– Умеешь только по ребрам бить беззащитных и безоружных да водку жрать… – задумчиво заметил Слюсарь и был награжден презрительной гримасой майора:
– Чья бы корова мычала! Ментовская рожа – нажраться и по людям стрелять! Таких, как ты, нужно было на месте расстреливать, а не по судам таскать! Оборотень поганый…
– Я сейчас тебе башку разобью, цирик поганый! – Слюсарь привстал с места, красный, мечущий глазами молнии. Еще секунда, он набросится на супостата, и в шатре начнется безобразие. Зимин напрягся, готовый вмешаться, но не успел, Уонг сделал это раньше.
– Сидеть! Говорить только по делу и на нашем языке! Кто не выполнит приказ, будет жестоко наказан, обещаю! Говори – ты!
Он указал на Зимина, откинулся на спинку кресла, разглядывая собравшихся за столом чужеземцев. Последние двадцать минут он и человек рядом с ним молчали, не вмешиваясь в разговор этой троицы, – пусть выскажутся. Из вороха информации можно что-то и выудить. Наверное.
– Что говорить-то? – устало, с оттенком неприязни переспросил Зимин.
– Говори, рассказывай, как ты видишь взятие крепости. Это возможно? Что за оружие эти… пу-ле-ме-ты? Автоматы? Что это такое?
– Автоматы – такие же штуки, что притащил с собой он, – показал на Конкина. – Пулеметы – гораздо мощнее, имеют больше зарядов. Как только кто-то взберется на стену – их сметут, как веником. Пуля из пулемета пробьет сразу двоих-троих людей или больше. Шансов никаких. И лестницы не поставить. Во-первых, высоко. Во-вторых, как только попытаются поставить – тут им и конец. «Калашников» бревно в двадцать сантиметров толщиной пробивает навылет. Это вам не стрела.
– Звучит, конечно, сказочно, – фыркнул человек рядом с Уонгом. – Сколько в этом правды – я не знаю. Но да ладно – тогда расскажи, как подобраться к этой крепости? Как попасть внутрь? Как всех убить?
– Прокопать тоннель под землей. Заложить под стену заряд. Потом под прикрытием толстых бревенчатых щитов подобраться к пролому и ворваться внутрь.
– Потери?
– Большие. Очень большие, – пожал плечами Зимин. – Ну а что вы хотели? Это настоящее оружие, а не какие-то дурацкие железяки!
– Еще какой-то способ есть? – Уонг и неизвестный абориген переглянулись. – Или все так… в лоб?
– Есть. Ночью взобраться на стену, перебить охранников, спуститься и вырезать всех спящих. Только тут вот проблема – стена освещается, просматривается на всем протяжении. Тот, кого заметят, – обречен. И вся операция тоже обречена на провал. Это можно попробовать сделать только один раз.
– А если все-таки атака с воздуха? Драконы? Они спалят все башенки!
– Уверен, стрелкам отдан приказ стрелять во все, похожее на драконов. Пулемет бьет на километр. Вы даже подлететь не успеете – всех ссадят на землю. Если не дороги драконы – можно рискнуть, попробовать. Но эта затея обречена на провал.
– Я ему не верю! – Незнакомый абориген встал с места и презрительно посмотрел на землянина. – Этот здоровяк врет! Он ничего не понимает в войне и только пыжится, изображая умение! Мне нужны пять сотен самых ловких рубак, и я возьму эту сраную крепость! Выстроим щиты, подойдем ближе, поставим штурмовые башни – и конец негодяям! А если еще и драконы…
– Драконов не будет! – быстро сказал Уонг. – Властитель запретил использовать драконов в штурме крепости!
– Обойдемся, – пренебрежительно дернул плечом абориген и вышел из шатра.
– Слышали? – со вздохом спросил Уонг. – Это командующий армией Шадой Гангуз. И он вам не верит.
– Мне плевать, верит он или не верит, – сквозь зубы процедил Слюсарь. – Если Зимин сказал, значит, так и есть. Я ему верю больше, чем кому-либо в этом мире. Этот парень видал виды!
– А ты что скажешь, надзиратель? – прищурился Уонг.
– Все точно, – хмуро бросил Конкин. – Этот ваш… идиот! Разве можно пренебрегать знаниями людей, которые знают вопрос лучше, чем кто-либо? Типичный солдафон!
