдевший поселок. Все жители, очевидно, сбежали, спасаясь от надвигающейся с запада орды.
Прямо постапокалиптическая картина: пустые дома, запах сгоревших тел, еще слышные далекие взрывы и очереди (где-то армия и АПБР еще продолжают безнадежное сопротивление). И даже не верится, что так не везде. Что в большинстве мест и в стране, и в мире сейчас идет вполне себе обычная мирная жизнь… Пока идет. Но что будет, когда «проснутся» остальные Обломки Сеятелей? Не хочу об этом думать. У меня есть конкретная задача: раздавить этих гнусных тварей – боссов, командующих «лояльными». А об остальном побеспокоюсь потом… Если жив останусь.
Теперь у меня не было преимущества изначального знания, где сидит враг, откуда он в меня целится, из чего, что будет, если пойти туда-то, и тому подобных полезных сведений. К хорошему привыкаешь быстро. Год. Это длилось всего год. А уже вот не хватает… Даже в чисто прикладном плане… От этой мысли я поморщился: Господи, слово-то какое мерзкое! «Прикладной». Ведь о человеке речь! А медленно из меня это выходит, медленно. Чувства мешают. Мешают делать свое дело. Убивать то есть. Жаль, что нет такого рубильника, чтобы отключить все лишнее. Кровь Измененной с этим справляется плохо. Три недели уже, как мне ее ввели, а я все еще… не вполне терминатор. Помимо всего прочего не утратилась чувствительность к потерям. Поэтому больно. Очень. Хочется верить, что это не надолго… Будь проклята моя природа сувайвора! Из-за нее меня не берет душевный новокаин. Почему я выжил там, в Краснотайгинске?! Почему у меня образовалась эта чертова стойкость к изменению? Ходил бы сейчас без всяких эмоций и под командованием Сида истреблял отживших. Не было бы этих потерь: Светы, Кристины, Алины, АСа… А если б и были, то меня бы они не задели. Совсем.
А тут что?! Какая мне радость в том, что я сохранил способность чувствовать? Шанс сражаться на стороне человечества в этой эпической битве за выживание? А он мне нужен, этот шанс? Да, планов громадье. Моих планов, а не безликого разума Зоны. Только что это за планы? Убить заговорщиков, перебить «лояльных», Сида, опять же, найти и грохнуть… Очень по-человечески! Гуманизм, о котором я распинался перед Воскобойниковым, защищая право человечества на второй шанс, прямо так и прет из меня!
Все, стоп! Хватит рефлексии! Я уже приближаюсь, так что пора входить в боевой режим. Теперь я один. Надеяться не на кого, но и беспокоиться тоже не о ком. А способности мне хорошие достались! Хоть в этом повезло… Пока что приходилось применять навыки скрытного перемещения, очень актуальные раньше, когда я был просто оперативником без всяких там паранормальных талантов. Интересно, насколько тщательно они следят за этой стороной? Вряд ли они в полном составе отражают натиск мутантов с шоссе. Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. Да и те, кто ими командует, не ущербные же на голову, в самом деле?! Что мешает тем же истребителям и прыгунам не лезть в лобовую, а обойти по лесу? Ничего. Сами, конечно, не сообразят, но разум Зоны на что?
Так что как ни крути, а с этой стороны подступы тоже должны охраняться. Вопрос, какими силами и есть ли у них камеры по периметру объекта. Нет, в самом факте их наличия сомневаться не приходится, но где расположены, какой охват, есть ли мертвые зоны… Не привык я лезть в атаку нахрапом, не то что без должной, но даже без самой минимальной подготовки и разведки. Вот только где взять время на все это? Конечно, когда вдали показалась стена, огораживающая бывший санаторий – высокая, каменная, с колючкой поверху, – я сделал попытку что-то разглядеть в бинокль. Но безуспешно: постовые (если они там были) не показывались, а камеры, видимо, хорошо замаскировали. Конечно, заманчиво снять охранников издалека из СВД-С тихо и аккуратно. Но не судьба. Придется так, на коне и с шашкой.
