– Постойте, вы говорили, что у Черного Сталкера якобы могучие пси-возможности.
– Да.
– И тем не менее Катаев сопротивлялся ему? Он что, сам псиоником был уже тогда?
– Что значит «уже»? Не был он никогда псиоником. Ни грамма в нем экстраспособностей не было.
– А если было? Мог он их скрывать? Насколько я знаю, в вашей среде к экстраспособностям относятся с подозрением.
– Еще бы! Мы видели, что могут Измененные. И первое, что мы бы подумали в таком случае, – изменился парень. Но скрывать… Даже при большом желании у него не получилось бы. Сколько мы втроем в Зону ходили – не перечесть! В такой тесной связке подобное не скроешь.
– И тем не менее он сумел выжить в схватке с этим вашим фантомом-убийцей.
– Так я помог ему! Выстрелил в спину этому одержимому. Из последних сил. Попал вроде. Тот дернулся, обернулся, но тут Олег ухитрился свой второй пистолет достать и три раза в него пальнул. Больше я ничего не помню, отключился. Очнулся уже в карантинной больнице АПБР. Это все, что я знаю. Скажите, Олег жив?
– Жив-то жив… Ваш друг стал проявлять пси-способности очень высокого уровня и стал убивать. Предположительно на его счету около двадцати человек.
Глаза Ещенко округлились от невообразимого изумления. Или этот сталкер – гениальный актер, или он совершенно искренен.
– Нет-нет-нет! Это бред какой-то! Только не Олег! Да я ж его как облупленного знаю. Мы с ним столько всего прошли… Он никогда бы… Нет, вы ошибаетесь!
– Но ведь Олег мог уже не быть самим собой. Что, если он действительно изменился? Ломка сознания происходит не сразу. Поэтапно. Какое-то время люди еще ведут себя как прежде – и только потом…
– Нет-нет, поверьте, я бы понял! Мы знаем признаки. Симптомы. Нам рассказывали. Учили. И мы сами видели, как это происходит. Что-что, а уж Измененного даже на начальной стадии мы бы распознали! Вы ошиблись – Олег не мог убить всех этих людей! Его подставили! Это кто-то другой!
Строганова поднялась и нажала кнопку. Вошла охрана.
– Достаточно. Можете его увести.
– Нет! Послушайте! Вы должны мне поверить! Это не он!
Крики сталкера еще долго доносились из коридора, но Анастасия Строганова уже не обращала на них внимания. Она думала. Благо, было о чем.
Где-то в Муромо-Владимирской Зоне. Десятый год метеоритного дождя
Пейзаж мне знаком, и довольно неплохо. Холмы. Преимущественно лиственный лес. Река – широкая и медленно текущая. Город на горизонте. Купола церквей. Ока. Все это к западу от Мурома. Много раз я сюда ходил, пока был еще вольным сталкером. Эх, хорошее было время! Относительно беззаботное. Самая большая проблема – как не попасться патрулю АПБР или отбиться от мутантов. Сейчас такое кажется развлечением. Тем более что тогда я был интегрирован в общество. Зона не составляла мою постоянную реальность, а лишь возникала в ней эпизодическими вкраплениями. Пусть порой довольно долгими, но вкраплениями. И я всегда знал, что вернусь в нормальный «чистый» мир, посижу с парнями в баре, встречусь с Агни… Агни…
Все теперь в прошлом. И она тоже. Но сейчас-то я зачем здесь? Сон? Опять из тех, что преследовали меня во время охоты за Кочевницей? Давненько их не было. Разве что те, которые с моим темным двойником в главной роли. Но сейчас я – это я, а не он. Я не охочусь, и жажда крови не сушит меня изнутри. Да и не на кого здесь охотиться: Муром – сердце Зоны. Люди здесь бывают редко. И в основном это либо апэбээровцы, либо сталкеры с клиентами.
А сейчас тут я. Иду, бездумно переставляя ноги, в направлении города. С непонятной целью. Впрочем, в таких снах цель мне всегда непонятна почти до самого конца. Прямо детективный триллер, мать его! Мои особые таланты завязаны на Зону, и поэтому, как правило, подобные сны-видения являются посланиями. Закодированными. И расшифровывать их приходится каждый раз с нуля, потому что хоть я и стал теперь лучше понимать порождение чужого разума, но все еще говорю с ним на разных языках.
Мы враги, но вынуждены сосуществовать. Кочевницы больше нет, а муромский Источник пока является единственным пробужденным. На территории России, разумеется. По ситуации за границей в курсе, наверное, руководство АПБР, ФСБ и окружение президента. Простым смертным такую информацию не выдают – боятся паники. Правильно, наверное…
Но я сейчас – как представитель человечества на чужой территории. А владения эгрегора муромского Источника можно назвать чужим посольством. Только зачем я здесь? У меня нет полномочий вести переговоры от лица человечества. Зато у Источника есть на меня здоровенный зуб. За Кочевницу. Впрочем, я опять сужу о нем с точки зрения человеческой логики, эмоциональной матрицы. Возможно, Источнику плевать на прошлое. Он выше мести. Он – сама прагматичность, и если есть возможность использовать врага для своей вящей пользы, сделает это, не задумываясь. Месть для него – категория настолько пустячная, что он в своих действиях вряд ли будет принимать ее во внимание. К тому же я для него вполне могу оказаться ценным ресурсом, разбазаривать который просто неразумно. Он мыслит другими категориями, к которым я лишь поверхностно прикоснулся, общаясь с Кочевницей. Но она к моменту нашего контакта уже не была чистым чужим разумом. Заразилась человеческой эмоциональной инфекцией. В самом худшем ее проявлении.
Источник иной… Наверное. И я сейчас двигаюсь прямо к нему, судя по моим внутренним ощущениям. Местоположение муромского Обломка известно мне лишь приблизительно. Но он где-то там, прямо по курсу. Я что, планирую нанести ему визит? Если бы это зависело от меня, то нет. Ни в коем случае! Крыша у меня, конечно, уже набекрень, но не настолько же! Жить я еще хочу, и очень желательно – человеком. Сомнительная честь для того, кого общество отвергло, превратив в изгоя. Но я пока не хочу становиться совсем иным. Измениться в полном смысле этого слова. Хотя тогда мне, наверное, стало бы намного проще. Но мы, люди, не ищем легких путей. По крайней мере многие из нас, к числу коих принадлежу и я. А еще мне страшно. Изменение не кажется мне новой ступенью развития. Скорее, наоборот. У меня ощущение, что, изменившись, я утрачу нечто очень важное, без чего перестану быть собой.
В этом сне я не вполне управляю событиями и даже собой, иначе давно уже остановился бы. Хотя… Мне все-таки интересно. Ни один сон-видение не был послан мне просто так. Всегда есть смысл, и его необходимо разгадать.
Ох! А вот и он – смысл. Вернее, она. Идет навстречу. (Наверное, именно такой подлянки и следовало ожидать от муромского Источника. Все-таки он злопамятный.) Идет и смотрит на меня. Среднего роста, с пышными вьющимися каштановыми волосами. Чуть курносое лицо с пухлыми губами и ямочкой на подбородке. Глаза голубые, брови вразлет… Она. Будь я художником, мог бы, наверное, нарисовать ее портрет с закрытыми глазами. В любое время дня и ночи. Потому что она все время стоит передо мной. И снится регулярно.
