– Идите и примите свою смерть! – возопил он, спеша к дампам, которые продолжали убегать.
Заслышав его голос, один из лоскутных мутантов повернулся и направил на болтливого мужчину свой самострел. Нейромант понял, что дальше медлить нельзя. Подняв руки с пистолями, он нажал на спусковые крючки.
Пули с оглушительным свистом разрезали воздух и угодили двум дампам точно в головы: одному – в глаз, другому – в затылок. Беда в том, что треклятая лоскутная тварь успела-таки выстрелить в приближающегося Рупора.
И хуже того – умудрилась даже в него попасть.
Третий дамп повернул голову и, наконец увидев Громобоя, принялся торопливо заряжать арбалет. Но куда ему было тягаться с полноценным пистолетом!.. Нейромант прикончил бродягу одним выстрелом, мигом отправив нерасторопного мута на тот к свет к уже убывшим собратьям, а сам бегом устремился к Голосу Племени.
Тот, выронив меч, лежал на асфальте и тихо стонал. Стрела угодила ему в шею, по сути, лишь оцарапала ее, но кровь хлестала наружу едва ли не фонтаном. С ходу упав на колени перед раненым болтуном, Громобой принялся рвать его рубаху на тряпки.
– Что ты делаешь? – слабым голосом спросил Рупор.
Он пытался заткнуть рану на шее ладонью, но кровь сочилась наружу между пальцев, окрасив их в жуткий багрянец.
– Пытаюсь спасти тебе жизнь, – проворчал Громобой. – Угораздило же тебя вылезти наружу так не вовремя…
– Я должен был защитить свое племя… – пробормотал мужчина.
Он смежил веки и затих. Кажется, отрубился.
– Нет-нет-нет, дружок, не вздумай помирать! – прикрикнул на него нейромант.
Он проверил, есть ли пульс, и медленно убрал руку.
Пульса не было.
Умер.
Кровь продолжала литься из раны на шее, но уже гораздо менее охотно, чем прежде, а Громобой все смотрел на лежащего на земле мертвеца. Он не мог поверить в случившееся.
«А ведь однажды он и его люди спасли меня от верной смерти, – подумал нейромант. – А я им тем же отплатить не смог… и почему они до сих пор считают меня Великим Механиком?»
Тут он услышал торопливые шаги и резко поднял голову, но это были Дети Механизмов, которые спешили к своему собрату и ожившему божеству, застывшему над ним. Дикарей оказалось около дюжины; встав рядом с Громобоем и Рупором полукругом, они взирали на бородача и погибшего болтуна – молчаливые, одетые в лохмотья мужчины, отдаленно похожие на самых обыкновенных вормов, только более крупные и мускулистые.
– Мертв, – угрюмо сообщил нейромант, окинув взглядом собравшихся.
Молчуны переглянулись, а потом один из них сделал шаг вперед и, наклонившись, стал развязывать проволоку, обвивавшую шею погибшего. Кровь текла по пальцам дикаря, но он не обращал на это никакого внимания. Покончив с проволокой, молчун поднял ее вместе с огромной шестеренкой и стал прилаживать это «украшение» к себе на шею. Громобой удивленно наблюдал за телодвижениями лохматого дикаря.
Наконец молчун закрепил шестерню у себя на шее и, выпрямившись, будничным тоном сказал:
– Добро пожаловать домой, о Великий! Позволишь ли ты нашему собрату обрести покой, став горючим для твоего аватара?
Тут нейромант попросту потерял дар речи.
Следующие несколько секунд окружающую их тишину нарушали только тяжелые шаги Щелкуна, приближающегося к месту трагедии.
* * *
– Нас, похоже, прокляли, – сказал Никола.