Понятно, что насчет коня и шашки – это условно. Идти на объект у всех на виду я не собирался. В конце концов, не камерами едиными. Охрану объекта вполне могли нести не только «лояльные» с боевыми навыками, которыми меня не возьмешь, но и обычные люди с огнестрельным оружием. Я хорошо помнил, что АСа в Екатеринбурге изрешетили пулями. Самыми обычными пулями. А значит, меня и здесь могут снять на подходе, не дав толком даже развернуться. Так что двигаться я старался максимально осторожно и скрытно. Но то ли я переоценил свои стелс-навыки, то ли противник расщедрился и на всякий случай поставил на второстепенный фронт «лояльного» поисковика, способного сканировать местность, не обнаруживая себя, только меня засекли раньше, чем я их. Это стало ясно в тот момент, когда нечто незримое резко и зло ворохнулось совсем рядом. Легкое неприятное ощущение в груди подсказало, что это пневматик попытался взорвать мне легкие. Сюрприз, гад! Не выйдет. Сопротивление воздуха на следующем шаге означало, видимо, атаку кинетика. Черта с два! Надо же! Повезло. Раз пытаются достать «лояльными», значит, стрелков у них тут нет. Выходит, именно меня здесь не ждут или до сих пор не знают о моих маленьких, но ценных особенностях.
Однако игры кончились. Пора было шевелиться, пока они не сообразили что к чему и не придумали контрмеры. Тот же кинетик вполне мог метнуть в меня какой-нибудь тяжелый предмет или позвать автоматчиков…
Время вокруг словно попадает в какую-то вязкую субстанцию, которая меня пропускает беспрепятственно, так что я обхожу его, как стоячее, резко ускорившись. Я не знаю, как выгляжу со стороны в такие моменты: как размазанная в пространстве тень или вовсе пропадаю из поля зрения. Но знаю, что попасть в меня в режиме сверхскорости практически невозможно – ни случайно, ни намеренно: пули и осколки разорвавшейся гранаты движутся со скоростью, сопоставимой с моей, если не меньше, и я преспокойно могу от них увернуться, как Нео в «Матрице». Знаю, было уже.
Только в этот раз не стреляют: не любят Измененные (будь они хоть Новыми, хоть «лояльными») огнестрельного оружия. Да и привыкли они к тому, что сами по себе – оружие. К чему им неуклюжие железки отживших? Но сейчас, когда их испытанные средства уничтожения дают сбой, плана «Б» у них нет, и наступает растерянность. Краткая, однако мне хватает.
Бомба с детонатором дистанционного подрыва была подготовлена загодя. В сверхскоростном режиме я оказываюсь возле стены, прилепляю ее туда и кидаюсь прочь, скрываясь за деревьями. Синхронизируюсь с обычным потоком времени, чтобы активировать заряд. Громыхает знатно – взрывчатки я не пожалел. Даже уши закладывает, и нападает кашель от дыма и бетонной крошки. Но стена разворочена.
Я снова ускоряюсь, сделавшись в дыму, вероятно, совершенно невидимым для врага, и проскальзываю в пролом. На обломках стены обнаруживаю первое тело. Видимо, кто-то из атаковавших меня Измененных. Он еще шевелится и стонет – взрыв и падение не вполне его доконали. Я это дело исправляю, перерезав ему горло. Из дыма, кашляя, показывается второй, но не успевает даже толком меня увидеть, как я оказываюсь рядом с ним, и мой нож делает свое дело.
Вперед, вперед, не тормозить! Плана объекта у меня нет, и приходится работать по наитию. Я очень рассчитываю на общий хаос, связанный с боем со стороны шоссе и моим внезапным и громким появлением с тыла. Интересно, обычные люди тут все же есть (кроме главарей заговора и научников)? Одно дело «лояльные», среди которых вполне могут быть те, кто убил Кристину или АСа, а другое – собратья-оперативники, которые скорее всего просто исполняют приказ. Их убивать мне не хотелось, но, если придется, рука не дрогнет.
Дальнейшее сливается в сюрреалистический кровавый кошмар. А точнее – в некое подобие мрачной компьютерной игры 3D-шутера с сильным эффектом присутствия и той разницей, что я не стреляю, а, перемещаясь на недоступных для противника скоростях, исполняю своим ножом грязную работу мясника, плодя трупы направо и налево. Со счета сбиваюсь быстро, пол становится скользким от крови. Словно в тумане мелькают лица противников и растворяются в кровавой мгле, не оставляя следа в памяти. О, меня пытаются достать, но не получается, хотя серьезные опасности порой возникают. Пиромант чуть не сжигает весь коридор, однако пламя обтекает меня, оставив лишь незначительные ожоги. За это я буквально потрошу его, резким движением снизу вверх вскрыв живот. Еще один кинетик швыряет в меня сразу с десяток ножей. От части я уворачиваюсь, два отбиваю в сторону, но один прорезает камуфляжку и оставляет неглубокий порез на плече. Я ловлю его, пролетающего мимо, и, оказавшись рядом, возвращаю Измененному. Кинетик падает с ножом, торчащим из глаза.