Агни… Агнешка Томаховская для всех, и Агни – только для меня. Была. Пока не умерла на моих руках, будучи уже не совсем собой. Естественно, ее облик, голос и все остальное попали в базы данных эгрегора Источника, так что теперь он мог в любой момент состряпать качественный фантом. И состряпал. Только для чего? Чтобы убить меня? Но я уже умею справляться с подобным. С образом Агни это, конечно, будет сложнее, но я сумею отрешиться от визуального восприятия, как делал это не раз. Тренированный разум не даст сбоя и теперь. Это не Агни, а очень искусная копия с чужим наполнением. Голос и воспоминания в комплекте. Только меня этим не возьмешь. Надеюсь…
Готовлюсь к схватке. Вернее, к развоплощению. Избавляюсь от эмоций, становясь в чем-то ментально похожим на то, что не торопясь приближается ко мне…
– Здравствуй, Олег!
Она все-таки заговорила. Что же, этого следовало ожидать. Усыпляет бдительность. Пытается не позволить мне принять нужный ментальный настрой. Только не выйдет!
– Не хочешь со мной разговаривать, да?
Все-таки какой похожий голос! До мельчайших ноток, интонаций. Хорошая работа.
– Не вижу предмета. Тебя послал Источник? Напрасно. Мне нечего ему сказать.
Она вздыхает. Очень естественно.
– Зря ты так. Нам вовсе не обязательно воевать. Зачем ты защищаешь отживших? Алчная, агрессивная тупиковая ветвь эволюции, высокомерно считающая себя вершиной творения. Обреченная. Ты уже не принадлежишь к ним. Ты выше, сильнее. Новая раса, более совершенная. Они сами оттолкнули тебя, изгнали из своей среды. Ты для них чужак. Нам ты гораздо ближе, пойми!
Я качаю головой.
– Нет. Не ближе. Я еще человек. Думаю иначе. Чувствую, наконец, в отличие от вас! И этого вам, бездушным големам, у меня не отнять.
Она морщится.
– Опять эмоции. Когда нет логических аргументов, включаются они. Нелепый атавизм, который ведет человечество к самоуничтожению. И это за него ты цепляешься, как за высшую добродетель? Глупо. Ты еще несовершенен. Но мы можем помочь тебе стать таковым. Просто отринь эмоции. Они мешают тебе познать истину. Тебе ведь уже почти удалось это. Невеликая потеря, скажу тебе! Даже вообще не потеря, если честно. Только из-за них человечество стало такой чумой. Заразой, разрушающей и биосферу планеты, и саму себя. И люди уничтожат себя – рано или поздно. Количество бесконечных войн перейдет в качество. Мы просто ускорим процесс, чтобы последствия для планеты были не такими тяжелыми.
– Ускорите? И скольких при этом умертвите? Восемьдесят процентов? Девяносто?
– Сколько понадобится. Планете не нужно такое огромное население. Пришедшая на смену людям совершенная раса будет немногочисленна и в отличие от своих предшественников не станет сеять вокруг смерть и разрушение.
– Лозунги, лозунги… Не самый лучший способ убедить. Скорее, наоборот, – усмехаюсь я. – Прямо партия «зеленых»-экстремистов. Можешь выдвинуться в Думу на следующих выборах.
– Ты зря смеешься. Настроил себя изначально негативно и не хочешь воспринимать разумных слов. Почему-то представляешь нас абсолютными злодеями, кровавыми мясниками. Но это не так. Те, кто убивает вас, – лишь отражения вашей ненависти, инструменты обновления. Мы ведь даже не просим тебя принимать активное участие в умерщвлении себе подобных. Ты можешь помочь нам иначе. Я расскажу как. А здесь… просто отойди в сторону и позволь отжившим проиграть свою последнюю войну и сойти со сцены.
Я покачал головой.
– Мы не договоримся.
В ее голосе звучит искренняя печаль. Точнее, качественная имитация искренней печали.
– Жаль. Я надеялась, что эта внешность поможет мне достучаться до тебя. Та, к которой ты испытывал такие чувства, уже часть нас, часть эгрегора. Пора и тебе занять место рядом с ней.
– Нет!
– Подумай еще раз! – Она повышает голос. – Это последнее предложение. Другого не будет. Волна обновления все равно сметет человечество, но у тебя пока есть шанс не попасть под нее. Последний шанс. Твое сопротивление ничего не изменит, кроме твоей собственной участи.
– Угрожаешь? Зря. Кочевница уничтожена, а без нее ты можешь намного меньше. Ты – единственный пробужденный Источник, и тебя тоже скоро ждет консервация. Ты еще рычишь и показываешь клыки, но сам боишься. Потому что проигрываешь. Меня тебе не запугать!
– Ты ошибаешься. И скоро поймешь, насколько сильно. Но будет уже поздно. Разговоры для тебя закончатся прямо сейчас. Дальше мы станем действовать иначе…
– Иди к черту!
Во время всего этого разговора я не терял времени: слишком свежо воспоминание о том, что было в прошлый раз, когда Кочевница заговаривала мне зубы. Теперь моя очередь шутки шутить… Отринуть эмоции, говоришь? Пожалуйста! Нужный ментальный настрой приходит мгновенно, потому что находится уже в готовом состоянии, только включи. И я включаю. Развоплощающий импульс, команда «небытие». Фантом должен исчезнуть, раствориться в воздухе. Но выходит иначе. Кровь течет из глаз, носа и рта полной копии Агнешки. Потоками. И лицо, любимые черты превращаются в чудовищную маску смерти. Этот образ держится примерно с полминуты, прежде чем окончательно исчезнуть. Мелкая месть Источника напоследок. Мелкая для его масштабов, конечно…
* * *
Когда меня выдернуло в физическую реальность, в дополнение к всегдашнему ознобу было что-то еще. Я не сразу осознал, что. Щеки. Они были мокрыми. От слез.
Верхнеобск. Девятый год метеоритного дождя
– Света, привет! Как твои дела?
– Привееет, братец! Рада тебя слышать! Дела нормально, более или менее. Тружусь на ниве отечественной журналистики в поте лица своего.
– У вас там все спокойно?
– Это ты… в дурном смысле?
– В нем.
– Да ты что, я девушка порядочная! – хихикнув, ответила она цитатой.
– Я, между прочим, серьезно!
– Что, есть повод для беспокойства?
– Есть.
– Послушай, – она понизила голос, – да если бы у нас тут что-то было, оно бы уже…
– Не факт, – столь же тихо и мрачно перебил я.
То, что мы с ней обсуждали, было чистейшим криминалом – и с ее, и особенно с моей стороны. И в плане режима секретности, и в плане опасения вызвать панику среди населения.
– Ты не хочешь сменить место жительства?
– С чего бы вдруг? Миша, тебе не кажется, что это уже паранойя? На профессиональной почве?
– Не кажется. Есть сведения, что через год…
– Ты что, к гадалке ходил?
– Хуже. Понимаешь, я опасаюсь, что прогноз может оказаться точным.
– Он был связан с Владимиром?
– Нет. Только с тобой.
– Тогда мы не знаем, откуда ждать опасности, – резонно ответила Светлана. – Быть может, перееду я как раз туда, где она меня и подкараулит. Так что без точных данных я с места не тронусь. Ты же знаешь, как я люблю Владимир, и чтобы уехать отсюда, мне нужен более серьезный повод, чем смутные и неконкретные опасения. К тому же ты сам сказал – есть еще год.
– Ладно, извини… – Я сделал паузу, чтобы справиться с волнением. – Возможно, с переездом я и погорячился. Просто очень о тебе беспокоюсь.
– Знал бы ты, как мне это приятно, Миша! – Ее голос стал удивительно теплым. – Может, приедешь, чтобы убедиться, что со мной все в порядке?
– Пока, к сожалению, не могу. Застрял на задании… Я люблю тебя!
– Ух! Ничего себе, братец! Да ты действительно волнуешься!