– Типичный солдафон… – снова вздохнул Уонг. – И что предлагаешь?
– Предлагаю дать возможность солдафону обосраться, а тем временем придумать какой-нибудь хитрый способ войти в крепость. Не верю, что такого нет.
– Дать возможность… – усмехнулся Уонг. – Придерживайте языки, иначе вам их быстро обрежут. Гангуз из древнего рода воителей, человек чести. Он просто зарубит наглого простолюдина или тем более раба, осмеливающегося его оскорблять. Учтите это.
– Все-таки каков наш статус? – после недолгого молчания спросил Зимин. – Ради чего мы будем рисковать?
– Вам же сказано – ради жизни! – бесстрастно заметил Уонг. – Слышали, что сказал Властитель?
– Слышали. Но разве ты не знаешь, что люди, у которых мотивация больше, чем сохранение жизни, и работают лучше? Служат лучше? Ну вот представь – мы влезли в крепость. Я – специалист по диверсионным операциям, можно сказать – элитный убийца. Слюсарь хоть и болтун (Но-но! Потише!), но тоже неплохой, обстрелянный вояка. Конкин – по его чугунной роже видно, что боец еще тот. И вот мы влезли туда, и где гарантия, что не присоединимся к восставшим? Зачем нам помогать вам, тем, что планируют держать нас в рабах?
– А что бы ты хотел? – медленно, вкрадчиво спросил Уонг, глаза которого стали похожи на глаза змеи – холодные, остановившиеся. Но Зимин не испугался, не дрогнул. Он чувствовал, что ведет линию переговоров правильно, в нужном русле. А еще знал, что нужен Властителю так, как никто другой.
– Высшим статусом у вас обладают дворяне. Я хочу иметь дворянский титул. Не самых родовитых дворян, но дворян. Замечу, что мы не рабы, мы чужеземцы. И если оказываем Властителю услугу, важную услугу, при этом рискуя своей жизнью, – значит, должны иметь справедливое вознаграждение. В конце концов – приз очень велик! И разве это большая цена, если Властитель своим указом даст нам какой-нибудь небольшой дворянский титул?
– Молоток, Николаша! – выдохнул Слюсарь. – Да! Именно так! Эй, цирик, ты чего язык в жопу заткнул? Вякни чего-нибудь по этому поводу!
– Я сейчас тебе так вякну, зэк поганый, ты у меня будешь лететь и пердеть метров сто! – ощерился Конкин. – Я согласен с Зиминым. Я человек свободный и работаю за вознаграждение! В конце концов – это моя крепость! Я в ней хозяин!
– Уже – нет, – осклабился Уонг. – Ты болван, который допустил дворцовый переворот! И низложен! Эй, Зимин, начистоту – у тебя есть план?
– Есть, – бесстрастно сказал Зимин и пожал плечами. – Но я буду исполнять его только после того, как получу на руки указ Властителя, где будет сказано, что теперь я мелкопоместный дворянин, свободный человек, и все такое прочее.
– Твои требования распространяются на остальных заключенных? – быстро спросил Уонг, глядя в темные глаза чужеземца.
– Нет. Они заслужили свое рабство. И мне на них плевать. Растлители, убийцы, негодяи всех мастей! Я бы лично им поотрубал башки!
– А те, охранники из крепости… что остались в живых – насчет них как? – продолжал допрашивать Уонг.
– Никак. Убивать я их не хочу, но если придется – убью. Если они поднимутся против меня. А они поднимутся.
– А против тебя, Конк Ин? – Уонг произнес фамилию на китайский манер, но Конкину было наплевать.
– Не знаю. Кто-то поднимется, кто-то нет. Только сомневаюсь, что им дадут волю. Скорее всего все женщины уже сидят по камерам и их используют по назначению. – Его передернуло, когда представил, как Семенов нагибает Настю, раздвигает ей ноги… а она кричит, кричит, кричит… может от боли, а может… от удовольствия? А что – вполне может так, что и от удовольствия. Женщины любят победителей… И тут же выругал себя – Настя не такая!