Я постепенно тупею от пролитой крови – ее много, как на бойне. Интересно, кто-то там мутантов сдерживает, или все на меня брошены? Мне неизвестна предельная длительность пребывания в режиме сверхскорости. Насколько хватит ресурсов моего обновленного организма? Только прерываться нельзя – в обычном режиме я сразу стану уязвимым. И не энергетическое воздействие, а самая банальная пуля или нож смогут положить конец моему крестовому походу. Рисковать нельзя.
Кажется, люди среди противников все-таки попадаются. Кто-то выпускает в меня очередь из автомата. Я успеваю упасть на пол, и пули пролетают надо мной со скоростью бегущего человека. Подкатываюсь под ноги стрелку и, поднимаясь, всаживаю нож ему в пах (на нем бронежилет). Он еще только собирается завопить от дикой боли, но мой нож в горле кричать мешает. В другом месте в меня швыряют гранату. Прежде чем она разрывается, успеваю схватить ее, оставить у противника под ногами и в два прыжка удалиться на достаточное расстояние, чтобы избежать осколков. Даже не смотрю на кусок окровавленного мяса, только что бывший живым, и пробегаю мимо.
Подобных эпизодов много – они не откладываются в памяти, словно каждый новый стирает предыдущие, и эта «забывчивость» работает предохранителем, чтобы не наступил шок от такого количества убийств. Я правда не знаю, скольких там убил, хотя и понимаю, что эта локальная амнезия меня никоим образом не оправдывает. Но я и не ищу оправдания: враг должен быть уничтожен…
А потом меня останавливают. В буквальном смысле. Это происходит внезапно, как снег на голову. На очередном сверхскоростном рывке время вдруг начинает течь с обычной скоростью. Я к этому не готов. Даже слегка теряюсь, не сообразив, что произошло. Завод у моего сверхскоростного режима закончился? Оказывается, нет – мой взгляд натыкается на Нее. Глушилка. Как я мог о ней забыть?! Пока мы с ней со взаимным шоком в глазах рассматриваем друг друга, из коридора вылетает тяжеленный стул. Мне прямо в голову. И наступает темнота.
* * *
Голова разламывалась, в носу жгло от нашатыря, а по лицу стекала вылитая на меня холодная вода. Похоже, кому-то очень не терпелось привести меня в чувство. И я догадывался кому. Первым, кого я увидел, открыв глаза, был Виктор Савельевич Нинко, шеф поволжского сектора АПБР и номер два в списке участников «проекта Х». В его глазах я читал ненависть, нетерпение и легкую панику. Кроме босса заговорщиков, в комнате находились двое людей-автоматчиков, не сводивших с меня своих АК-74, неизвестный «лояльный» и, разумеется, Глушилка. Все они смотрели на меня с разной степенью страха и смятения, хотя я, в лучших традициях отечественных криминальных боевиков, был пристегнут наручниками к батарее.
– Признаться, я считал вас мертвым, оперативник Стрельцов, – заговорил Нинко сразу же, как только увидел, что я очнулся.
– Недоработали ваши ребята на Урале. Хижина была с секретом – на подземный ход они ее не проверили. Ничего нельзя поручить этим «лояльным», верно?
Полный злобы взгляд Измененного я проигнорировал – следил за реакцией босса. Нинко марку выдержал – на его лице не дрогнул ни один мускул.
– Не мои, Стрельцов, с чего вы взяли?
– Ну, может, за ту операцию отвечали и не вы, а кто-то из ваших коллег по «проекту Х», – пожал плечами я. – Сути дела это не меняет. Вы все – одна и та же банда. Это ваши «лояльные» пытались меня убить в Шелеховском и на Щучьем озере. Они убили Кристину и моего шефа по уральскому сектору. Именно поэтому вы все – трупы.
– Вы не в том положении, чтобы угрожать, Стрельцов. Это вы числились трупом, а вот воскресли совершенно зря! Разумнее для вас было бы оставаться «мертвым». Все-таки шанс прожить спокойную жизнь.
– И забыть, что вы и Новые отняли у меня все, что было мне дорого? И смотреть, как вы с порождениями Зоны будете рвать на части этот мир?