– Ты же знаешь, у меня, кроме тебя…
– Знаю. И с этим, кстати, уже пора что-то сделать. Вот приедешь ко мне, и я займусь тобой вплотную!
– Ладно…
– Слушай, Миша, у тебя все нормально?
– Да, а почему ты спросила?
– Просто слово на букву «Л» из тебя обычно клещами тянуть надо. А тут… Мы обсуждали опасность, которая через год будет грозить мне. А как насчет тебя и сейчас?
Ох уж эта мне женская проницательность!
– У меня все тип-топ, Света. Правда. Просто затянувшаяся рутинная проверка. Я забеспокоился о тебе и… И еще одно. Что бы там ни случилось во Владимире или где еще, будь уверена, я тебя не оставлю и приеду за тобой. И вытащу, если понадобится, из любой беды. Я тебе это обещаю. Ты мне веришь?
– Верю, Миша, – ответила она чуть дрогнувшим голосом.
За моей спиной раздался стук в дверь, после чего она тут же открылась. Забавно… Стучать они уже научились, а вот ждать ответа – еще нет. На пороге стоял Потапов. Увидев, что я разговариваю по телефону, он жестами дал мне понять: все готово.
– Света, мне пора, – тихо, с сожалением произнес я в трубку. – Тут… рейд очередной. Меня все ждут.
– Ты… береги себя, Миша, ладно?
– Обещаю. И ты себя.
– Клянусь! И еще… Я тоже тебя люблю!
Нажав отбой, я вопросительно взглянул на Потапова.
– Сведения подтвердились. Они на Большевистской, пятнадцать. Один из них опознан по фотографии. Это Морон.
– Отлично. Надеюсь, вы…
– Все как вы сказали – никакого контакта. Только наблюдение.
Я кивнул и поднял с пола заблаговременно подготовленный чемоданчик с моей СВД-С. Взгляд Потапова при виде этого наполнился тревожным удивлением.
– Вы… – начал он.
– Будем считать, что другого выхода у меня не было. Морон опасен, как портативный ядерный заряд. Своими делами он накопил себе на две высшие меры. Возражения есть?
– Нет, – поколебавшись, ответил он. – Это ваша операция.
– Тогда поехали.
* * *
Машину Потапов остановил примерно за полквартала от нужного нам места. Я оценил его предосторожность – риск спугнуть нашу смертельно опасную дичь следовало свести к минимуму.
– Наши ребята прикроют вас с тыла, – сообщил он буднично, когда я собрался выходить.
– Хорошо. Только предельно скрытно, – предупредил я.
– Само собой… С остальными-то что?
– Ничего. Только следить. В контакт не вступать, задержать не пытаться. Когда с Мороном будет покончено, они запаникуют и попытаются скрыться. Где-то здесь неподалеку у них есть схрон. Там они держат оружие, взрывчатку и прочую амуницию. Кроме того, там могут находиться их сообщники. Мы должны вычислить это место. Когда подъедет моя группа (а это будет уже очень скоро), мы их всех там накроем.
– Понял. Откуда вы собираетесь…
– Работать? На месте сориентируюсь. Кое-какой опыт имеется, – ответил я тоном, явно намекающим, что с вопросами лучше завязать.
Потапов оказался достаточно догадливым, чтобы понять это.
Пока я шел на точку, в голове роились самые разные мысли. Но доминировала среди них лишь одна, лаконичная до предела: «безумие». Доверять Измененным – безумие. Пусть даже процесс изменения у этой парочки еще не дошел до точки необратимости… если, конечно, моя собеседница мне не солгала. Хотя и это я знаю лишь со слов своей телефонной собеседницы. Трансформация сознания зависит от многих факторов. Времени заражения, полученной дозы излучения. Времени-то вроде прошло немного, а вот доза… Если она получила ее, скажем, упав в воду неподалеку от источника излучения, процесс мог пойти по ускоренному сценарию. Так что вполне возможно, что сейчас я иду прямиком в ловушку. Но если правда то, что мне сказала Измененная, если она выполнит свою часть сделки и свяжется со мной после того, как скроется из города со своим дружком, тогда игра определенно стоит свеч! А вот если она солгала… что ж, тогда и я буду чувствовать себя не таким виноватым за то, что решил подстраховаться.
На самом деле объект был уже мною изучен – правда, с расстояния. Когда Алина (так звали Измененную) сообщила мне по телефону адрес, где они находятся, я отправил данные нашему аналитику, и вскоре он прислал мне на смартфон максимально увеличенные спутниковые снимки этой территории. Я не испытал ни малейших проблем с проникновением в подъезд дома напротив – универсальный домофонный ключ помог решить эту проблему. Впрочем, я не сомневался, что при желании ее без особого труда решат и мои враги – и те, кто стоит на моей стороне, или же временно мне помогает.
Пятый этаж, затем чердак. Не запертый, что весьма кстати. Справился бы и с этим, но шуметь не хотелось. У меня уже был некоторый опыт в таких делах, так что огневую точку я оборудовал со знанием дела, располагаясь таким образом, чтобы иметь максимальный обзор того места, где должен был появиться Морон, а самому при этом быть незаметным с улицы. Как и для фотографа, для меня был важен тот фактор, что солнце светило мне не в лицо, а в спину: оно не слепило меня и не давало бликов на линзе оптического прицела, что опять-таки могло быть замечено Измененным.
Оставалось только ждать, что же произойдет раньше – просто появление Морона из подъезда, если Алина мне не солгала, и все развивается по разработанному мною основному сценарию; покушение Новых на меня, если мне устроили западню; появление моих временных союзников, с которыми, будь у меня выбор, я бы предпочел не связываться.
Союзники эти не имели отношения к полиции Верхнеобска, которая скрытно разместила своих людей как возле подъезда того дома, в котором занял свою позицию я, так и у противоположного. В идеале желательно, чтобы они вообще не вмешивались в процесс, и когда я избавлюсь от Морона, просто довели бы парочку Измененных до границ города, а грязную работу оставили бы мне и тем, кому я позвонил сразу же после телефонного разговора с Алиной – остаткам группировки Кунака. Кто бы там ни стал теперь главным, рассчитаться с убийцами главаря и его сына для бригады было делом чести. Я отправил им фотографию Морона и договорился, чтобы в любом случае не трогали девушку. Выторговать жизнь ее друга у бандитов мне не удалось, да я и не особо старался: они считали его непосредственно причастным к сожжению машины Кунака, а я вовсе не был уверен в лояльности псионика.
Да, я накручивал себя, прогнозируя предательство Новых. Так мне было комфортнее психологически, поскольку я сам задумал контрпредательство и нуждался хоть в каком-то оправдании. Так что этому Сергею придется выкручиваться самому. В конце концов, на его руках кровь одного из полицейских на мосту, застреленного напарником. Таким вот образом я пытался заткнуть как всегда не вовремя разговорившуюся совесть. В нашем деле невозможно остаться безупречно чистым. Наша работа в белых перчатках не делается. На войне нет подлостей, есть только военные хитрости. А у нас с Новыми, как ни крути, самая настоящая война, причем на уничтожение. Что-что, но этот урок после Краснотайгинска я усвоил четко, так как сам город, ныне исчезнувший с карты, стал для меня хорошей школой. Он объяснял жестоко, кроваво, но доходчиво.
И сейчас главное, чтобы мои уши из этой истории ни в коем случае не торчали, хотя… если Алина действительно предсказательница, она может это почуять. Так что для меня со всех сторон будет лучше, если Измененные первыми задумали каверзу, давая мне тем самым casus belli, пусть даже и для меня лично при таком раскладе риск увеличивался многократно.
