Его холодная рассудительность Захара раздражала, но кремлевский командир не мог не признать, что Сыч прав: стремглав нестись в логово шамов не глупо, но, как минимум, недальновидно. Оставалось надеяться, что другие разведчики перешагнут через свою гордость и согласятся с агентом Тайного Приказа. Что-то подсказывало Захару, что торопиться действительно не стоит. Наверное, все из-за количества людей в его отряде: полдесятка – это определенно не та армия, с которой следует идти в бой против старших шамов, засевших в каком-то там логове да еще в незнакомой местности. Понятно, что даже Тушино меняется не по дням, а по часам, Поля мигрируют, мутанты и био тоже на месте не стоят, но Кремль ведь всегда на прежнем месте, случится чего – знаешь, куда бежать. А в Митино что делать? Да и в кармане у десятника, в конце концов, всего одна колба, то есть, по идее, туда они пройдут, а вот обратно…
– А как ты собираешься за Купол выходить, Захар? – вдруг спросила Варвара.
Поняв, что она смотрит прямо на него, десятник хрипло сказал:
– Наш беглец склянку оставил, со специальным раствором. Если ее в Купол кинуть, там должен проход открыться. Я сам никогда еще этого не делал, так что не знаю толком.
– Ну так дай мне эту склянку, – беззастенчиво заявила воительница. – Я пойду напрямик к шамам, а вы потом подтянетесь, если друзей не найдете.
Возникла неловкая пауза.
– Что значит – дай склянку? – тупо переспросил Захар. – Она у меня одна вообще-то.
– Ну и что? Я ж ее для дела беру.
– А мне от этого легче?
– Да тебе вообще без разницы! Я Купол открою, вы туда сходите, куда хотели, убедитесь, что ваших беглецов там нет, вернетесь да следом за мной и пройдете.
– А с чего ты взяла, что Проход не закроется раньше? – презрительно хмыкнув, спросил Сыч.
Захар тоже хотел высказаться, как вдруг услышал топот, от которого, кажется, дрожала сама земля. Он не сразу понял, откуда доносится этот жуткий пугающий звук, а когда повернул голову, спасаться бегством было уже поздно.
По улице, захламленной строительным мусором и прочей дребеденью, к перекрестку, на котором стояли путники, стремительно мчался огромный тур. Честно говоря, никогда прежде Захару не доводилось видеть подобные устрашающие экземпляры: чудовищные мышцы бугрились под обожженной шкурой, рога размером напоминали двуручные мечи, а огромные глаза были налиты кровью, отчего походили на два ядовитых плода яблони-мутанта. Тур чем-то напомнил десятнику маркитанта Вадима, каким зловредный торгаш предстал после того, как окунулся в Красное Поле и, тем самым, спасся от верной смерти.
«Так, может, эта тварь тоже в Поле побывала?» – догадался кремлевский командир.
Времени на то, чтобы с открытым ртом беспомощно взирать на приближающуюся рогатую смерть, не было, и потому Захар резко вскинул автомат. Дружинники тоже за мечи похватались, но разве могли клинки хоть как-то навредить этому монстру, этому живому воплощению силы, мощи и ненависти? Мутант выражал собой всю суть московской Зоны и несся, чтобы исполнить главную цель этого странного места, сверху донизу напичканного смертельными капканами – убить как можно больше хомо.
Зарокотал автомат. Кремлевский командир честно выпустил в тварь весь рожок, все тридцать проклятых патронов, но голова у взбешенного тура была, похоже, высечена из камня, а мелкие раны на боках, окрасившие шкуру в красный, кажется, только разозлили мута еще больше. Фенакодус под Захаром встал на дыбы и заверещал дурным голосом, а потом в него влетел кровожадный монстр, поднял до смерти перепуганного скакуна на рога и отшвырнул в сторону.