– Вы так ничего и не поняли, Стрельцов, – устало проронил Нинко. – Мы пытаемся спасти этот мир, а такие психи, как вы, нам мешают! Что в этой стране, что в любой другой во власти – полный хаос, интриги и коррупция. Рыба гниет с головы. Такая власть не способна отразить внешнюю угрозу. С ней наша цивилизация обречена. Страны, группировки… Все они недооценивают угрозу и не объединятся ради борьбы с ней. А наша организация и другие аналогичные по всему миру сделают это. Мы, и только мы, можем навести порядок и создать армию, способную противостоять нынешним порождениям Зоны и блокировать развитие тех Обломков, что еще не пробудились.
Я поморщился:
– Может, уже слезете с броневичка? Надоело! Кормите меня тут все теми же лозунгами, которые всегда используют любые диктаторы и предводители военных переворотов: «Мы железной рукой наведем порядок и отразим внешнюю угрозу». А за всеми этими вашими штампованными и навязшими на зубах громкими фразами всегда стояло только одно – стремление к власти, которой вам вечно мало. И вы всегда готовы шагать по трупам. Люди для вас – расходный материал, который можно умерщвлять, а можно превращать в «лояльных», послушных вам и только вам, потому что иначе вакцина со спецдобавкой убьет их через месяц или два. Внутренне все вы, руководители «проекта Х», такие же бесчувственные мрази, как Измененные НМП. Даже хуже, потому что у вас в отличие от них выбор есть. К чему эта ваша дешевая пропаганда? На меня она не подействует. То, что вы творите, мне глубоко противно, и я попытался бы остановить вас в любом случае, даже не будь у меня личного мотива. А он у меня есть, да такой, что только дайте мне до вас дотянуться хоть руками, хоть зубами – и вы сдохнете!
Нинко вздохнул.
– Очень жаль, что ненависть глушит в вас голос разума, оперативник Стрельцов. С вашими способностями, природу которых, кстати, мы еще не вполне понимаем, вы могли бы очень помочь нашему делу – делу выживания человечества. Уж кто-кто, а вы, работавший в силовой структуре, должны знать, что ни одно большое дело невозможно без жертв. Слишком много тех, кто (как и вы) не может понять и принять наших методов, кто или будет мешать нам в открытую, или, узнав лишнее, разгласит эту информацию нашим врагам. Так что же нам делать в таких случаях? Только защищаться. И уж никак не вам тут мораль читать, Стрельцов! Скольких вы сами убили за время своей службы, даже если вычеркнуть из этого списка жертв бойни, которую вы учинили здесь? Не помните? Скажете, что действовали во имя правого дела? Исполняли приказы? Так вот мы тоже воюем за правое дело! Самое правое, какое только есть. А «лояльные», которых вы тут истребляли десятками, тоже выполняли приказы. Вы ничем от нас не отличаетесь, Стрельцов! Разве что тем, что у вас теперь нет вектора, так как нет настоящей, большой цели. Вы просто убиваете во имя мести, во имя ваших странных, ущербных понятий о справедливости, вместо того чтобы стать на сторону тех, кто действительно пытается изменить ситуацию к лучшему. Неужели вам не ясно, что так вы только льете воду на мельницу порождений Зоны, как раз и пытающихся уничтожить человечество?
– А вы уверены, что ваше правление станет лучшим вариантом, чем глобальная перемена, которую несут в себе Обломки-Сеятели? Я не хочу жить в мире, которым правят такие, как вы. Но я не встану на сторону порождений Зоны. Есть третий путь, и я его найду!
Наконец-то моего оппонента проняло. Сквозь маску хладнокровия прорвалась на мгновение гримаса ярости, а голос сорвался на крик:
– Да вы просто безумец! Подобные вам идеалисты и фанатики во все времена становились самыми страшными преступниками и убийцами! Нет его, третьего пути, нету!! Есть лишь мы или всеобщая гибель!
– Давайте оставим этот бесплодный разговор! Меня вы не переубедите. Я не хочу выбирать между Чужими и Хищниками. Если среди вас и есть меньшее зло, то отличия настолько мизерны, что о них и говорить-то не стоит. Я в вашей власти, так что лучше убейте меня сейчас. Иначе позже я убью вас.
Казалось, Нинко на грани того, чтобы так и поступить – дать отмашку автоматчикам или даже прикончить меня лично. Удержался он явно лишь огромным усилием воли.
– Предлагаю сделку, – произнес Нинко каким-то деревянным голосом.
– Вам нечего мне предложить.