Я сидел и ждал, не сводя глаз с подъезда дома напротив и прокручивая в мозгу все эти варианты. С той стороны улицы пироманту и псионику меня не достать – далековато будет. Ни огонь Морона, ни психоконтроль Сергея на таком расстоянии не действуют. Чтобы разделаться со мной, им надо пересечь улицу – открытое пространство, хорошо простреливаемое из моей винтовки, если только… Пришедшая в голову мысль заледенила мне спину волной озноба. Если только они оба или кто-нибудь из них уже не ждет меня здесь… Вычислить самую предпочтительную для моих целей огневую точку для такого матерого волка, как Морон, ничего не стоит, а значит…
Я спешно достал из кармана смартфон, чтобы вызвать Потапова, но не успел: скрипнула дверь чердака, и моя рука словно отнялась, парализованная чужим волевым посылом. Секундой позже то же случилось и с другой рукой, которая потянулась за пистолетом.
– Не надо, – произнес тихий голос.
Я повернул голову. В дверях стоял незнакомый молодой человек. Так и есть: лет тридцати, каштановые волосы, рост чуть выше среднего, худощавый и жилистый, лицо «обыкновенное». По-другому и не опишешь – взгляд с него соскальзывает, словно он льдом покрыт. Побочный эффект способностей псиоников.
– Это было глупо, отживший, – все так же тихо продолжал он, приближаясь, а я мог только смотреть на него, почти не властный над своим телом. – Тебе не стоило связываться с нами в одиночку. Стоило подождать своих коллег из АПБР. Просидел бы тихо несколько дней, глядишь, и умирать бы не пришлось. А так… Ты натащил сюда много пушечного мяса, отживший. У них были бы шансы, если б с нами не было Алины. Пророк есть пророк. Она все вычислила, и мы приняли контрмеры. Те полицейские, что пришли с тобой, либо лежат без сознания, либо готовы не пускать в подъезд более никого, в том числе и своих коллег. – На губах Измененного появилась кривая усмешка. – Постгипнотическое внушение, слышал о таком? Мне даже не нужно находиться рядом с ними. Очень удобная способность! Раньше я так не умел, но Морон объяснил мне, что делать.
Я боролся. Боролся изо всех сил, поскольку знал: мой паралич не физиологической природы. Новый просто атаковал мой разум, не позволяя моему мозгу давать нужные команды телу. Если мне удастся справиться… Хотя что я себя обманываю? Ни одному обычному человеку еще не удавалось преодолеть волевой посыл псионика. Но все внутри меня отчаянно восставало против безмолвной капитуляции. На несколько секунд мне удалось установить контроль над голосовыми связками, и это уже было больше того, на что я мог рассчитывать в самых смелых мечтах.
– Твоя… Алина… – с огромным усилием прохрипел я.
На большее меня не хватило: Новый слегка нахмурился, и его волевой посыл вновь сковал мою гортань и язык.
– Сопротивляешься? – Казалось, мне удалось его слегка удивить. – Впечатляет. Правда, не слишком. Против меня ты все равно ничто.
Измененный снова заулыбался. Он явно любил поговорить, и в этом заключался мой призрачный шанс на спасение. Я пока не знал какой, но надеялся. Промедление позволяло произойти… чему? Чуду?
– Ты хотел сказать, что Алина звонила тебе? Мы знаем. Она испугалась. И сделала ошибку. Но мы объяснили ей, как она заблуждалась. Алина осознала, и теперь она снова с нами. А ты, болван апэбээровский, пришел, как баран на бойню. Хочешь, я расскажу тебе, что будет? Те, кого ты сюда привел, перебьют друг друга. А остальных сожжет Морон. Я же убью тебя, и на этом все закончится. Твоим коллегам понадобится несколько дней, чтобы прибыть сюда. К этому времени мы уже закончим свои дела в этом городе и исчезнем, как призраки… А теперь повернись к окну, слушай и смотри. Сейчас начнется шоу.
Устный приказ он тут же подкрепил волевым посылом, которому сопротивляться было невозможно, да я не очень и старался, так как берег силы на главное. Три иномарки затормозили перед домом напротив. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто это приехал. Из машин выскочило больше десятка боевиков, и все ринулись к двери первого подъезда, которая «гостеприимно» распахнулась им навстречу, словно драконья пасть, и оттуда, в полном соответствии с образом, с ревом вырвалась струя пламени, превратив четверых самых ретивых из нападавших в живые факелы. Остальные повыхватывали оружие и открыли беспорядочный огонь по подъезду.
Откуда-то, похоже, с дальней стороны дома напротив, гулко ахнул взрыв. Я предположил, что второй отряд бывшей бригады Кунака таким образом пытается проникнуть в дом с тыла, вышибая решетки на окнах первого этажа. Между тем следующая струя пламени накрыла еще трех боевиков. Остальные спешно отступили к машинам и, прикрываясь ими, продолжали вести стрельбу, впрочем, весьма сомнительной эффективности. К тому же их маневр, вполне логичный против врага, вооруженного обычным огнестрелом, против Нового-пироманта оказался самоубийственным. Тот выдал из темноты подъезда факел предельной длины, и один из автомобилей оказался охвачен огнем, а спустя несколько секунд взорвался с оглушительным грохотом.
Я аж глаза прикрыл от яркой вспышки. И тут же к дому на скорости подлетели два мотоцикла. На переднем за спиной водителя сидел боевик, вооруженный гранатометом. Это было уже серьезно. Я смотрел и только молился, чтобы полицейские не ввязывались – пусть бы бандиты и Новые крошили друг друга. Однако надеждам моим не суждено было сбыться. Откуда-то слева послышался окрик «Полиция! Бросить оружие!». Предупреждение заведомо бесполезное, но не сделать его служители закона не могли. Бандит с гранатометом развернулся в их сторону, и его оружие гулко рявкнуло практически одновременно с пистолетами и автоматами полицейских. Взрыв жахнул с левой стороны (где именно, я не видел – мне мешал угол дома), но и ответные выстрелы достигли цели – первый мотоциклист и гранатометчик упали и остались лежать неподвижно. Оказалось, пассажир второго мотоцикла имел аналогичную смертоносную игрушку, только с перепугу или по растерянности припоздал с ее использованием, и сделанный им в суматохе выстрел в сторону подъезда угодил не в дверь, а в стену рядом, изрядно ее разворотив. Изнутри дома напротив послышались автоматные очереди – очевидно, это пустившаяся в обход группа боевиков Кунака добралась до Новых. При всей крутости Морона сейчас ему наверняка приходилось туго: он все-таки один, а предсказательница, пусть и полезная в прогнозировании атак противника, в качестве боевой единицы вряд ли состоятельна.
А несколькими секундами позже стрельба началась и с моей стороны улицы. Похоже, еще одна группа бандитов пыталась проникнуть в мой подъезд, а загипнотизированные полицейские встретили их огнем.
Я скосил глаза на псионика. Улыбка исчезла с его лица, а в глазах застыли злоба и страх. Очевидно, столь массированного штурма, равно как и прибытия местной преступной группировки, он не ожидал и теперь боялся либо за свою девушку, оставшуюся с Мороном, либо (если человеческие чувства у него уже атрофировались полностью) за себя самого. Кровавая игра перестала доставлять ему удовольствие, а это означало мой приговор. Я оказался прав.
– Хватит! – резко произнес он. – У меня дела в другом месте. Нужно спешить. Приставь пистолет к своему виску и нажми на спуск!