– Мне понадобится часть заключенных, – вдруг подал голос Зимин. – Там есть чеченские террористы, есть бандиты, которые обращаются с оружием так, как дышат. Когда мы попадем в крепость, придется вооружаться нашим оружием, а они им владеть умеют. В отличие от твоих людей, Уонг… господин! Мне нужны будут с десятка два бойцов – самых умелых и опытных. И в этом мне поможет Конкин – он должен знать личные дела заключенных. И тогда придется обещать свободу и этим отморозкам.
– А где гарантия, что ты сам не захватишь власть в крепости? – быстро спросил Уонг. – Захватишь пуле… пулеметы и начнешь убивать нас? Это как?
– Мое слово. Я человек чести. – Зимин посмотрел в глаза Уонгу. – Хотите – верьте, хотите – нет, но я всегда держу свое слово. Это мое правило. Я лучше не дам слово, чем его нарушу. И я уже прослежу, чтобы никто другой слова не нарушил. – Зимин покосился на Конкина и Слюсаря. – Убью своей рукой любого предателя.
– Честь, говоришь? А еще что нужно для успеха дела?
– Шелк. Шелковую ткань. Много! И тонких крепких веревок много. Ремни. Шнуры. И швеи, которые умеют это все шить – быстро, крепко, умело. А кроме того – если вы смогли внедрить нам знание языка, может, сумеете научить обращению с мечами, луками, копьями? Другого-то оружия у нас пока не имеется. Чем воевать? Конкин, у тебя много патронов осталось в магазине?
– Едва половина, – мрачно кивнул Дмитрий. – Я один рожок выпустил, другой вставил и с него немного пострелял. Так что он почти пустой. Десятка полтора патронов, не больше.
– Полтора десятка трупов, – медленно, раздумчиво протянул Зимин, что-то соображая, и вдруг спросил: – Скажи, господин Уонг, ваши драконы смогут поднять двоих сразу? Управляющего драконом и меня, к примеру?
– О господи! Только не это! – простонал Слюсарь. – Я понял! Коля, ты охренел! Мы все поразбиваемся нахрен!
– Молчи! – прикрикнул Зимин, готовый ударить Слюсаря за распущенный язык. – Итак, драконы поднимут двоих?
Уонг молчал секунд тридцать. Когда уже казалось, что не ответит, медленно и с расстановкой сказал:
– Вообще-то это государственная тайна – грузоподъемность дракона. Но я могу вам сказать, что короткое время – примерно около двух часов, – он сможет нести и трех человек. Если предпринять кое-какие действия, о которых я умолчу. Что касается шелка, веревок – это дело возможное, но займет время. Они совершенно необходимы?
– Да. И как можно быстрее. И еще – два дня – срок нереальный. Четыре дня. Если только вы не сумеете сшить то, что мне нужно, за одну ночь.
– Подумаю. Что касается обучения владению боевыми искусствами – возможно. Но! Вы будете вспоминать, но не уметь. Не поняли? Объясняю – ваша память будет помнить, как будто вы много лет назад умели владеть мечом или копьем, но мышцы ведь не помнят! Чтобы их заставить повиноваться, нужно время и тренировки. Недели, месяцы тренировок! И тогда вы приблизитесь – только приблизитесь к уровню мастера, который отдал вам свою память! Понятно?
– Понятно, – кивнул Зимин. – Так что там насчет указа о дворянстве?
* * *
– Что, вот так просто и потребовал? Дворянства?!
– Потребовал. Дворянства.
– Наглец! Негодяй! Да я его уничтожу! И всю эту шайку чужеземных бледных свиней!
– Твоя власть, Величайший. Тебе виднее, что сделать с чужеземцами. Как я могу тебе советовать?
Властитель подозрительно покосился на советника, презрительно скривил губы:
– Намекаешь, что хочешь покинуть пост? Удалиться от дел? Бросить меня?
– Только по твоему разрешению, Величайший! Разве я могу так просто взять и оставить свою службу? Можно, я задам вопрос?
– Давай без церемоний, хорошо? Время дорого, не хочется тратить его на бессмысленные словеса! Я тебе тысячу раз это уже говорил!
– Боюсь расслабиться и забыть о манерах в самый неподходящий момент, среди толпы соглядатаев. Лучше уж я буду говорить так… как положено. Я делаю все, что могу, и если мои советы тебе не нужны – пожалуйста, отпусти меня, и я удалюсь в свое поместье. Буду ловить рыбу, охотиться, тискать молоденьких наложниц и радоваться твоим успехам.