– Да ну?! А как насчет жизни? Здесь вы умрете. И, в сущности, не важно, кто именно вас убьет: мы или мутанты, когда сюда ворвутся. Но я предлагаю компромисс. Перемирие на двадцать четыре часа. Для вас не секрет, что мы осаждены армией Зоны, а наша обороноспособность существенно подорвана вашими же усилиями. Уже очевидно, что это место нам не удержать. Придется отступать. Так вот, вы сейчас становитесь на нашу сторону и помогаете нам прорваться отсюда. После мы расходимся, но у вас остается шанс найти нас вновь и, если сохранится на то ваше желание, свершить вашу вендетту или умереть, пытаясь. Это уж как повезет. По-моему, честно.
На несколько секунд я даже задумался над его предложением. Впрочем, было и так ясно, что в нем не то что скрывается подвох, а оно все является одним большим подвохом. Нинко не лгал в одном: они в поганом положении, иначе бы прикончили меня, не дав прийти в сознание. А я, в своем нынешнем состоянии, сто́ю многих. Меня можно бросить на толпу мутантов, как ходячую мясорубку, чтобы я проложил этим гадам путь к спасению, а когда во мне отпадет надобность, они вновь «оглушат» меня, выведя из сверхскоростного режима, и пустят пулю в затылок. Дешево, надежно и практично, как говорил герой одного известного советского фильма.
И пока я соображал, куда именно и в каких выражениях послать босса заговорщиков вместе с его «сделкой», обстановка резко переменилась.
Что-то громыхнуло, и дом содрогнулся до основания. Послышались крики и стрельба. Автоматы в руках охранников даже не дрогнули, а вот хладнокровие их хозяина вновь дало сбой. Он дернул плечом, непроизвольно оглянулся, а в глазах его достаточно явно полыхнул страх. Не был этот главарь заговорщиков бесчувственным, не был. По крайней мере в том, что касалось его самого.
– Решайтесь же, Стрельцов! – крикнул он. – Времени мало!
Но ответить я уже не успел: с треском вылетела тяжеленная дверь в углу комнаты, и ворвались истребители.
* * *
Первых мутантов сметает, будто невидимой гигантской метлой. Это сработал «лояльный», оказавшийся кинетиком. Но в следующий момент внезапно и сильно холодает, словно в комнате открылся портал в Антарктиду. Точнее, это я так ощущаю, а «лояльному», в которого, собственно, и направлен удар фризера, приходится стократ хуже: он застывает, будто на него вылили ведро жидкого азота. Сам Новый, однако, не входит, прекрасно понимая, что его морозильные способности не спасут от автоматной очереди. Зато вновь появляются истребители. Автоматчики забывают обо мне и открывают огонь. С близкого расстояния пули АК-74 рвут плоть мутантов, превращая их тела в кровавое месиво, но один из истребителей, оранжевоглазый вожак, успевает плюнуть. Чудовищное содержимое его ядовитой железы попадает в шею одному из оперативников, и тот воет от боли, не переставая, однако, исступленно давить на спуск своего автомата и поливать тварей потоками свинца.
На мгновение во мне даже просыпается уважение к этому отчаянному парню, которому остается жить меньше минуты, но который каждую секунду собирается превратить в смерть врагов. Всего лишь на мгновение, так как мне надо думать о себе. Руки скованы за спиной, а в зоне досягаемости пальцев – никакой металлической мелочовки, которой можно было бы попытаться открыть наручники. Хана?
Между тем раненому оперативнику не дают минуты – фризер еще одним морозным залпом жестко корректирует мой прогноз. И тут сила внутри меня словно выходит из комы – похоже, Глушилка львиную долю своих ресурсов перебрасывает на подавление способностей Нового. Только толку-то от сверхскорости, если я освободиться не могу?!
Мутанты лезут и лезут в дверь, встречаемые уже очередями лишь одного бойца. Между тем Нинко, дав несколько выстрелов в коридор, кидается мимо меня к дальней двери, намереваясь бежать. Но я ему не позволяю. Моего стремительного движения, сделанного на почти сверхскорости, он не замечает и неосторожно приближается ко мне на опасное расстояние. Я вытягиваю ноги насколько могу и подсекаю шефа заговорщиков. Он грузно падает на пол, выронив пистолет. Пытается подняться, но я ловлю его шею двумя ногами и, плотно зажав, резким движением с хрустом ломаю ее. Боец всего этого не видит, продолжая садить в коридор из автомата, но Глушилка с ужасом смотрит на мои действия, не пытаясь, однако, вмешаться. Видимо, все ее силы уходят на сдерживание фризера. Похоже, Измененный матерый, из тех самых, прокачанных.