Они с Захаром, притаившись за одиноким обломком стены, осторожно наблюдали за стайкой «Рапторов» из шести особей, которая паслась неподалеку от злополучного Поля Полей. За площадью совсем недавно находился склад маркитанта Вадима и, по совместительству, логово кио, но дружинники давно вычистили ту местность, окольными путями вывезя все нужное в Кремль. Павших же врагов давно сожрали бабочки-падальщики да вормы, коих в московской Зоне водилось несметное количество – благо, смерти в их неуютном городе случались часто.
Впрочем, сейчас Захара гораздо больше волновали не мутанты-трупоеды, а куда более опасные стальные «ящеры». Пусть габаритами они существенно уступали другим био, тем же «Рексам» или «Спайдерам», зато были куда проворней любой из озвученных моделей. А уж благодаря набору смертоносных умений даже один-единственный «Раптор», в теории, мог расправиться с целым десятком воинов: мечи не брали его броню, а пули, хоть и наносили ощутимый урон, далеко не всегда могли добраться до единственного по-настоящему уязвимого места – мозга. Захар хорошо помнил, как его отряд во время предыдущего рейда столкнулся с помятым «ящером». Тогда десятнику повезло, что кто-то неслабо потрепал био. Теперь же о везении не могло быть и речи: перед отрядом паслось полдюжины вполне дееспособных «Рапторов» без каких-либо явных увечий.
«Что у нас есть? – лихорадочно размышлял Захар. – Мой автомат, пистоль Сыча… да четыре меча. Негусто, совсем негусто…»
Спина после встречи с диким туром все еще болела, но это было то самое раздражение, которое, стиснув зубы, вполне по силам пережить. Чем, собственно, кремлевский командир и занимался: терпел, понимая, что жалость к себе ничем ему не поможет.
Агент Тайного Приказа, Варвара и Любим со Святом поджидали их за поворотом – благо, десятник издали заметил пасущихся био и сразу велел товарищам остаться в укрытии. Сам же Захар вместе с Николой отправился на разведку, дабы с близи взглянуть на «Рапторов». Собственно, уже можно было возвращаться обратно: ничего необычного десятник не увидел – просто полдюжины стальных «ящеров», только и «всего».
«И чего они вообще здесь забыли? – подумал кремлевский командир, снова выглядывая из-за обломка стены. – Неужто тут так много народу бродит, у самого Поля Полей?»
– Так что думаешь, Захар? – снова подал голос Никола. – Проклятье это? Или обычное невезение?
– Да Бог его знает, если честно, – нехотя ответил десятник. – Еще у меня об этом голова не болела…
Собственно, у них было, на самом деле, два пути: либо отсиживаться в укрытии, пока треклятые стальные «ящеры» не разочаруются и не уйдут искать более пригодные для охоты места, либо как-то увлечь их прочь, выманить с площади и проскочить, пока не смотрят. О том, чтобы вступать в бой, конечно, и речи не шло: у шестерых людей против шести «Рапторов» не имелось никаких шансов.
«А ведь это еще полбеды… Когда «Рапторы» уйдут – если уйдут!.. – останется еще само Поле Полей. Через которое верхами ехать опасней, чем пешком идти: опять сбрендит чей-то фенакодус – и пиши пропало!»
Тут его внезапно осенило.
– Пошли к нашим, – прошипел Захар. – Кажется, есть идея.
Он еще раз выглянул из укрытия – не смотрят ли «ящеры»? – и, убедившись, что нет, устремился к товарищам, ждущим за поворотом.
– Ну чего там? – нетерпеливо спросила Варвара.
– Полдюжины «Рапторов», – угрюмо сообщил десятник. – Пока стояли, новых вроде не объявилось…
– Да нам и столько хватит, – с кривой ухмылкой заметил Любим. – Были б еще у всех огнестрелы, тогда да…
– Да понятно, что сражаться с ними глупо, – поморщившись, сказал Захар. – Я другое предлагаю…
Он вкратце рассказал. Все слушали, не перебивая, хотя десятник видел, что его идея не слишком нравится людям. И тем не менее Захар свой план изложил полностью и спросил:
– Кто что думает?
– А обратно мы как пойдем? На своих двоих? – поинтересовался Сыч.