– Вот ты ж мерзавец, а?! Вон как повернул! То есть ты согласен с этим чужеземцем и считаешь – в его словах есть смысл? Что мне нужно вот так взять и подписать указ о введении его в дворянское звание?!
– Величайший, а что мы теряем? Ну – дать ему титул одного из Малых Домов, и все! Домов, которых уже нет! Без земли, без денег – просто титул, ни к чему не обязывающий! Пусть соберет в свой Дом всех чужеземцев, каких сочтет нужным, принять этот Дом на службу, пусть работают на Империю! Положить им плату за работу, дать кое-какие льготы, сделать вассалами трона – чтобы на сторону не смотрели. Вот, например, на этой земле – на той, где стоит теперь чужеземная тюрьма, – некогда существовал Малый Дом Геран, боковой ветвью уходящий под правящий ныне твой Дом. Все Гераны погибли во время заговора, который подавил твой отец, – они честно сражались на стороне трона. Их имущество мы влили в казну, так как наследников на него не было. Впрочем, кроме земли да воинского умения, у них ничего и не было. Будет правильным возродить имя этого Дома, и мне думается – Дом Геран сможет стать влиятельным домом.
– То есть этого заключенного… Зимина – Главой Дома? А его соратники?
– Просто свободные люди на службе у Главы Дома. Те, кто выживет.
– Еще раз – он потребовал шелк, веревки, ремни, а еще спросил – сколько человек поднимет дракон?! Как думаешь, что он задумал?
– Не знаю, Властитель. Зимин отказался говорить, пока не будет указа.
– А под пытками? Если с него снять кожу – расскажет?
– Может, и расскажет. Только зачем нам терять дельных людей, когда вокруг столько идиотов? Гангуз был у тебя, так? Обещал взять крепость пятьюстами людей?
– Обещал. И пока он не попробует этого сделать, я не приму решения по Зимину.
– А время? Почему бы не попробовать и то, и другое? Можно в документе поставить условие, по которому Зимин получает дворянство Малого Дома только после того, как захватит тюрьму. Не захватит – ничего не получит. И тогда делай то, что считаешь необходимым. Пойми, Властитель, я ведь переживаю за дело, я хочу, чтобы все было максимально эффективно! Чтобы не было осечек! Потому прислушайся к моему совету и начни работу по плану Зимина. Хуже не будет, точно.
– Сколько нужно шелка? Доставка займет время. И швеи – тоже время.
– Времени у нас хватает. Прилетел голубь – войско, что шло на подмогу мятежникам, рассеяно. Осталось добить здешних супостатов и уничтожить Великие Дома. Ох, как я мечтал об этом! Много лет мечтал! Их заговоры, их интриги, их вечное недовольство – головы с плеч мерзавцам! Кстати, Величайший, есть у меня одна мысль по поводу чужеземцев и заговорщиков. Я тебе расскажу. Мне кажется – тебе это все понравится. Зачем убивать людей Великих Домов руками наших солдат? Пусть это сделают чужеземцы! Потренируем их, и… на войну! Карателями! Они убийцы, подлецы, пусть поработают по специальности! А вот еще – выпустим на арену чужеземцев и людей из Домов-заговорщиков, и пусть чужеземцы их убивают!
– М-да… коварный ты тип… – Властитель усмехнулся, недоверчиво покачал головой. – Устроить резню на потеху толпе? А что, черни будет интересно! Вот, мол, какой справедливый этот Властитель, не пожалел родовитых дворян, напустил на них свору мерзких тварей из иного мира! И так будет с каждым! Что же… только стоит научить этих белокожих хотя бы удерживать в руке меч. Или топор. Или нож. И пусть развлекаются!
– Да, можно было бы сделать из них карательный отряд, – довольно кивнул Уонг. – Наши солдаты неохотно исполняют роль палачей, а этим ведь все равно – они убийцы, насильники! Вот пусть и убивают, насилуют тех, на кого мы укажем. Отряд белокожих демонов! Таких тварей убоятся даже профессиональные воины! Непригодных к воинскому делу – на арену, пусть подыхают, а тех, что могут драться, – в каратели.
– Интересная мысль, – хмыкнул Властитель. – Но только вот подождем результата атаки моего бравого Гангуза. Может, он уже сегодня принесет мне головы этих проклятых Синуа!