– Ключи! – одними губами произношу я, указав взглядом на бездыханное тело Нинко. – Найди ключи – и я помогу тебе!
В ее насмерть перепуганных глазах мелькает понимание. Заторможенно, словно сомнамбула, она опускается на корточки рядом с трупом босса и принимается обшаривать его. Вздрагивает – похоже, нашла. Ее руки так трясутся, что я даже опасаюсь, как бы она ключи не уронила и сама в обморок не грохнулась. Но ничего, удерживается, к счастью. Подскакивает ко мне, но с замком возится секунд десять, прежде чем ей удается его открыть…
За это время успевает произойти многое. Плевок из коридора попадает прямо в лицо не прекращающему стрелять оперативнику. Он дико вопит и, уже падая, бросает в коридор гранату. Грохот, сыплется штукатурка. Я, освободившись, вскакиваю, подхватываю автомат мертвого бойца, пистолет босса и свой нож со стола. Хорошо, что его далеко не убрали: в сверхрежиме от огнестрельного оружия толку мало – я сам двигаюсь со скоростью, близкой к пуле. Поэтому автомат на плечо, а пистолет в карман. Еще пригодятся.
Бросаю взгляд на внезапно посеревшее лицо Глушилки – похоже, к фризеру пришла помощь, и теперь ей приходится сдерживать двоих. Причем второй, судя по землистым щекам «лояльной», явно пьющий жизнь. Я колеблюсь несколько секунд: тащить ее на сверхскорости я не смогу – ее тело просто не выдержит такого режима, а если бежать вместе с ней на обычной, пока она «глушит» Новых, то далеко не уйдем… Но и бросить ее нельзя – обещал все-таки. Значит, надо найти этих Новых, и чем скорее, тем лучше. Я вхожу в ускорение и кидаюсь в коридор, навстречу врагам… Дернувшись в сторону, уклоняюсь от летящего навстречу плевка истребителя… вскрываю ему горло, второму вспарываю кишки, вонзаю нож в глаз третьему… Мясорубка работает на полную мощность…
А вот и Новые. Двое. Оба замерли, сражаясь в незримом бою с Глушилкой… Ошалело смотрят на меня, взявшегося словно из ниоткуда. Так и умирают с удивленными лицами с разницей в секунду по их времени. Все, теперь назад – сражаться с полчищами мутантов я не нанимался.
Вбегаю в комнату… Глушилка стоит в центре как потерянная и в ступоре смотрит на окровавленные тела вокруг.
– Бежим! – кричу я ей, выходя из сверхскорости.
Ноль реакции. Закатываю ей пощечину. Удостаиваюсь непонимающего взгляда ошеломленных глаз.
– Бежим! – ору снова и, схватив ее за руку, рвусь к задней двери.
Мы не успеваем совсем чуть-чуть. Внезапно становится тяжело руке, за которую держится Глушилка. Оборачиваюсь. Она уже не бежит – валится. А по затылку ее расплывается темное пятно от попадания плевка истребителя.
Ругаюсь. Коротко, грязно, остервенело. Затем, осененный внезапной мыслью, срываю с плеча автомат, хлещу по темному зеву коридора длинной очередью и вхожу в сверхрежим. Из рюкзака извлечен портативный холодильник для транспортировки образцов крови и шприц. Игла воткнута в вену «лояльной» в районе запястья. Такая скоростная откачка крови повредила бы живому организму, но умирающей Глушилке уже все равно. Шприц с кровью – в холодильник, захлопнуть его, в рюкзак и на спину. Врывающиеся в комнату истребители двигаются почти картинно медленно, но, пока я вожусь с рюкзаком, они могут меня видеть и даже попытаться достать плевком. Они и пытаются, но я уже двигаюсь: распахиваю заднюю дверь и бегу в сумрачный коридор. Плевок меня уже не достает…
* * *
Они ушли. Все-таки сумели прорваться. Я слышал глухое ворчание двигателей их «бэтээров» и видел их угловатые тени, прямо по-голливудски нарисованные на холме лучами заходящего солнца. Недолго видел – они быстро скрылись. Я не знал, кто там. Нинко мертв, а другие боссы? Одинцов, Сивакин? Может, кто-то из них и остался лежать мертвым на захваченном тварями Зоны объекте, а может, даже и оба. Но я не верил в такое везение: эти гады скользкие, как угри. Хрен поймаешь! Скорее всего в этих чертовых «бэтээрах» едут оба заговорщика с остатками своих «лояльных». Вот, и без меня обошлись, как выяснилось… Или они просто рванули пораньше, не поставив в известность своего третьего сообщника? А что, вполне реально, с них станется…
Впрочем, это не важно. Важно, что они уходили. Моя добыча, моя неутоленная месть. Я попытался было рвануть за ними на сверхскорости, но не сократил расстояние и вполовину, когда меня вырубило. Организм сказал: «Все, баста!» Вывалившись в обычную скорость, я упал на землю. Меня корежило от боли, мышцы сводило судорогой, дыхание было слабым и прерывистым, пот покрывал все, кроме зубов. И слабость. Дикая, почти неодолимая слабость. Видимо, эта моя способность – не для стайерских дистанций. Или я просто ее чересчур интенсивно эксплуатировал в последние часы.