Приказ, приправленный ментальным посылом, был предельно ясным и неодолимым. Я вступил в отчаянную борьбу, но нечеловеческая воля Измененного ломала и корежила мое сознание, на корню разрушая ментальные барьеры, которые я создавал в тщетных попытках спастись. Моя рука с пистолетом начала медленно подниматься к виску.
– Быстрее! – прикрикнул Новый. – У меня мало времени!
Но гнев и нетерпение не помогли Измененному усилить натиск – для этого у него еще было слишком мало опыта. И тем не менее он все равно одолевал. Я боролся и проигрывал, а затопляемое отчаянием сознание порождало зрительные образы, появление которых на пороге смерти легко было предсказать. Светлана… Она, такая теплая и родная, стояла передо мной, как живая. Смотрела на меня с болью в глазах и качала головой. «Нет! – беззвучно шептали ее губы. – Не надо!»
Для моего сопротивления это сработало как допинг. Я бросил в безнадежную битву за свою жизнь все имеющиеся у меня волевые ресурсы, но дуло пистолета уже прижалось к виску. Палец надавил на спуск, однако выстрела не произошло. «Предохранитель!» – зарницей полыхнула в мозгу полная безумной надежды мысль. Псионик своим чересчур конкретным приказом оставил мне возможность, в точности выполнив его, все же не убить себя. Скомандуй он мне просто «Застрели себя!», в этот общий приказ вошли бы все этапы подготовки к выстрелу. Его оплошность дала мне еще один шанс попробовать защититься от невероятно сильного ментального натиска и еще несколько секунд на ожидание чуда, которое может меня спасти.
Между тем заминка привела Нового в форменное бешенство.
– Какого черта?! – буквально выплюнул он. – Предохранитель?! Сними его, к дьяволу! Убей же себя! Ну!!
Снаружи продолжалась интенсивная перестрелка, но я ее практически не слышал, так как мне уже не было до нее дела. Мой мир сузился до ничтожно малого фрагмента пространства, в котором существовали только псионик, я и мое сознание, ставшее полем битвы, которую я не мог выиграть. Отчаянным усилием моей сопротивляющейся воли я попытался вызвать судороги в мышцах, чтобы они не позволили мне выполнить этот самоубийственный приказ, но все напрасно. Бешеный ментальный натиск Измененного словно селевым потоком пронесся по моему сознанию, сметя остатки внутренних барьеров и стоявшее пред глазами лицо Светланы, с невыразимым отчаянием взиравшей на мои бесплодные попытки спастись. Почти сведенные пальцы все-таки сняли флажок предохранителя, и рука вторично поднесла пистолет к виску… Кажется, все…
Но за секунду до конца на лестнице раздался торопливый топот чьих-то ног, и дверь на чердак со стуком распахнулась. Этого Измененный явно не ожидал и резко развернулся, чуть ослабив натиск. Почти отказавшее из-за внутренней борьбы зрение явило мне темную фигуру у двери. Это был смутный, расплывчатый силуэт человека, видимо, вооруженного, поскольку тут же хлопнул выстрел, показавшийся совершенно оглушительным в незахламленном пространстве чердака. Да и вспышка почти ослепила меня, но я все же успел заметить, как Новый, схватившись за плечо, упал на пол. Не убитый, а раненый. Я-то знал, что, пока в Измененном хоть чуть-чуть теплится жизнь, чувствовать себя спокойно нельзя, но стрелявший, похоже, никогда с таковыми дело не имел и вместо контрольного выстрела в голову начал озираться.
Эта ошибка стоила ему жизни. Секунду спустя он уже упер пистолет дулом себе в подбородок и нажал на спуск. Прогремел второй выстрел, и интерьер старого чердака обогатился здоровенной жуткого вида кляксой из смеси крови и мозгов на потолке. Еще пара секунд, и к первой кляксе добавилась бы вторая – моя. Но микрофора, которую мне подарил невезучий боевик своим появлением, стала для меня спасительной.
В сущности, что такое чудо? Это несколько различных факторов, сложившихся в определенный момент времени самым благоприятным для тебя образом. Тут все случилось именно так. Вообще-то сильный и опытный псионик способен одновременно контролировать до шести человек. Новичок без особых проблем справляется с двумя. Но так уж получилось, что этот конкретный новичок был в крайне взвинченном состоянии и к тому же совершенно неожиданно получил пулю в плечо. Смесь боли, ярости и страха в комплексе сбили псионика с настроя, что немедленно выразилось в ослаблении ментального давления на меня. При других обстоятельствах Новый, не отпуская меня, смог бы заставить нас обоих пристрелить друг друга или покончить с собой. Но это был не его день.
В стрелковом секторе АПБР я был одним из признанных лидеров, потому что почти в любых условиях мог метко поражать цель практически на одних лишь инстинктах и рефлексах. На сей раз от моей меткости зависела не больше не меньше как моя жизнь, но, в противоположность Измененному, навык меня не подвел, и пуля угодила точно в переносицу псионику. Он так и затих в нелепо распластанной позе на полу чердака. Еще один мертвец.
И тут же я чуть не взвыл от боли – судорога наконец схватила мои безумно напряженные во время отчаянного ментального поединка мышцы. Мне потребовалось несколько минут, чтобы справиться с ее последствиями и привести свой организм в более-менее боеспособное состояние. Я старался изо всех сил ускорить процесс восстановления, ибо понимал: любой враг мог бы брать меня сейчас прямо голыми руками. Но мне повезло вторично – больше никто не зашел. Очевидно, все, кто атаковал и кто защищал подъезд, в котором я находился, попросту перестреляли друг друга, и единственный выживший там нашел свою смерть здесь, на чердаке.
Между тем стрельба затихла уже везде. Похоже, бой завершился. Я осторожно выглянул из чердачного окна. На улице чадящими кострами догорали три машины и один раскуроченный мотоцикл. Второго мотоцикла нигде видно не было. Не исключено, что на нем скрылись выжившие (или выживший, если им оказался Морон). Впрочем, в последнем я почти не сомневался: этот гад обладал поистине сверхъестественной живучестью. Из подъезда дома напротив также валил дым, а в стене виднелась выбоина от выстрела из гранатомета. Количество трупов отсюда, сверху, оценить возможным не представлялось, но оно, совершенно определенно, было немалым. Прямо арена боевых действий во время локальной войны.
Я сглотнул горечь во рту и подобрал свое оружие. Жаль, что горечь с души так же просто не удалить. Пора спускаться, чтобы выяснить итоги боя, хотя я был уверен, что они окажутся неутешительными. Но больше всего меня интересовала судьба предсказательницы. Если она жива и находится здесь, то, возможно, все еще не так плохо. Осторожно выглянув в подъезд и никого там не обнаружив, я, ковыляя, начал спускаться по лестнице – судорожное сокращение всех мышц так просто не проходит.
Первые трупы я обнаружил на третьем этаже. Их было три. Двое, очевидно, принадлежали к бывшей бригаде Кунака, а третий скорее всего был полицейским в штатском, действовавшим под влиянием постгипнотического внушения псионика. Перешагнув через них, я спустился до первого этажа и открыл дверь подъезда. Совсем рядом лежал еще один труп – второй полицейский, а чуть поодаль тела аж трех бандитов. Круто! По крайней мере спровоцированное мной локальное сражение принесло один положительный результат – заметное сокращение численности преступного контингента Верхнеобска. Во всяком случае, полагаю, от бригады Кунака теперь мало что осталось.
Когда я проходил мимо тел боевиков, один из них зашевелился. Судя по кровавым пятнам, он словил пулю в живот и вряд ли выживет. Его рука между тем тянулась к лежащему поблизости пистолету, а на губах выступила кровавая пена, когда он, сделав над собой сверхусилие, заговорил:
– Ты… гнида федеральная… нас в ловушку… привел… Чтоб ты… сдох, урод!