– Ну а почему бы и нет? – пожал плечами кремлевский командир. – В любом случае, через Поле Полей нам лучше идти пешком. Так безопасней. Вы ведь помните, что тут получилось в прошлый раз? Как с Радимиром вышло? Да и Богдан чуть не погиб…
Спутники Захара молчали.
– Что ж, раз иного выхода нет, будь по-твоему, – нехотя согласился Никола.
Любил и Свят молча кивнули.
– А вы что думаете? – повернувшись к агенту Тайного Приказа и Варваре, осведомился кремлевский командир.
– Такой вопрос странный, – фыркнула Наездница. – Будто у нас с Сычом мнением общее.
– Да я вообще это не подразумевал, – удивился Захар.
– Да? – выгнула бровь Варвара. – Ну, ладно… В общем, я за то, чтоб фенакодусов не отпускать, конечно. Без фенакодусов по городу бродить тяжело. Но ежели ты уверен в своем плане, я поддержу.
– Я тебя понял, – кивнул десятник и, исподлобья покосившись на «стервятника», уточнил:
– А ты чего скажешь, Сыч?
Воин в черном балахоне с ответом не торопился. Из-за надвинутого на лицо капюшона Захар видел только его небритый подбородок да линию тонких губ, которые, по обыкновению, были вытянуты в прямую черту, ровную, как клинок доброго меча. Привычная, в общем, гримаса, за которой неизвестно что скрывается. У кремлевского командира возникло острое желание грубо сорвать капюшон с лица Сыча и заглянуть ему в глаза. Но агент Тайного Приказа, судя по всему, так привык к своему балахону, что без него попросту растеряется, а после и разозлится. Но времени на выяснения отношений не было. Именно поэтому Захар терпеливо ждал ответа, не торопя хмурого опричника.
– Соглашусь с тобой, – нехотя сказал Сыч. – Другого выхода не вижу. Пройти надо, а «Рапторы» не дают. Наверное, пожертвовать скакунами – лучшее решение.
– Что ж, давайте тогда пробовать, – хлопнув в ладоши, произнес кремлевский командир.
Они шустро поснимали с верных фенакодусов сбруи и начали гнать скакунов в направлении Поля Полей, однако те, видно, чуя опасность, лишь пританцовывали на месте. Идти к скопищу разноцветных полусфер и стайке стальных «ящеров» никто из них не хотел. Захар потянулся было к мечу, чтобы напугать и без того взволнованных животных оружием, когда Любим внезапно предложил:
– Давай свяжем их в упряжь, да я на головном поеду?
– Нет уж, не надо мне новых жертв! – проскрипел десятник через стиснутые зубы.
– Да не о жертвах речь, Захар! – поспешно сказал Любим. – Я с ними поскачу, а там как-нибудь спрыгну, на ходу. Вернусь, уверен.
Другие молчали. Все, включая самого энтузиаста и кремлевского командира, понимали, что воин, отправившись с фенакодусами, с огромной долей вероятности погибнет в пасти у «Рапторов».
– Ни в чем ты не уверен, – поморщился Захар. – Не надо мне заливать. Хватит с нас жертв, мало, что ли, крови пролили…
– Послушай, ну я ведь тоже Игорю должен, – перебил его Любим.
Их взгляды встретились.
– Но он ведь тебя спасал не для того, чтоб ты погиб… вот так, – кашлянув, хрипло сказал Захар. – Тем более что мы идем за ним, чтоб от глупости предостеречь, которую он хочет совершить…
– А я это глупостью не считаю, – вдруг сказал Никола.
– И я, – вставил молчун Свят.
– Вот как? – выгнул бровь Захар, искренне удивленный словами товарищей. – А что же это тогда? Наплевать на отсутствие приказа, вдвоем с ослабевшим пленником, который только чудом из логова кровопийц сбежал, пойти через всю Зону к Куполу, в Митино, дабы бросить вызов трем старшим шамам? Что это, как не глупость?