Десятник, кувыркаясь, выпустил из рук автомат и попытался сгруппироваться, дабы избежать травм, но врезался в стену спиной и, ахнув, упал на землю. Удар выбил из его легких воздух, и десятник, глупо хлопая губами, застыл на четвереньках. Тур, развернувшись, бросился к нему, намереваясь, по всей видимости, втоптать коварного обидчика в землю, а потом споро проглотить его останки, как вдруг слева мелькнуло что-то черное. Захар не сразу понял, что это Сыч, но уже в следующий миг увидел, как агент Тайного Приказа упер ствол небольшого черного пистолета мутанту прямо в ухо и нажал на спусковой крючок.
Выстрел!..
Пережить такую атаку туру не помог ни бронебойный череп, ни «прожиг» в Красном Поле Смерти. Захар глупо хлопал глазами, силясь понять, как это Сыч так быстро оказался рядом с ополоумевшим зверем, а поверженный гигант, меж тем, завалившись на бок, катился к нему этаким буро-красным валуном. Однако агент Тайного Приказа каким-то чудом успел схватить десятника за шкирку и вместе с ним отступить в сторону прежде, чем туша вмяла командира в стену. В итоге тур проломил собой кладку и замер, весь окутанный облаком рыжей пыли.
Захар сидел у ног Сыча, не в силах пошевелить ни единой частью своего изможденного тела. По мере того, как дыхание кремлевского командира приходило в норму, ушибы и ссадины его ныли все сильней.
– Захар! – прокричал Никола, подбегая и опускаясь на корточки рядом с десятником. – Ты как? В порядке?
Кремлевский командир медленно повернул голову и рассеянно уставился на товарища. Кроме Николы, прибежали еще и Любим со Святом, и все до того обеспокоенно смотрели на Захара, что тот обязан был что-то им ответить… но, как ни пытался, так и не смог выдавить из себя и слова.
– Долг уплачен, – тихо сказал Сыч.
И, судя по удаляющимся шагам, пошел обратно к фенакодусам.
Его слова вывели Захара из ступора. Повернув голову, десятник задумчиво уставился на широкую спину агента.
«Возможно, мы к нему несправедливы, и он на самом деле не настолько плох, как нам кажется?» – мелькнула в голове мысль.
Наверное, спешить с выводами не стоило, но осознание того, что Сыч не наплевал на Долг Жизни и вернул ее сторицей, в понимании Захара говорило о многом. Как минимум о том, что этот странный молчун, поступив на службу в Тайный Приказ, не перестал быть человеком.
– Не молчи, Захар! – взмолился Никола.
Кремлевский командир вздрогнул и, повернувшись к нему, выдавил:
– Порядок…
– Тебе помочь?
– Да, – помедлив, ответил десятник.
Схватившись за руки Николы и Свята, Захар с трудом поднялся на ноги. Не успел подняться, как его качнуло, и только помощь спутников помогла десятнику удержаться на ногах.
Когда он снова повернулся к Варваре и Сычу, агент Тайного Приказа уже восседал на спине верного фенакодуса. Их взгляды встретились.
– Спасибо, – хрипло сказал Захар.
– Я не люблю, когда благодарят словами, – откликнулся Сыч. – Слова могут быть лживы, поэтому у нас, стервятников, принято платить делами.
Кремлевский командир медленно кивнул и, повертев головой из стороны в сторону, спросил:
– А где мой скакун?
– Деру дал, – ответил Любим. – Тур его ранил, он ошалел и сбежал. Наверное, сдохнет скоро… если уже не сдох.
– На чем же ехать? – пробормотал десятник.
– Бери моего фенакодуса, – вдруг предложила Варвара.
– А ты что, пешком пойдешь? – не понял Захар.
– Я все еще надеюсь, что ты мне колбу дашь.
– Садись ко мне за спину, – внезапно произнес Сыч.
Дружинники во главе с десятником удивленно уставились на агента Тайного Приказа. Варвара и вовсе глаза выпучила от неожиданности.
– В логово тебе одной соваться без шансов, – объяснил свою позицию Сыч. – Если они твоих сестер и отряд наших разведчиков в плен взяли, с тобой одной и подавно справятся. Так что давай беглецов отыщем для начала, а уж потом решим, как поступить.