– Когда-нибудь наверняка, – философски ответил я и ботинком надежно припечатал его запястье.
Он бы взвыл от ненависти и боли, но сил хватило только на хрип. Секунду я поколебался, а затем выстрелил ему в голову, оборвав тем самым его страдания. Каюсь, это был не столько акт милосердия, сколько разумная предосторожность: если бы боевик прожил достаточно долго, чтобы рассказать местной полиции о том, по какой причине сюда нагрянули бандиты, могло получиться неловко.
Стоило мне обогнуть дом, как на меня пахнуло сильным жаром, запахом раскаленного металла и смрадом горящей плоти. Трупов было много. Очень. В основном, к счастью, бандиты. Меня словно магнитом тянула задымленная дверь подъезда. Я двинулся туда, но злой окрик позади заставил остановиться и оглянуться:
– Ну что, довольны, господин федеральный агент?!
Ко мне направлялся Потапов. С его лица едва сдерживаемая ярость только что на дорогу не плескала. Я не знал, сколько его людей погибло в этой бойне, но подозреваю, что теми двумя в подъезде дело не ограничилось.
– Это ведь были Измененные, да?
Ну не мог я ему сказать правду, хоть стреляй меня! Чертова секретность, будь она трижды неладна! Но хоть я не произнес ни слова, он прочел ответ, который уже и сам знал, в моих глазах. Я понял, что он хочет сделать, но даже не попытался уклониться или защититься – заслужил, что и говорить. Заместитель начальника управления форму, конечно, не сохранил, но удар у него был поставлен.
– Полегчало? – спросил я, сплюнув кровь.
– Не очень. – Его аж трясло, и кулаки сжимались.
– Не думайте, что я позволю вам сделать это еще раз. – Мой тон был предельно спокоен в противовес буре, бушующей внутри. – А сейчас помолчите и послушайте. То, что вы только что сделали, называется нападением на федерального агента при исполнении со всеми вытекающими. Но я закрою на это глаза, если сейчас мы придем к взаимопониманию. Все ваши выводы насчет Измененных держите при себе.
– Не я один умею два и два складывать.
– Эту арифметику догадок к делу не пришьешь. Официальная версия такова: действовали террористы, вооруженные огнеметом. Не для протокола: источник излучения нейтрализован, могу подтвердить со всей уверенностью. Этих было трое. Всего. Одного убил я, вторая…
– Тяжело ранена, – подтвердил Потапов мои предположения. Глаза его все еще смотрели на меня весьма враждебно, но хоть бешенство из них исчезло – и то хлеб. Теперь сможет разумные аргументы воспринимать. – Третий, Морон, ушел. На одном из мотоциклов группировки Кунака.
Я кивнул – это вполне согласовывалось с моими предположениями. Бегство Морона меня изрядно раздосадовало. Но была уверенность, что мы с ним еще встретимся.
– Слушайте меня внимательно… Плохо, конечно, что главный гад ушел, но обещаю: сюда он уже не вернется. Я найду его и убью. А слово свое я привык держать. Да, здесь все прошло не лучшим образом, но могло быть и гораздо хуже, учитывая, что… террористов было трое. Так что сейчас у города оснований для страха и паники нет, и создавать их я вам не советую. Будете придерживаться официальной версии – проблем не возникнет. А если нет – я вас закопаю. Тоже можете считать это обещанием. Ясно?
Он немного поколебался и кивнул.
– А теперь мне надо видеть умирающую террористку. Срочно!
– Вряд ли она сейчас в подходящем для допроса состоянии.
– Возможно, она в таком состоянии уже и не будет. Поэтому я и спешу. Где она?
– Там, – он кивнул в сторону подъезда, – я запретил к ней приближаться. Она… опасна?
– Нет.
– Что она может? – предельно тихо, только чтобы я услышал, спросил Потапов.
– Предсказывать будущее. – Я направился к подъезду, проигнорировав его приподнятые в удивлении брови и попытку задать еще один вопрос. – Позаботьтесь о том, чтобы нам не мешали, – бросил я, не оборачиваясь.
– Там дым и, возможно, еще огонь, – предупредил Потапов.
– Учту, – лаконично отозвался я и вошел в подъезд.
Дыма там и правда хватало, так что поначалу я даже закашлялся и поспешил повязать платок себе на нижнюю часть лица. Стало тревожно за Измененную – как бы не задохнулась. Впрочем, если она ранена и лежит на полу, вряд ли. Угарный газ легче воздуха, а значит, пока он не заполнит все помещение, на полу удушение Алине не грозит. Долго искать девушку мне не пришлось – она лежала на площадке первого этажа. Соответствует описанию – стройная блондинка чуть выше среднего роста. Окинул ее взглядом в поисках ран. Паршиво – бок, живот и левое плечо. Изрядно ей досталось. «Скорую» Потапов наверняка вызвал, но врачи в первую очередь станут помогать пострадавшим полицейским… Если я им не скажу иного. А это уже зависит от нее. Но для меня сейчас главное – чтобы она смогла говорить.
Я опустился на колени рядом с Алиной и взял ее за руку, чтобы пощупать пульс. Сердце билось, хотя медленно и нестабильно. Рана на животе выглядела хуже других. Ее и ту, что на боку, я первым делом туго перевязал, чтобы остановить кровь, разорвав для этого на лоскуты свою рубашку. Затем достал из аптечки ампулу адреналина, закатал рукав на ее левой руке и сделал инъекцию. Она открыла глаза. Узнала. Изгиб ее губ представлял нечто среднее между мрачной улыбкой и гримасой боли.
– Вы… живой… Значит, Сергей…
– Мертв, – подтвердил я ее опасения.
– Вы… его?..
– Да. Иначе бы он меня.
– Как вам… удалось?
– Повезло. – Вдаваться в подробности мне было некогда, да и вспоминать это ментальное изнасилование не было никакого желания.
Измененная горько усмехнулась и закашлялась от дыма. Я поспешно извлек из кармана второй платок и повязал ей. Конечно, защита пустяковая, скорее, плацебо, но лучше, чем ничего.
– Оба… мы хороши, да? – с трудом проговорила она, справившись с приступом кашля. – Двойное… предательство…
– Идет война, – мрачно произнес я. – А на войне все средства хороши. До сих пор от Измененных шли только ложь, боль и смерть. Безоглядно довериться вам после одного телефонного разговора…
Я развел руками.
– Не надо… оправданий… Когда… Сергей что-то заподозрил… он… спросил меня, и я… рассказала. Он… не поверил вам и пошел… к Морону… А тот… решил устроить… ловушку.
– Которая почти сработала, – закончил ее фразу я. – Эта мразь всегда решает свои проблемы чужими руками. Вот и сейчас он скрылся, а вы оба… Закономерность, когда связываешься с Мороном. Конечно, будь у него вариант увести вас обоих отсюда живыми, он бы предпочел его. НМП нужны боевые единицы, да и предсказатель им тоже не помешает. Но, раз не получилось, он принес вас в жертву. Обычная практика для него.
– Это… личное, да? – спросила она. – Вы его… ненавидите?
– Есть за что. Впрочем, достаточно и того, что он террорист и убийца. Я все равно найду его, и тогда…
– Не смотрите… на меня… Я вижу… в будущем… далеко не все… что хочу. Исход… вашего противостояния… мне неизвестен… Но знаю одно… умрете вы… не от его руки…
– Вот как? – Я постарался сохранить невозмутимость. – А от чьей же?
Она помолчала, собираясь с силами.