– Властитель, ведь ты не веришь в это. Зачем послал на убой пять сотен лучших воинов? Гангуз упрямый, как животное, он положит там всех своих латников!
– Посмотрим, – туманно бросил Властитель и с усмешкой посмотрел на поклонившегося советника. – Ну и положит. Зато мы будем знать, что на самом деле может оружие пришельцев! Считай это разведкой. Кстати, будет повод задать Гангузу показательную порку – в последнее время он что-то слишком много о себе возомнил. Неудача собьет с него спесь.
– Ты как всегда мудр, о Величайший!
Уонг поклонился до земли, попятился, но остался стоять. Властитель вздохнул:
– Ладно, ладно! Эй, секретарь! Да где ты там?
Из-за занавесей появился молодой мужчина с бесстрастным лицом статуи. Он не посмотрел на Уонга, лишь коротко поклонился, упершись взглядом в пол. В руках секретарь держал обычный набор – деревянные «моталки» с кожей для государственных указов, а еще – чернила, перья, мешочек с песком, все это на небольшой доске, висевшей на кожаном ремне, перекинутом через шею мужчины. Это было похоже на то, как если бы мелкий торговец собирался поторговать писчими принадлежностями.
– Слышал? Готовь пергамент. А ты, советник, иди – распоряжайся насчет шелка, веревок, ну и всего прочего. Скажи мерзавцу – я согласен. Но если у него не получится… пусть лучше сразу голову в пасть дракону кладет. Так будет надежнее. И вот еще что – штурм намечен на два часа пополудни. Приходи, смотреть будем.
Властитель вдруг заговорщицки, как уличный мальчишка, подмигнул Уонгу, и тот попятился, сдерживая выскакивающую улыбку.
С сильными мира сего нужно быть очень осторожным, даже если в детстве ты с ним рассматривал похабные картинки и мечтал о том, как трахнешь дочку придворной дамы Лелуа. В политике нет места сантиментам, нет места дружбе – даже детской. Только расчет, целесообразность и власть. Власть, ради которой все и совершается.
Власть – это деньги, деньги – это власть. И нет ничего слаще власти – тут тебе и дочки придворных дам, и вкусная еда, и все, что ты хочешь получить от жизни! За деньги можно купить все! Кроме бессмертия.
Увы, когда денег у тебя столько, что ты сам не знаешь их количества, наступает момент, когда они тебе не нужны. Когда понимаешь, что кусок хлеба, кусок сыра и стакан вина после тяжелого дня – достаточная награда за твой труд. Но уже поздно, и ты не можешь выскочить из колеи, пробитой гигантской телегой, называемой Империя.
С такой, как у него, должности уходят только на тот свет. И все разговоры о спокойной старости есть всего лишь шутка, обман. Игра слов. И Уонг, и Властитель это все прекрасно знают. Никто не позволит жить человеку, обладающему такой информацией, какой обладает советник Властителя, жить свободно, на воле, вне досягаемости господина.
Увы, и тут никакого значения не имеет – были ли они с Властителем друзьями детства или нет.
* * *
Тяжеленные штурмовые башни двигались к стенам тюрьмы, вызывая невольное чувство восхищения своим видом, наводящим на мысль об эпических великанах, согласно легендам, некогда населявших всю древнюю землю. Они покачивались, зарываясь невероятного размера колесами в рыхлую, обрабатываемую тысячами поколений крестьян землю, давили ростки, пробивающиеся через политую ночным дождем землю, и не было им преград, не было ничего на всем белом свете, что могло бы остановить эти громадины. Кроме автомата Калашникова.
Первые пули вонзились в щиты, прикрывающие людей внутри башни, когда эти монстры были метрах в трехстах от стен тюрьмы. Очереди трассирующих пуль, ясно видимые даже при свете дня, сошлись на первой башне, которая под напором своих толкателей выдвинулась вперед метров на тридцать, подтверждая народную мудрость: «Не высовывайся! Иначе башку быстро отрубят!»
Пули калибра 7.62, бронебойно-зажигательные, прошли через доски толщиной пятнадцать сантиметров и с громким стуком начали клевать латников, сгрудившихся в тесном помещении башни. Ни одна стрела не смогла бы преодолеть твердую древесину, но что бронебойной пуле какая-то там доска, когда она могла спокойно пробить полуторасантиметровую сталь?