– Вполне обычный поступок. Для Игоря, – пожал плечами Любим.
– Он своих на поле брани не бросает, – подхватил Никола. – Вспомни хотя бы Строгино, когда он тебя по всему району разыскивал.
– Или потом, в Тушино, когда нас кио и Вадим пленили, – добавил Любим.
– Пошел ради нас в Кремль, – угрюмо вставил Свят.
– Согласился у Книжника штукенцию его выкрасть, хотя знал, что потом спать не сможет, – произнес Никола.
Захар смотрел то на одного дружинника, то на второго, то на третьего и думал, что у Игоря действительно была эта черта, обыкновенно не свойственная молодым дружинникам. Речь, конечно же, шла не о доблести – доблести у всех разведчиков хватает, а те, у кого выявили ее отсутствие, сразу переводились в стрельцы. Игорь обладал редкой смелостью поступать так, как надо, а не как приказано. Кто-то скажет, что тут никакой заслуги нет, что это предательство идеалов и законов, по которым жила их община, и что если каждый будет поступать, как ему вздумается, Кремль скоро весь окажется в руинах. И этот кто-то был бы, несомненно, прав. Но вот в чем состоит крохотный нюанс: Игорь, кажется, обладал практически неисчерпаемым запасом удачи. Вначале он выживает в строгинской мясорубке, потом встречает странного нейроманта и его ручного «Рекса», который помогает дружиннику освободить Захара и вернуть украденный груз оружия. Затем – еще «лучше»: Игорь невольно заводит отряд разведчиков в ловушку, но сам же вызволяет собратьев из беды, совершив путешествие в Кремль и обратно в Тушино, причем в крепость идет под конвоем из заклятых врагов. Финальный аккорд – возвращение в логово кио: Игорь, один, без сопровождения, входит туда и убивает своего заклятого врага, маркитанта Вадима, виновника всех их последних бед.
Именно это странное умение спасать других людей, наплевав на страх перед смертью и на обстоятельства, привлекало к персоне Игоря других разведчиков. Именно этим он заслужил преданность пятерых дружинников, из которых, увы, теперь осталось в живых лишь трое.
И еще один собирался, по сути, покончить жизнь самоубийством.
Все – ради того, чтобы спасти Игоря.
– Я должен это сделать, – сказал Любим.
– Что ж, воля твоя, – нехотя сдался десятник.
Они снова завозились со сбруей. Потом каждый из четверых обнял друга на прощание. Сыч и Варвара ограничились молчаливыми кивками – они отмечали подвиг дружинника, но не считали себя в праве говорить какие-то напутственные слова: слишком плохо его знали.
– Я не прощаюсь, брат, – тихо сказал Захар.
– Я тоже не буду, – нервно хмыкнув, произнес Любим.
Разум знал, что надежды нет, но сердце упрямо хранило ее, несмотря ни на что. Пока Любим дышит, пока ты видишь, как опускаются и поднимаются его веки, как бугрятся мышцы под кольчугой, когда дружинник взлетает в седло, поверить в то, что скоро он будет мертв, катастрофически трудно, да что там – практически невозможно.
Вот разведчик поднял правую руку, и все фенакодусы разом уставились на него. Каждый из них знал эту нехитрую команду, которая буквально означала «следуем за мной»: ей животных обучали, чтобы в случае смерти собратьев кто-то из выживших дружинников мог доставить уцелевших скакунов обратно в Кремль. Самих их черта с два куда-то идти заставишь, если без вожака, а вот за направляющим пойдут, как овцы за пастухом.
И Любим, конечно же, об этом знал, потому и вызвался.
Захар провожал отъезжающего собрата хмурым взглядом. Уже второй разведчик отважился на героическую смерть ради спасения других. Это как будто был своеобразный ответ на все предыдущие подвиги Игоря – мол, смотри, брат, мы тоже не лыком шиты.