– Ваша… сестра… Откроется… Источник… и она… изменится. Вы… отправитесь туда… чтобы спасти… ее… но напрасно…
– Меня убьют? Не дадут до нее добраться?
Лицо Алины вновь исказила кривая улыбка.
– Нет… вы доберетесь… Но придете… слишком поздно… и она… убьет вас.
– Она?! – Мне показалось, что я ослышался.
– Так… и будет… Я… видела четко… Сказала бы… вам… не ходите… Но вы… меня… не послушаете… С одной стороны… слово Измененной… а с другой… братская любовь… Но любовь… любая… убивает… поверьте… моему опыту…
Волна эмоций словно цунами накрыла меня. Верить ее словам не хотелось отчаянно, но в то же время…
– А… – начал было я свой очередной вопрос и осекся, увидев ее закатившиеся глаза. Она снова потеряла сознание.
Ну уж нет, так легко ты от меня не сбежишь! Понадобится – я тебя и с того света вытащу! Из аптечки появилась еще одна ампула с жидкостью желтоватого цвета. Антинова. Я немного поколебался. Чистый, невакцинированный Измененный обладает большей живучестью, но я не мог ждать, потому что не знал, когда завершится процесс изменения сознания. Пока что ее еще можно было сделать «лояльной», а через час… кто знает? Не раздумывая больше, я ввел ей вакцину, спрятал ампулу и волоком потащил бессознательную девушку к выходу из задымленного подъезда. Что бы там ни думал обо мне Потапов, я заставлю его сделать все, чтобы она жила. Любой ценой!
Владимирская Зона. Десятый год метеоритного дождя
Человек – такое существо, которое ко всему рано или поздно привыкает. Даже к тому, к чему вроде бы и привыкнуть-то нельзя. Вот, например, к Зоне. Вся такая необычная, чужая, смертельно опасная, постоянно меняющаяся. Но и к ней приспосабливаешься. Раньше просто ни у кого на это шансов не было, потому что никто не находился в Зоне достаточно долго, чтобы привыкнуть. Либо уходил, либо умирал, либо изменялся. Я, наверное, первый, кто почти за три недели жизни на этой чужой территории еще ухитрился остаться человеком. Хотя, конечно, уже не тем сталкером, который входил сюда в надежде спасти свою девушку. Пребывание в Зоне сделало меня совсем другим, но не изменило. Хоть я и объявлен всеобщим врагом, человеческая жизнь еще представляет для меня ценность, как и некоторые моральные принципы. Как бы кому-то там ни хотелось выставить меня безжалостным чудовищем, я не такой… пока.
К концу третьей недели я перемещался по Зоне уже более-менее свободно, даже не шугаясь и не хватаясь за автомат на каждом шагу. Хватит, нашугался! Пусть теперь меня боятся! И ведь некоторые действительно боялись! По крайней мере немногочисленные истребители и прыгуны, попадавшиеся мне по дороге, предпочитали свалить подальше, не связываясь. И это было очень кстати, поскольку патронов для автомата и пистолета у меня оставалось всего ничего. Кое-чем, конечно, я разжился на телах покойных фээсбэшников, но, во-первых, добыча была весьма небогатой, а во-вторых, если палить во всех встречных мутантов, которые захотят тобой пообедать, то любое количество боеприпасов подойдет к концу. Мой арсенал тоже показывал дно. Поэтому приходилось экономить. А это значило – экспериментировать со своими способностями. Так в порядке эксперимента я сжег мозг двум кинувшимся на меня из глухой подворотни истребителям, а через день устроил экзекуцию раздражением центров боли четверке слишком агрессивных прыгунов. В общем, теперь хищники поменьше меня сторонились, а крупных не было. Фантомов я не видел уже с самого коллапса Кочевницы.
Вот и расслабился, болван, забыв о собственном главном правиле: никогда не расслабляться в Зоне, сколь бы безопасной она ни казалась. В это утро я шел добывать себе бесхозный транспорт с бензином в баках и работающими аккумуляторами и больше думал о нем, а также о том, куда я отправлюсь и что буду делать на «чистых» территориях, чем смотрел по сторонам. И был наказан.
Они появились из-за угла, когда я как раз заинтересовался симпатичным джипом, припаркованным у обочины. Их было четверо – трое мужчин и женщина. На первый взгляд показалось, что люди. А когда стало ясно, что не совсем, было уже поздно. Я как-то сразу и вдруг оказался в аховом положении, потому что они владели всем – и стратегической инициативой, и преимуществом внезапности. Я-то своим делом занимался, а эта четверка – охотилась. Причем целенаправленно на меня.
Я еще только успел заметить, как потемнели глаза Измененных, входящих в боевой режим, а они уже начали действовать. Один из них, кинетик, шарахнул меня своей силой о тот самый симпатичный джип, ошеломляя и сбивая дыхание. Второй, псионик, связал на ментальном уровне. Впрочем, мои способности позволили бы справиться с ним в пси-поединке, но невидимая сила прижимала меня к машине в самой неудобной позе, причиняя к тому же немалую боль. В таком положении очень сложно сконцентрироваться, так что в нашем ментальном противостоянии пока фиксировалась боевая ничья, а она в данных обстоятельствах была, конечно, в пользу Измененных из-за их численного преимущества. Женщина индифферентно стояла в стороне. Либо она представляла собой резерв, либо вообще не имела активного боевого дара: например, читающий или поисковик. А третий мужчина не спеша приблизился. Похоже, он был среди них главным. Я как раз пытался прикинуть, как бы мне одолеть сразу кинетика и псионика, и даже почти придумал, когда третий предъявил свои аргументы. В нескольких сантиметрах перед моим лицом вспыхнул воздух, едва не опалив мне волосы и брови.
– Не советую дергаться, Катаев! – скучным тоном предупредил пиромант. – Мы знаем, на что ты способен, и, можешь не сомневаться, сумеем с тобой справиться. Но тогда тебе будет очень больно. Усек?
Я кивнул, насколько мне это позволял прижимающий меня к джипу невидимый пресс кинетика.
Крепкая оказалась команда Измененных, сбалансированная: двое с боевыми способностями плюс псионик и женщина с даром, скорее всего вспомогательным. Практически на все случаи жизни. Профессионально, ничего не скажешь! Кто же они? Бригада «лояльных» из АПБР или террористы НМП? И то, и другое не сулило мне ничего хорошего, особенно учитывая, что они знают, кто я. Драться с тремя Измененными… Я бы еще рискнул, если б заметил их раньше. А так они атаковали первыми и практически с ходу перевели меня в партер, а из партера не больно-то контратакуешь. Интересно, что им от меня надо? Хотели бы убить – уже убили бы: пока двое других меня держат на физическом и ментальном уровне, пиромант вполне мог бы приготовить из незадачливого бывшего сталкера барбекю.
Говорить под действием пресса силы Кинетика было тяжело, но я все же прохрипел:
– Ну и?..
– Значит, так, нам нужен твой друг!
– Какой друг? У меня нет друзей!
Я почти не врал. Нет, они были. Но один сейчас мертв, второй или сидит, или на том свете, а третий с некоторых пор знать меня не желает, если тоже еще жив…
Пламя приблизилось к лицу и уже ощутимо припекало.
– Не лги, Катаев! – процедил пиромант. – С терпением у меня сегодня очень напряженно!
Ага, вот теперь я его узнал. Век не забуду тот коридор подземного лабиринта в Краснотайгинске… и дико кричащую в огне Марину. Меня всего аж скрутило от ненависти, но я каким-то образом ухитрился удержать ее в себе, никак не проявив внешне, – все-таки практика тотального самоконтроля в смертельных играх с Кочевницей не прошла для меня даром. Зато теперь понятно, какого друга имеет в виду эта сволочь. И ясно, что это Новые, то есть Измененные, работающие на НМП.