Раскаленные фосфором пули прожигали плоть латников, останавливаясь во втором-третьем ряду солдат, а те хищницы, которым не досталось вкусной человечины, успокоились в стенах башни, дымясь, скворча, пытаясь вызвать бога огня.
Некоторым это удалось, и через минуту стены башни уже пылали в нескольких местах, сливаясь в один костер, в одно бушующее пламя, охватывавшее башню снизу доверху.
С верхнего этажа начали прыгать отчаянно вопящие, охваченные огнем солдаты, чтобы тут же упасть под меткими выстрелами снайперов.
Когда первая башня уже полыхала, как факел, пришел черед двух остальных.
На них ушло минут десять, не больше.
Если бы штурмующие догадались хотя бы напитать дерево водой либо обвешать башни мокрыми шкурами, если бы стены были обиты толстым металлом, если бы скорость движения башен была сравнима со скоростью скачущей лошади… Впрочем, и в этом случае затея скорее всего бы не удалась. Забраться на стены – это полдела. А вот на них удержаться…
От пятисот человек, которые сидели в башнях и бежали под прикрытием их корпусов, в живых осталось меньше сотни. Пулеметы выкосили всех, как косой, и на поле остались лежать сотни трупов и десятки раненых бойцов.
Три башни, которые с таким трудом доставили из столицы в разобранном виде, собрав уже в лагере Властителя, горели ясным, жарким пламенем, весело потрескивая и разбрасывая горячие искры. Операция закончилась полным провалом.
В воздухе пахло горелым мясом.
* * *
– Это указ Властителя. Ты сумеешь его прочитать – вместе со знанием языка тебе вложили знание грамоты. Кстати, ты знаешь, что услуги магов стоят довольно-таки дорого? Ты уже задолжал казне кругленькую сумму! За себя и за твоих соратников!
– Это с чего я должен за соратников? – недовольно поморщился Зимин. – Они мне никто!
– Нет – кто! – усмехнулся Уонг. – Вернее, будут – кто, когда ты возьмешь крепость. Ты глава Малого Дома, они – свободные люди, твои люди. И ты за них отвечаешь. И только так. Читай!
Зимин принял свиток, развернул его, едва не отшатнулся – на месте печати висело трехмерное изображение лица Властителя, впаянное в свиток каким-то неведомым, видимо, магическим способом. Быстро пробежал глазами свиток, недоверчиво уставился на Уонга:
– А где мне его хранить? Отправлюсь воевать, а вы возьмете и кинете свиток в огонь! И дальше что?
– Ты не забывайся! – окаменел лицом вельможа. – Это у вас, у чужеземцев, властители разбрасывают слова куда ни попадя, а у нас… В общем – этот свиток прошел через канцелярию, уже занесен в книгу Указов, и… ты что, не видишь личную печать Властителя? Величайший не унизится до лжи низкорожденному, так и знай! Потому каждое сомнение в его честности будет воспринято как признак государственной измены! Понял? Я спрашиваю – понял?!
– Понял, – кивнул Зимин, подумав, что с языком нужно быть поосторожнее. Враз прищемят. Так-то, конечно, известие радостное, но… слишком много «но». Хотя и шанс. Он уже фактически поднялся с уровня раба до уровня свободного, да еще и в перспективе дворянина! Замечательно. Еще бы выпутаться потом, когда настанет час дележки оружия…
– Тебе предоставлен отдельный шатер. Твоим соратникам (подельникам! – мелькнуло у Зимина) – другой. Ты должен набрать команду тех, кто пойдет на захват. Столько, сколько нужно – из заключенных. Им обещается свобода. И награда. Потом обсудим – сколько.
– Желательно обсудить сейчас. – Зимин упрямо наклонил голову, исподлобья глядя на человечка напротив себя. – Я должен что-то им предложить.
– Хорошо, – мрачно бросил Уонг, сверкнув глазами на Зимина. – Каждый получит по пятьдесят золотых и свободу. Если будет ранен – мы вылечим его за наш счет. Покалечен – отрастим конечности или органы. Ты рассказал швеям, что им нужно делать?
– Да. Я подготовил чертежи, отдал. Шьют. Если до завтра успеют – утром можем начать тренировки. А ночью – штурм.