Агент Тайного Приказа мудро не обещал ей, что они помогут. Он просто упирал на то, что в одиночку у Варвары нет ни единого шанса. И это, похоже, сработало: воительница заметно погрустнела, но сдалась и нехотя сказала:
– Что ж, убедил. Иди, Захар, отдам тебе скакуна. Тем более он все равно не мой, а вашего друга.
Спрыгнув со спины фенакодуса, он протянула десятнику поводья, и он, морщась, подошел к ней и принял узду из ее рук.
– Сам заберешься, Захар? – обеспокоенно спросил Никола.
– Угу, – промычал сосредоточенный десятник.
Уцепившись рукой за холку фенакодуса, он с трудом потянул свое тело вверх, дабы перекинуть левую ногу через спину богдановского скакуна.
«Теперь я, кажется, почти понимаю Игоря, – припомнив о ранах собрата и их последствиях, подумал Захар. – Когда спина ноет, передвигаться в прежнем темпе уже значительно трудней…»
Краем глаза кремлевский командир увидел, как Варвара легко взлетела на спину сычовского фенакодуса и, не долго думая, положила руки всаднику на бока. Невооруженным глазом было видно, как вздрогнул от неожиданности этот непоколебимый, хладнокровный боец.
«Интересно, а Тайный дьяк своим опричникам жениться дозволяет? – недоумевая, задумался десятник. – Или они у него все одиночки?»
Он попытался вспомнить все, что знает о Тайном Приказе. Оказалось, практически ничего. Так уж вышло, что Захар «обитель стервятников» обсуждать избегал, поскольку испытывал к тамошним воинам вполне заслуженное отвращение.
Хотя теперь десятник уже сомневался, что оно заслуженное – после того, как один из тамошних агентов спас его от верной смерти под копытами обезумевшего тура.
Увлеченный мыслями, кремлевский командир немного отвлекся от боли и все-таки смог забраться на спину фенакодуса, который уже нетерпеливо скреб асфальт когтями передних лап. Кряхтя, Захар выпрямился и хриплым голосом сказал:
– Что же, если все согласны со мной и Сычом, тогда едем обратно, к Полю Полей. Постараемся миновать их и найти Игоря. Миссия должна быть завершена.
Дружинники согласно закивали и полезли на своих фенакодусов.
Дождавшись, пока все окажутся верхом на скакунах, Захар скомандовал:
– В путь!
И их отряд устремился в обратном направлении. Вскоре они снова проедут мимо Провала, где вместе с кровожадным «Спайдером» сгинул их товарищ Мрак. Что будет твориться в их душах, когда они снова увидят ненавистные удочки, лежащие у самого края и готовые вцепиться в любое живое существо, которое осмелится пройти слишком близко к этой бездонной яме? Не захочется ли броситься в Провал следом за погибшим другом, дабы стать для сидящего там Удильщика самой легкой добычей?
Понятно, что они перетерпят и удержатся от этого опрометчивого шага, но сама мысль ведь наверняка возникнет. По крайней мере, у Захара.
«А если бы Удильщик Игоря утащил? Что тогда?»
Десятник громко скрипнул зубами. Он прекрасно знал, что побратим всегда был и будет для него слабым местом, как и он – для побратима. Если с Игорем что-то случалось, Захар выходил из себя и невольно терял концентрацию. Так повелось с самого детства – с того дня, когда будущий десятник встал на пути кровожадного паука-мясоеда и спас шестилетнего мальчишку от верной смерти. В тот день они стали братьями и всегда старались поддерживать друг друга, несмотря ни на что.
Однако иметь в отряде кого-то настолько близкого оказалось тяжелей, чем они оба считали.