– Не понимаю, – тем не менее продолжал тупить я. Риск, конечно, но пусть Измененный сам все скажет.
Последствия своего упрямства ощутил сразу же: кинетик, повинуясь едва заметному знаку пироманта, усилил давление на меня, согнув мое тело буквально в бараний рог, распластав меня по бамперу джипа. Глаза мои теперь смотрели в сумрачное владимирское небо и не видели противников. Это было больно, черт возьми! Однако были и другие последствия. В поле моего зрения вползла фотография, от взгляда на которую зубы сжались сами собой. Это было перед самой отправкой в центр Краснотайгинска – ад, из которого не вернется почти никто. Мы вчетвером в камуфляже. Еще бравые, еще улыбающиеся, уговорившие научную сотрудницу Марину Дробкову сфотографироваться с нами на удачу… Она согласилась. Из-за Миши Стрельцова, конечно. Слева направо: Миша, Марина, я и Вадим. Указательный палец пироманта постучал своим аккуратно подстриженным ногтем по лицу Стрельцова.
– Мы знаем, что он где-то здесь! – почти прошипел он. – Поэтому не вешай лапшу на уши!
Однако занятный поворот сюжета! Если пиромант не врет, ситуация поворачивается совершенно неожиданной стороной, и на ранее произошедшие события можно посмотреть совсем под другим углом. Можно будет посмотреть, если я сейчас выкручусь из сложившейся ситуации. И тут я уже не стал скрывать своего искреннего удивления.
– Тогда вы знаете больше меня!
Пламя, отодвинутое было для показа фотографии, вновь приблизилось к моему лицу. Занятно, что Измененные не разучились злиться, хотя все остальные эмоции в процессе трансформации сознания у них куда-то делись. Интересно, злоба и ненависть потом тоже исчезнут или останутся навсегда, потому что въелись в человеческую натуру настолько глубоко, что даже изменение не в состоянии с ними справиться?
– Он здесь убил одну из наших! Свою сестру. Хочешь сказать, ты был не в курсе?
Вот тут я снова удивился. И гораздо больше, чем в первый раз. Насколько я знал Михаила Стрельцова, он в жизни очень сильно любил двух женщин – свою сестру Светлану и Марину Дробкову. Причем думается, что сестру даже больше. Как получилось, что Миша убил ее? Она стала Измененной и напала на него? Кошмарная ситуация! Я испытал лишь небольшую часть того, что выпало на его долю, но представлял, что он теперь испытывает. Мой, пожалуй, уже бывший друг наверняка стал сгустком ненависти и жажды мести. И этот пиромант, похоже, возглавлял его список на уничтожение.
– Если так, – прохрипел я, – тебе стоит не искать его, а бежать. Далеко и быстро!
Я знал, какова будет реакция на такие слова, и был готов к ней. Более того – я, пока меня гнули, допрашивали, причиняли боль и держали огонь у моего лица, подготовил контрмеры. Несмотря на все их бахвальство, Новые все-таки знали обо мне не все. И в этот критический момент я бросил на стол свой главный тайный козырь.
Он уже давно ворочался в глубине моего существа, мой темный фантомный двойник, мое альтер-эго. Но до сих пор он вырывался на волю, лишь когда слабела контролирующая сила моего сознания, то есть во сне. Но сейчас, хоть я и желал выпустить его, до сих пор это было затруднительно – псионик сковывал мою ментальную силу противостоянием, и жесткий блок просто не пускал мою тень на волю. И когда я подобрал наконец ключик к своему противнику, то задействовал его не сразу – ведь допрашивающий меня пиромант, сам того не желая, давал мне больше полезной информации, чем получал сам. А информация для меня сейчас на вес золота – не так-то много источников, из которых ее можно почерпнуть. Поэтому я терпел до последнего и обострил ситуацию, только когда понял, что больше вряд ли что получу с Измененного.
За мгновение до того, как рассвирепевший пиромант либо сам, либо с помощью кинетика применил бы ко мне репрессивные меры, я резким контрударом разжал ментальную хватку псионика и отпустил вожжи. Впервые я отпускал Тень осознанно, прекрасно понимая, что после этого уже буду над ним не властен. Оставалось только надеяться, что темный двойник станет действовать именно так, как мне нужно. К счастью, надежды мои оправдались. Выскользнувшая из моего тела сущность возникла за спинами Новых и первым делом нанесла пси-удар кинетику, выведя того из игры. Тело мое освободилось от пресса чужой силы чрезвычайно вовремя: пламя пироманта еще чуть-чуть – и превратило бы мое лицо в сплошной ожог. Но я этого не допустил: мои тяжелые «берцы» дуплетом вошли в звучное соприкосновение с его головой. Что-то хрустнуло, и у Измененного вырвался глухой булькающий крик боли. Кажется, я сломал ему как минимум нос. Надеюсь, что и челюсть тоже.
Избавленный от ментального давления (а Тень, кажется, взялся теперь уже за псионика), я, сгруппировавшись, скатился с бампера джипа, выхватывая одновременно транквилизаторный пистолет, заряженный становыми дротиками. Первый я предназначил пироманту, но как-то так получилось, что на линии огня выросла женщина, о которой я успел забыть. Она получила дротик вместо командира и осела на землю, а мне пришлось снова падать и перекатываться, уходя от нового факела моего противника. Это мне удалось, и тут я даже подумал, что теперь можно уже работать на победу и что вдвоем с Тенью мы Новых уделаем, но в этот самый момент из-за угла появились еще трое – двое мужчин и женщина.
Все, о драке больше речь не шла, и я, не дожидаясь, когда вновь прибывшие атакуют, рванул прочь с низкого старта. Мимо моей головы просвистело что-то тяжелое, а спину чуть не опалил очередной факел пироманта. Я бежал со всех ног, не виляя и не сворачивая, и надеялся только на то, что Тень достаточно задержит Измененных, чтобы дать мне уйти. Честно говоря, судьба фантома беспокоила меня не слишком. Если Новые избавят меня от моей темной составляющей, буду только рад, а то Тень в последнее время стал моей постоянной головной болью и лишил спокойного сна. А при такой развязке от него хоть раз будет польза.
На бегу думал я и о другом. Могло ли быть так, что женщина намеренно заслонила собой своего спутника? Вряд ли – подобные поступки Измененным в принципе несвойственны. Способность к самопожертвованию перевернула бы все мои представления о них. А пока главным было то, что, словив становый заряд, поисковичка или читающая (кем бы она ни была) не сможет в ближайшее время помочь спутникам в преследовании.
Кстати, сзади послышался топот нескольких пар ног. Погоня продолжалась. Жаль – я надеялся на бо́льшую фору. Но тут у меня вдруг возникло знакомое чувство сквозняка и скручивающей боли в животе. Пространственная аномалия? Именно здесь и сейчас? Неужто Зона со своими вечными каверзами решила впервые сыграть на моей стороне? Конец света! Но дареному коню в зубы не смотрят. И я рванул в ту сторону, куда звало меня мое чутье. Пусть эту аномалию и нельзя считать однозначным спасением, но у нее есть одна фишка, которая мне в данный момент по барабану, а вот преследователям моим может подложить свинью. Дело в том, что, входя в нее группой, не имеешь никакой гарантии, что группой же и выйдешь. Хоть ты там за руки держись или обнимайся, но аномалия все равно может разбросать тебя со спутниками в пространстве, как ей заблагорассудится. Проверено. А в таком случае Новые лишатся своего численного преимущества.