«Но Мрак погиб, и Любим тоже погибнет… а вот Игорь каким-то чудесным образом выжил бы».
Пятерка фенакодусов, возглавляемая скакуном храброго дружинника, понеслась навстречу смерти. Хитрость заключалась в том, чтобы проскочить мимо «Рапторов», не позволив им тут же тебя сцапать, иначе весь план разом потерял бы смысл. И Любим это наверняка понимал, а потому заранее начал срезать угол, чтобы стальные «ящеры» приметили его как можно позже.
А био, конечно же, приметили – им, похоже, уже и самим наскучило бестолково стоять рядом с Полем Полей, и потому роботы охотно сорвались с мест и бросились в погоню за улепетывающими фенакодусами. Те бежали уже безо всяких команд – каждый стремился спасти свою шкуру от острейших зубов стальных «ящеров».
К сожалению, шансов на это у несчастных скакунов практически не было: «Рапторы», шустро переставляя длиннющие ноги, стремительно сокращали расстояние.
«Теперь главное – момент не упустить».
– Пошли, – помедлив для верности, скомандовал Захар и первым устремился к уже знакомому ему обломку стены.
Дружинники, Варвара и Сыч без лишних слов пошли за ним. Воины Кремля и Варвара держали руки на мечах, агент Тайного Приказа то и дело тянулся к сабле, а сам Захар придерживал автомат за цевье, чтобы не бряцал о кольчугу. Волнение буквально зашкаливало. Каждый понимал, что, в случае возвращения «Рапторов», бегством от них не спастись – если они верховых догоняют, то пеших и подавно достанут. Но, к счастью для путников, в скопище Полей Смерти био не сунутся – побоятся: уж больно узки тропы между убийственными полусферами. Так что если доберутся до площади и затеряются среди тамошних разноцветных порождений Зоны, считай, одной бедой меньше.
«Правда, через Поле Полей идти немногим легче, чем от «Рапторов» убегать», – с грустью подумал Захар.
Но иного выхода у них все равно не было.
Когда они пересекали самый опасный участок – от обломка стены до тропинки между двумя Красными Полями Смерти – Захар невольно повернул голову, дабы посмотреть, как там дела у Любима и его фенакодусов. Увиденное заставило десятника вздрогнуть: кружком обступив скакунов, стальные «ящеры» неторопливо смыкались. Фенакодусы испуганно гарцевали на месте, вставали на дыбы и верещали дурными голосами, но ничего поделать уже не могли. Ловушка практически захлопнулась: дальше ожидался кровавый пир. Любима отчего-то видно не было, и Захар предпочитал верить, что ему удалось сбежать. Уж точно думать о том, что его обезглавленный труп лежит у когтистых лап мутов, не хотелось совершенно.
Достигнув тропинки, Захар немного помедлил, прежде чем идти дальше.
«Спасибо тебе, Любим. Спасибо вам всем, мужики».
– За мной, – коротко бросил десятник и первым нырнул в пространство между двумя Полями Смерти. – Шаг в шаг. Иначе помрете.
И снова все беспрекословно подчинились командиру.
Протискиваться между Полей оказалось довольно сложно. Порой Захару и вовсе приходилось чуть ли не приставным шагом идти – слишком уж узкой становилась тропинка в иных местах. На фенакодусах они уж точно тут не прошли бы. Складывалось впечатление, что с того момента, как кремлевский отряд побывал тут в последний раз, Поля значительно сдвинулись.
«Лишь бы не начали сближаться в тот момент, когда мы между ними находимся!»
Наконец впереди показалась до боли знакомая бледная полусфера, и тут же в голове Захара раздался голос Игоря:
– Брат! Помоги! Скорей!
«Ага, сейчас. Помним-помним, мы уроки отца Филарета хорошо учили!»
Он оглянулся, полагая, что Варвара может не знать о звуковых галлюцинациях, которые порождает хитрое Белое Поле. И действительно: девушка, хмурясь, недоуменно оглядывалась по сторонам.