Теперь, измученный до последней степени, в состоянии полукалеки я мог лишь ползти, помышляя уже не о погоне, а лишь о том, чтобы оставить между собой и объектом как можно большее расстояние. Не столько из-за мутантов и Новых, хотя теоретически они еще могли меня догнать, сколько из-за бомбардировщиков, которые вот-вот должны были нанести удар. Время на исходе.
Я полз по опушке леса и твердил про себя, как мантру, что должен выжить. Хоть как, а должен! Чтобы потом все-таки найти этих тварей и свершить свое правосудие. Или, как выразился Нинко, «умереть, пытаясь». И найду, твари, не обольщайтесь! Найду. Найду…
Внезапный гул заставил меня поднять голову… А вот и они. Су-35, если я не ошибаюсь. Двенадцать штук. Однако! Серьезное количество. Думаю, против такой ударной мощи щит Новых уже не устоит – это вам не вертолеты. Красиво летят… Боевое построение, грация смерти. Палачи или санитары, как посмотреть. Будут выжигать заразу. Оно и правильно, наверное, – в городе уже наверняка не осталось живых людей. Только твари Зоны. Надеюсь, хоть Рождественский собор штурмовики пощадят… Ох, и о чем я только думаю?
Они пролетели надо мной, а у меня не было сил даже голову повернуть, чтобы посмотреть им вслед. Ни на что уже не было сил. Подумалось, что если я проползу еще хоть несколько метров, то прямо тут и кони двину. Но надо убраться с опушки. Хотя бы вон туда, в густые заросли. Надо. Надо… Я полз через боль, через борьбу с отчаянно не желавшими прокачивать воздух легкими, через не могу… И все-таки дополз. Вот, здесь меня не видно с дороги…
Когда где-то далеко позади загремели первые взрывы, это словно стало сигналом моему организму. Внутри будто щелкнул невидимый рубильник, выключив мне свет…
Санкт-Петербург. Нева рядом с Большим Обуховским мостом. Две недели спустя
Черная хищная тень небольшого катера замерла, затаившись рядом с серебристой лунной дорожкой. Ночь на Неве светлая. Слишком светлая… Тем, кто в катере, не нравится свет луны, но они вынуждены с ним мириться. Темным делам свет мешает… Почему темным? А что еще может делать катер на Неве в два пополуночи, вдали от разводных мостов и различных туристических объектов? Не на рыбалку же, в самом деле, выехали эти двое, которые, согнувшись, напряженно вглядываются в воду! Без удочек, что характерно.
Тишину почти ничто не нарушает. Район Рыбацкое достаточно спокойный. Такие называют спальными. На правом берегу – частный сектор, на левом – зеленый массив деревьев и кустов, скрывающий за собой пустынную по ночному времени ленту Рыбацкого проспекта. Впрочем, он и днем-то не такой уж и оживленный. Основной транспортный поток идет западнее, по другому проспекту – Шлиссельбургскому. А тут тихо. Почти как в деревне. Изредка взлаивает какая-нибудь собака, но тут же умолкает, не найдя собеседников. И небо над головой. Нынче оно особенно ясное, звездное, с луной и без питерского смога. И катер. И две тени на нем. Молчаливые и неподвижные, будто манекены.
Внезапно раздается плеск. Рыба? Нет. Черная гладь речной поверхности расступается, выпуская человеческую голову. Аквалангист.
– Ну что? – тихо подает голос та из теней в лодке, что справа. На ней плащ с капюшоном, полностью закрывающим лицо.
– Там он, кажется, – так же тихо отвечает тот, кто всплыл. – Только хрен разберешь: темнотища!
– Размер?
Аквалангист разводит руки, показывая. Тень в капюшоне удовлетворенно кивает.
– Думаю, он.