В свой первый поход, когда Захара похитили, Игорь должен был вернуться в Кремль, но вместо этого отправился искать побратима. Потом он еще не раз рисковал собственной жизнью ради отряда, но десятник прекрасно понимал: это все – в первую очередь из-за него. И вот теперь Захар, теряя людей и рискуя умереть, искал Игоря в Тушино. Да, по приказу. Но десятник мог плюнуть на поиски, отправиться прямиком в Митино, там разведать обстановку и, доложив воеводе, смириться с мыслью, что он сделал все, что было в его силах. Или развернуться прямо сейчас и отправиться в Кремль, объяснив свое бегство тем, что продолжать поиски бессмысленно.
Но вместо этого Захар упрямо шел к свой цели и по настоянию Сыча ехал к самому страшному – помимо логова шамов, конечно, – испытанию на их пути.
Кремлевский отряд ждало Поле Полей.
Знакомое и в то же время практически неизведанное.
* * *
Логово шамов встречало хозяев распахнутой дверью – той самой, у которой в прошлый раз Игорь видел одного из шамов… хотя, возможно, это была всего лишь галлюцинация, вызванная проникновением в его голову ненавистных кровопийц.
Теперь светловолосый стрелец примерно понимал, что с ним случилось: шамы пленили его разум, но потом, считав в его памяти воспоминания о Громобое и Бо, решили, что должны завладеть их талантами и использовать эти навыки странных хомо в своих целях. Разумеется, самым лакомым в этом дуэте для кровопийц был именно нейромант. Ведь еще отец Филарет рассказывал, что шам ни за что не упустит возможности насолить био. А что может быть лучше для карлика-кровопийцы, чем управлять кем-то из роботов через хомо, которому этот дар принесло Поле Смерти? Только поэтому Игорь ничего не помнил. Только поэтому очнулся на свободе, да еще и с оружием. И то, что сейчас сознание бедного стрельца не гасили, как в прошлый раз, объяснялось банальным нежеланием шамов тащить его до логова на хлипких плечах.
«Они могут усыпить меня и пробудить, – размышлял Игорь. – Могут заставить бегать и прыгать, а могут обездвижить, да так, что я даже моргнуть не смогу, а глаза будут постоянно слезиться…»
Шамы больше не одергивали светловолосого стрельца, когда он снова погружался в разные глупые мысли. Видно, поняли, что совсем избавить его от дум даже принуждением, граничащим с болью, вряд ли выйдет, а вот убить незадачливого парня можно запросто. В принципе, да и черт с ним. Но кровопийцы явно не потеряли надежду изловить и подчинить себе нейроманта, поэтому и старались беречь дорогих ему хомо – чтобы, так сказать, не портить заманчивую приманку.
Пока шли от Купола, к ним прибилась целая орава крысособак, которые теперь покорно плелись следом за шамами и их пленниками. Видно, кровопийцы решили не терять времени даром и за счет таинственного таланта Бо наковырять себе немного мутантов на обед.
«А ведь теперь им без надобности других пленников держать, – вдруг подумал Игорь. – Зачем им на охоту кого-то отправлять, если у них Бо появилась?»
Крысособака, которая бежала справа от него, внезапно взвилась на задние лапы и с трудом, покачиваясь, продолжила свой путь, но уже на двух конечностях, точь-в-точь как человек. Видно было, что подобный дикий способ передвижения доставляет твари неописуемые страдания, но ее упрямо заставляли идти именно таким образом.
«Видишь? – прошипел в голове голос, успевший за время путешествия стать до боли знакомым. – Мы в любой момент можем подчинить себе разум любой твари… но разве это интересно – охотиться самим? Совершенно никакого азарта…»
Внезапно другая крысособака, рыча, набросилась на подражающую людям сестрицу и, завалив ее на землю, принялась рвать буквально в клочья. Игорь не видел, чем все закончилось, потому что даже повернуть голову ему не дали – хоть он и пытался, посылая своему телу команду за командой. Впрочем, уже несколько секунд спустя не в меру агрессивная псина догнала его и пошла рядом. Несмотря на перепачканную кровью морду, вид у крысособаки был вполне довольный: еще бы – ведь она только что полакомилась свежим мясцом!..