– Ты слышишь? – поймав взгляд Захара, спросила она. – Голоса… как будто мои сестры…
– Это не по-настоящему, Варвара, – покачал головой десятник. – Это обман. Поле тебя в ловушку заманивает.
– А… ты уверен? – на всякий случай уточнила девушка.
– Конечно! Я вот, например, слышу не женские, а мужские голоса. Точней, голос моего побратима, Игоря, – того самого, которого мы ищем.
– Я тоже его голос слышу, – сознался Никола.
– А я – Любима, – нехотя буркнул Свят.
Тут все вздрогнули и пошли быстрей. В итоге Сыч так и не признался, чей голос слышит он.
Но, вероятно, это был кто-то, спутникам не знакомый.
* * *
Игорь сидел у дальней от входа стены и смотрел на дверь своей «камеры», окованную железом и чрезвычайно массивную. Он уже не раз пробовал выбить ее, однако стоило ему врезаться в укрепленное полотно, как тело его снова пронзала жгучая боль: проклятые шамы не собирались терпеть подобные выходки.
После очередной попытки Игорь решил сделать небольшой перерыв, а то правая нога начала уже подергиваться от постоянных ментальных ударов. Сдаваться молодой стрелец, разумеется, не собирался. Благодаря Казимиру, он знал, что в одной из ближайших комнат находится его отец, и это знание придавало ему сил. Сказать по правде, Игорь уже грешным делом заподозрил седовласого разведчика в измене, но теперь убедился, что тот действительно находится тут на правах пленника, как и все остальные.
«И точно так же отдает шамам свою кровь…»
Игорь рефлекторно коснулся шрама на шее. Непривычно было ощущать подушечками пальцев эти странные две дырочки от мутантских клыков. Единственное, чем успокаивал себя Игорь – он все же не сдался, не подошел к жестоким карликам сам. От боли стрелец потерял сознание, а когда пришел в себя, находился в камере, у этой самой стены, и ранки на шее к этому моменту уже перестали кровить. Первым делом Игорь, конечно же, сразу бросился к двери, но был обрушен на пол ментальной атакой.
С этого, собственно, и начались его мучения в качестве узника.
Не зная, чем себя занять, Игорь принялся осматриваться в своей новой обители. Он не питал иллюзий насчет потайного лаза, но история Казимира будоражила изможденный мозг стрельца. Именно поэтому он стал придирчиво осматривать стены, пол и потолок.
Наверху, судя по торчащему из бетона ржавому крюку, висела лампа или что-то подобное. Теперь свет проникал только через щели в стальном щите, который закрывал собой окно. Игорь сидел прямо под ним. На боковых стенах вообще ничего не было, кроме каких-то жутких царапин, оставленных то ли когтями некоей мутировавшей твари, то ли вконец отчаявшимся человеком. Игорь попытался углядеть в рядах насечек хоть какой-то смысл, но так и не преуспел.
Впрочем, даже если бы «письмена» таили в себе какое-то содержание, разве помогло бы оно найти выход из этого затруднительного положения? Скорей, бывший пленник этой «камеры» взялся бы изливать душу, а не подсказывать своему «последователю», как выбраться на свободу.
В углу грудой лежал всякий строительный хлам – последняя надежда на спасение, которая прожила ровно до того момента, как Игорь ее разгреб и обнаружил лишь грязный пол без единого отверстия. Стрелец очень живо представил, как его предшественник так же точно разбрасывает в стороны обломки кирпича и прочее, покуда не упирается взглядом в серый бетон. В этот момент становится понятно: единственный выход из камеры – через дверь, которая не только заперта, но еще и охраняется ментально. Можно превратиться в тварь дрожащую раньше, чем она хотя бы на палец сдвинется с места.
«Но если сидеть и ничего не делать, этого не случится вовсе, правильно?»