Обращается к другой тени – высокой и болезненно худой:
– Лебедку готовь, поднимать будем.
Тот начинает возиться с лебедкой. Тень в капюшоне и аквалангист молчаливо ждут. Наконец все готово, и стальной канат с тихим плеском ныряет в Неву.
– Понадежнее его там закрепи! – это уже аквалангисту.
Тот молча кивает, опускает на глаза очки, берет в рот загубник и погружается. Проходит какое-то время, прежде чем он вновь появляется на поверхности.
– Порядок.
– Хорошо, забирайся.
Пока аквалангист влезает в катер, двое других с натугой начинают вращать лебедку, похоже, поднимая что-то довольно тяжелое. Наконец невская вода вновь расступается, на сей раз выпуская на поверхность то, что выглядит как большой камень. Теперь берутся уже все трое и с трудом переваливают добычу в катер. Некоторое время тяжело дышат.
– Это что за фиговина? – произносит худой.
– А на что похоже? – невыразительным голосом из-под капюшона отзывается главный.
– На хренов камень.
– Значит, камень и есть.
– И что, мы сюда приперлись среди ночи из-за долбаного камня? – В голосе худого слышится искреннее возмущение.
– Я вам мало заплатил? – Главный по-прежнему невозмутим.
– Смотря за что, – подает голос аквалангист. – Темнишь ты, мужик, и мне это очень не нравится! Колись давай, что за хреноту мы из реки выловили? Только не рассказывай, что ты геолог!
– Ты уверен, что хочешь это знать? – Голос главного становится вкрадчивым, но его сообщников это не настораживает.
– Абсолютно, твою мать! – кипятится, правда, пока тихо, аквалангист, не замечая, что худой лезет за чем-то в мешок под ногами. – Это дело пахнет какой-то крупной подставой. Так что или ты сейчас нам все рассказываешь, или…
Конец его фразы тонет в булькающих звуках – сообщник перерезает ему горло. А несколько секунд спустя тело аквалангиста переваливается через борт и с плеском уходит под воду.
– А теперь ты, – спокойно произносит главный, глядя из-под надвинутого капюшона прямо в наполненные животным ужасом глаза сообщника. – Аккуратненько. Это быстро и совсем не больно. Раз – и все!
Худой весь в испарине, несмотря на то, что ночь довольно прохладна. Он трясется, силится что-то сказать, но не может. Рука с зажатым в ней окровавленным ножом не слушается своего владельца, который отчаянно пытается не позволить ей выполнить самоубийственный приказ извне. Однако это противостояние чужой воле заканчивается не в его пользу, и через пять секунд рука, ставшая вдруг абсолютно твердой, четким движением проводит лезвием по горлу. Мертвые пальцы разжимаются, роняя нож, а тело падает в лужу собственной крови, расплывающуюся по полиэтилену, которым предусмотрительно застелено дно катера. Еще несколько секунд – и второй труп следует за первым. А потом и нож. Оставшийся в одиночестве главный аккуратно собирает окровавленный полиэтилен, не снимая резиновых перчаток, кладет внутрь пудовую гирю и тщательно заматывает. Затем и этот увесистый сверток отправляется в воду. Нева все примет.
Главный какое-то время задумчиво смотрит на свою добычу. Затем достает нож и начинает скрести камень. Как ни странно, тот поддается нехитрому инструменту, словно его серая, бугристая поверхность – лишь налипший сверху слой грязи, а сама порода находится внутри, скрываясь под ним. Какое-то время слышно лишь тихое поскрипывание ножа, а затем и оно перестает нарушать ночную тишину.
Главный сидит и смотрит снова, будто войдя в состояние созерцательной медитации. Ему удалось отчистить от «грязи» небольшой участок поверхности «камня», и теперь этот участок испускает слабое свечение синеватого оттенка.
Главный наконец прячет нож и заводит мотор. Катер медленно трогается вниз по течению, черным клинком своего корпуса перерезая лунную дорожку, и вскоре ныряет под раскинувшуюся над рекой громаду Большого Обуховского моста. Внезапно подувший ветер чуть не откидывает с головы главного капюшон, но тот в последний момент ловит его и еще сильнее надвигает на лицо.
Главный смотрит вперед, куда направлен острый нос его катера. Где-то там в темноте скрывается мост Александра Невского. Потом Большеохтинский, Литейный… Центр огромного города, его сердце, бьющееся, могучее, живое… пока живое. А в ногах у него с каждой минутой все ярче начинает разгораться синеватое свечение постепенно пробуждающегося Источника.