Игорь с трудом сдерживал рвотные позывы, но треклятые шамы не дозволяли отводить взгляд в сторону. Голос в голове продолжал шипеть:
«Никакого интереса нет в этом… Интересно наблюдать, как вы бьетесь, переживать ваши эмоции, когда вы стараетесь избежать неминуемого…»
«Заканчивай ты с ним, – вдруг с укором сказал другой голос. – Он и так сейчас от страха помрет, сердце вон как колотится…»
«Черт с тобой, хомо. Живи… пока».
Чужие мысли стихли, и светловолосый стрелец робко попытался обдумать услышанное. Ощущать себя чужим в своей же собственной голове было невероятно странно, но последние события наглядно показали: есть твари, которые могут практически полностью лишить тебя твоего «я», просто растоптать твою личность и превратить в марионетку, совершенно пустую внутри.
Хотя последние слова злобного шама явно дали понять, что просто так уничтожать хомо им неинтересно. Куда веселей бросать пленников в бой с мутантами и наблюдать за тем, как люди отчаянно пытаются выжить. Игорь пока не до конца понимал, как именно это выглядит, но воображение услужливо подкинуло ему один из возможных вариантов: вот его, словно ребенка, за руку подводят к стае крысособак и так бросают, снова позволяя распоряжаться своим телом. Вот только эта возвращенная свобода, увы, временная. Стоит пленнику победить в схватке с мутами или попытаться от них сбежать, как его мозг снова сожмут ментальные оковы шамов, которые накажут непослушного раба единственным верным способом – жуткой болью в позвоночнике. Такой вариант казался Игорю вполне логичным.
И тихий, будто доносящийся издалека, смех в его голове только подтверждал догадку стрельца.
Наконец они достигли двери и нырнули внутрь, в прохладу и полумрак странной постройки с сотней окон. Коридор пустовал. Видно, все пленники находились в своих камерах. Казимир не соврал: Игорь успел заметить, что у шамов действительно на входе стоят две двери, правда, досконально изучить замки стрельцу, конечно же, не дали.
По лестнице – на второй этаж, следом за самими шамами. Темп немного снизился, но сердце Игоря продолжало стучать в прежнем ритме. Ноги в пыльных сапогах ступали по обглоданным временем ступенькам, щербатым, с кусками арматуры, выглядывающей из поврежденного бетона. Наконец лестница подошла к концу, и путники, сделав еще несколько шагов, вошли в просторный зал, наполненный солнечным светом, который проникал сюда через уже помянутое множество окон. Светило настолько ярко, что хотелось сощуриться, отвернуться, закрыться рукой, но шамов мучения хомо нисколько не беспокоили.
«А разве они не должны днем спать?» – вдруг задумался Игорь.
Почему-то эта мысль пришла в его голову только сейчас – видимо, прежде хватало других, более важных. Теперь же светловолосый стрелец вспомнил лекции отца Филарета, в которых говорилось, что кровопойцы обычно днем не покидают темных подвалов.
«Обычно или обязательно?»
Впрочем, так ли важна была сейчас эта теория, которую вбивали в головы юнаков, сидящих за партами и внимающих каждому слову? Факт был, что называется, на лицо: треклятые старшие шамы безо всяких проблем перемещались по залитому солнцем залу.
«Закалились как-то? Или всегда такими были?»
У правой стены, в единственном месте, где имелся небольшой навес, стоял ряд из трех старых кресел. Обивку покрывали заплаты разных размеров и цветов, отчего мебель выглядела аляповатой. Шамы подплыли к этим креслам и без промедления расположились на них. Теперь пленники снова видели их лица – уродливые и пугающие.
Внезапно Игорь почувствовал, что ментальные путы, сковывающие его разум и тело, резко ослабли. Не веря в такую неожиданную удачу, он попытался пошевелить рукой… и у него получилось!
«Подойдите же, хомо», – сказал ненавистный голос в светлой голове.
Стрелец уже решил, что его тело опять у него отберут, но этого, как ни странно, не случилось.