– Успеют! – уверенно заявил вельможа. – Или вообще никуда больше никогда не успеют!
Он помолчал, поднял взгляд на Зимина и негромко спросил:
– Насколько ты уверен в успехе? Каков процент благополучного исхода дела?
– Процентов восемьдесят, – помолчав, подумав, ответил майор. – Меч дашь?
– Боишься просто так входить в рабский загон? – понимающе кивнул Уонг и улыбнулся. – Правильно. Кстати, как прошло обучение? Голова не болит? Соображаешь?
– Болит, но соображаю, – без улыбки констатировал Зимин, сжав пальцы в кулаки. – Ты же не хочешь, чтобы нас со Слюсарем придушили в загоне? Вот и давай меч! Или доверяешь – или не доверяешь.
– Я не доверяю никому, – пожал плечами Уонг и тут же поправился: – кроме Властителя. Что касается меча – вон там видишь стойку? Бери себе какой захочешь, по руке. И кинжал. Вон там – перевязь и ножны.
– И метательные ножи.
– И метательные – вон перевязь с метательными. Замечу – если ты войдешь в шатер Властителя с оружием, а тем более возьмешься за рукоять, когда находишься в досягаемости от Величайшего, – тебя немедленно убьют. Помни это – больше напоминать не буду. Если ты настолько глуп, что не запомнишь, – значит, и медяка не стоишь. И вот еще что – оружие носят только свободные. Если ты носишь оружие – значит, можешь быть вызван на поединок. Поединки у нас – это запросто, это все равно как высморкаться. Или руку обмочить. Потому я запрещаю тебе отвечать на вызов. Если кто-то попытается это сделать, отвечай, что Властитель запретил тебе участвовать в дуэлях, и если есть желание отрубить тебе голову – пусть обращаются с прошением к Величайшему. Я посмотрю, как они на это решатся! Хо-хо-хо! А теперь отправляйся выбирать оружие и шагай за своими спутниками. Давай, давай – мне без тебя дел хватает!
Зимин подошел к стойке, внимательно осмотрел стоящее в пазах оружие. Клинки не отличались особой отделкой – ничего золотого и даже серебряного на рукоятях и эфесах не было. Не было и рисунков на клинке, которые так любят пижоны и обыватели, не понимая, что любое нарушение структуры клинка во время боя может иметь роковые последствия для его владельца. Все клинки были тусклыми, матовыми, и на них проглядывалось что-то вроде морозного узора – дамасская сталь, как ее назвали бы на Земле. Сотни прутьев, сваренных вместе, откованных до бритвенной остроты, закаленных особым образом, чтобы никогда не ломаться, чтобы всегда быть наготове и по желанию хозяина обагриться горячей человеческой кровью.
Клинки любят кровь. Они, как живые злобные вампиры, мечтают о той трепетной минуте, когда смогут ощутить сладкую влажность разрезаемой плоти. Их для того и сделали.
Плотницкому топору снится янтарный сруб, пахнущий смолой и скипидаром, кухонный нож пропитан запахами гуляша, подгоревшей капусты и пряностей, боевой же клинок не мечтает ни о чем, кроме железистого запаха крови, стонов врага и криков умирающих лошадей, которым он вспорол брюхо либо подрубил ноги.
Бесполезная сталь, которая годится только для убийства, подумал Зимин, и рука его сама собой потянулась к длинному, слегка изогнутому мечу с крестообразной рукоятью. Около метра длиной, неширокий, напоминающий казацкую саблю меч будто затрепетал, когда Зимин начал оглядывать ряды орудий убийства. И лег в его руку легко, непринужденно, как любимая женщина, прильнувшая к плечу долгожданного мужчины. Это был Он, его меч. Зимин откуда-то это знал и, так как привык подчиняться интуиции – не раздумывая, выбрал Его.
– Хороший выбор! – усмехнулся Уонг, возникший из-за плеча. – Это меч работы мастера Ванега, ему лет сто. Не самый лучший его меч, но очень хороший. Говорят – делался для великана вроде тебя. Для нас он великоват. Мы предпочитаем мечи покороче и потоньше. Да и крестовина – редкость. Наши мечи обычно не имеют таких вот крестовин. Почему ты выбрал именно его?