Игорь, опираясь на стенку, с трудом поднялся на ноги. Он не раз демонстрировал злому враждебному миру вокруг, что обладает несгибаемой силой воли и готов сражаться до последней капли крови. Мир раздраженно бил непокорного светловолосого воина, но судьба всегда вознаграждала его порывы, сворачивая в удачном направлении прежде, чем реальность растопчет героя.
Но какой поворот мог спасти Игоря сейчас? Он находился за пределами московского Купола, в плену у мутантов, способных читать его мысли и управлять его телом, способных убить, находясь в полусотне метров от жертвы. Игорь понимал, что единственный его шанс – это не кремлевский отряд, который шамы попросту обратят в пленников, как и самого стрельца, а нейромант Громобой. Только над ним местные кровопийцы были не властны, только он мог бросить им вызов и победить.
Но доберется ли он сюда? И не отправят ли против него Игоря и Бо? Бородач, пожалуй, не сможет не то, что убить, но даже оглоушить любимую, и кровопийцы не преминут этим воспользоваться…
Ну и, в любом случае, пока Громобой не объявился, надеяться можно только на себя. И потому Игорь, закусив губу, снова понесся к двери, дабы врезаться в нее плечом…
Однако когда он находился на расстоянии пары шагов, раздался громкий щелчок. Игорь не сразу понял, что это дверной замок, не сразу понял и то, что больше не движется, а стоит на месте, в нелепой позе, будто замороженный. Шамы в очередной раз продемонстрировали, насколько они могущественны; показали, что им ничего не стоит по щелчку пальцев превратить стрельца в статую, если такая необходимость возникнет.
Дверь открылась. Игорь с интересом смотрел в щель между полотном и косяком, которая стремительно увеличивалась, пока ржавая ручка глухо не врезалась в обшарпанную стену. На пороге никого не оказалось. В принципе, ничего удивительного в этом не было; глупо ожидать, что шамы, точно слуги, сами побегут открывать дверь перед каждым пленником. Подобным образом кровопийцы так же показывали, насколько велики их возможности.
«Все под контролем, – буквально вопило каждое их действие. – Лучше подчинитесь, или мы живо вас прикончим».
Игорь, по-прежнему не имея возможности пошевелить даже кончиками пальцев, взирал на пустой коридор и ждал приказа.
«Интересно, что на этот раз? – ломал голову светловолосый воин Кремля. – Опять в столовую? Проголодались? Кажется, только ж ели… хотя одному Богу известно, сколько я в бессознанке провалялся…»
Его размышления грубо прервало знакомое уже шипение:
«Выходи».
«Куда мы идем?» – осмелился спросить Игорь.
«Опять ты за свое, хомо… Хочешь боли? Я сделаю тебе боль!»
«Не надо!» – не сдержавшись, мысленно воскликнул стрелец.
Его реакция очень понравилась шаму; по крайней мере, он даже рассмеялся – настолько гадко, насколько вообще умел. От его зловредного хохота на душе у Игоря стало еще поганей, чем прежде. Он не был трусом, никогда, но сейчас ощущение собственного бессилия, даже беспомощности, вынуждало кремлевского воина трястись от смеси испуга и злобы. Нет, самой смерти Игорь не боялся, ведь она бы прервала его мучения, а, значит, стала бы благом, а не роком; но, погибнув, стрелец не смог бы вызволить из плена отца, и тогда все его путешествие, спонтанное и безумное, окончательно потеряло бы всякий смысл.
«Тогда шагай!» – насмеявшись, велел узнику шам.
И Игорь, скрепя сердце, вышел в коридор. Контроль над телом вернулся столь неожиданно, будто парень его никогда и не терял и совершенно осознанно, по своей воле, изображал статую посреди «камеры».
Но это, конечно же, было не так.
Очутившись снаружи, Игорь тут же ощутил легкое дуновение ветра, снующего по полуразрушенному зданию, в котором устроили свое логово кровожадные муты. Затем, буквально сразу, стрелец услышал звук шагов. Он хотел повернуть голову… и не смог.
«Смотри перед собой», – приказал управлявший им шам.