«Сюда. Живо».
«Они что же, – внезапно понял Игорь, – хотят, чтобы мы к ним подошли… по своей воле? В этом смысл?»
Приступ боли подтвердил его догадку. Выпучив глаза, блестящие от проступивших слез, стрелец ошарашенно взирал на шамов, расположившихся в креслах. Кровопийцы были настолько мелкими, что, казалось, можно прихлопнуть каждого одной ладонью, точно надоедливого комара. Но это впечатление, конечно же, было обманчиво – ведь, не додав в габаритах, причудливая московская природа, исковерканная Последней Войной, с лихвой компенсировала шамам в плане разума, наделив их поистине выдающимся даром. Если бы не их ментальные способности, от этой расы уродливых карликов уже не осталось бы и следа. Уж точно скелеты кровопийц совершенно не подходили к жизни в странных условиях здешней Зоны. Да та же условная крысособака в одиночку схавала бы любого из шамов, если б только…
Новый приступ боли!
Как будто в позвоночник вогнали огромную иглу да еще и провернули ее несколько раз из стороны в сторону!..
Перед глазами Игоря полыхнуло красным. Он думал, что сознание покинет его изможденное тело, но шамы не собирались так запросто освобождать пленника от мук.
«Иди сюда, упрямый хомо!» – злобно рявкнул голос в светлой голове.
Боясь нового приступа боли, Игорь неуверенно шагнул вперед и пошатнулся, едва не упав на пол. Бетон под ним как будто разом стал мягким, податливым и слегка вибрирующим. Казалось, на полу можно скакать точно так же, как на старой пружинной кровати, которая была у Игоря в Корпусе юнаков. Мастера тогда жестоко наказывали за подобные вольности, хоть один из них раз и обмолвился, что по молодости тоже любил вот так…
«Идти».
Еще один шаг, и снова комната кружится перед глазами, будто логово шамов стало сувениром, который с интересом вертит в руках некий невидимый великан.
«Идти!»
Свои мысли, пластичные, изворотливые, словно змеи, обвивают чужую мысль, которая скучно-прямая, точно стрела, тянется от шама к стрельцу.
«Идти!!!»
Игорь и рад бы отказать, но хорошо помнит о боли и все-таки шагает вперед. Он мечтает упереться рогом и пасть замертво, но ему ведь еще отца спасать… Ради этого стоит подчиниться, ради этого стоит жить, делясь кровью с ненавистными тварями, лишь бы не лишили его хотя бы призрачного шанса освободить родителя из плена…
«Идти!!!»
Вдруг справа от него, едва ли не бегом, проносится седовласый мужчина, коротко стриженный и габаритами напоминающий самого Игоря. Вот незнакомец достигает самого правого кресла, где важно восседает проклятый шам. Стрелец видит, как мужчина покорно опускается на колени и подставляет кровопийце шею, дабы тот впился в нее клыками.
Тут Игорь наконец узнает в незнакомце Казимира. Значит, он все еще жив…
«Идти!!!» – снова кричит шам в светлой голове.
Тело пронзает боль, и стрелец, едва волоча ноги, плетется к импровизированному трону, дабы…
«Не думать! Идти!»
«Нет!» – в последний момент воспротивился стрелец.
Новая вспышка боли!..
И тьма.
С полным отсутствием мыслей.
Когда впереди наконец показался племенной дом Детей Механизмов, Громобой весьма обрадовался.
Впрочем, посмотрев на обитель странных молчунов глазами Щелкуна, сверху вниз, нейромант понял, что не все так чудесно. Прямо сейчас вокруг здания ошивалось несколько дампов и нео, которые, судя по всему, решили взять племенной дом измором.
«Осада, надо же, – подумал Громобой, с интересом разглядывая стайку дикарей, которые ценой двух трупов достигли задней двери и теперь старательно пытались ее выломать. – И союз такой странный – дампы-нео… Как спелись вообще?»
Он решил не тратить времени даром и, отступив в тень, направил к дому Щелкуна. Бородач, разумеется, участвовать в заварушке не боялся, но зазря рисковать здоровьем не хотел: сейчас его куда больше волновало спасение Бо и Игоря, чем банальная потасовка с глупыми дикарями и их странными лоскутными союзниками. Любая случайная рана могла поставить под угрозу успех всей грядущей операции.
Щелкая челюстями, «Рекс» споро устремился к обители Детей Механизмов.
– Био! – хрипло возопил один из нео.
Заслышав лязг металла, он повернул голову и теперь завороженно наблюдал за приближением огромной зубастой смерти.
Другие муты тоже обратились к «Рексу», мигом позабыв про племенной дом. В сторону Щелкуна полетели робкие стрелы, но не слишком много – даже такие тугодумы, как нео, прекрасно понимали, что подобным образом стальному великану не навредишь. Миг, другой – и дикари бросились наутек, шустро переставляя свои мускулистые ноги, будто специально созданные для бега. Тех, кто замешкался, «Рекс» без зазрения совести слопал и на ходу проглотил, не жуя. Громобой невольно залюбовался его металлическим панцирем, блестящим в ярком свете солнца, который с трудом пробивался через Купол. Броня Щелкуна во многим местах была промята, на ней хватало царапин и даже самых настоящих дыр, оставленных когтями других био, имевших глупость сойтись с «Рексом» в битве за кусок вожделенного мяса. Громобой, как мог, восстанавливал обшивку, сваривал надорванные края, но разве мог он вернуть своему «питомцу» заводской лоск? Конечно же, нет.
Впрочем, главное, что двигатели, сокрытые под стальной кожей «ящера», продолжали функционировать в прежнем режиме. Именно благодаря этим моторам Щелкун сейчас несся за перепуганными дикарями, догонял их и споро глотал одного за другим, напитывая аккумуляторные батареи столь необходимой энергией. Мутанты прекрасно понимали, что обречены, но все равно отчаянно цеплялись за жизни – что уж тут поделаешь, инстинкт самосохранения еще никто не отменял.
Краем глаза заметив движение слева от себя, Громобой нехотя оторвал взгляд от пирующего био и повернул голову. Из здания напротив племенного дома выбежали трое дампов, вооруженных самострелами, и устремились к нейроманту. Точней, бежали они к нему не целенаправленно, а случайно, просто стараясь оказаться как можно дальше от не в меру прожорливого стального «ящера». А Громобоя они, на самом деле, даже не заметили – так удачно он скрылся в тени. И тем не менее нейромант вытащил из карманов верные пистолеты и снял оба с предохранителей. Опыт стаббера милостиво дозволил его воображению смоделировать дальнейшее развитие событий: сейчас они приблизятся на расстояние выстрела, и он положит двух крайних, потому что у них арбалеты заряжены, а у центрального – нет. Пока братья будут помирать в лужах собственной крови, последний из дампов примет свою смерть, отчаянно пытаясь натянуть тетиву. Громобой не станет мучить этих лоскутных тварей зазря. Он не жесток, не кровожаден. Они с Щелкуном просто чистят московскую землю от подобного мусора.
«Санитары московской Зоны, ага…»
В этот момент дверь племенного дома распахнулась, и наружу выскочил не кто иной, как Рупор собственной персоной. Голос Племени ничуть не изменился с их последней встречи: высокий, темноволосый, в проржавевшей кольчуге, стальных поножах, черных перчатках и с неизменной большущей шестеренкой на шее. В руках у Рупора был старый меч, который он держал с явным трудом и неправильно.
«И какая квазимуха тебя укусила? – мелькнуло в лохматой голове нейроманта. – Чего наружу-то выбежал, идиот?»
Похоже, Голос Племени, вдохновленный появлением Щелкуна, решил помочь стальному «ящеру» и расправиться с троицей улепетывающих дампов. Зачем ему понадобилось совершать такой глупый и безрассудный подвиг, Громобою оставалось только гадать. Но, судя по всему, Рупор был настроен решительно.