На высших курсах Инквизиции им, конечно, преподавали несколько больше теории, чем в обычной дозорной школе. История Иных тоже давалась углубленно, однако начиналась она с момента заключения Великого Договора и ближайших ему преддоговорных времен, когда необходимость соглашения уже явно назрела. К тому же история эта носила юридически-прикладной характер: рассматривалось множество прецедентов, процедур, решений Трибуналов, судебных ошибок (да, бывало!) и поводов для внесения поправок.
Однако филогенез Иных, казалось, не интересовал мужей в серых балахонах. Что странно, ибо в магии неизменно важны были и зоология, и ботаника, и антропология. Тем не менее эволюционного аспекта не касались даже исследовательские отделы, предпочитая изучать лишь современное состояние проблем. На этой непаханной ниве обильно произрастали разные легенды и непроверенные теории вроде известного труда о вампиризме пера Чабы Ороша.
Книжный Дозор создали одновременно Темные и Светлые. Все началось с преступления.
Несмотря на запрет, многие Темные и даже кое-кто из Светлых (эти оправдывали себя интересами дела) пытались разработать способ напрямую выкачивать силу у людей про запас, повышая свой потенциал. Проблема в том, что такие артефакты, вроде Ассирийской Призмы, легко обнаружить, на чем и погорело множество шулеров от магии. Пока Темный Артюр Мижо, будучи волшебником невысокого ранга, не задумался о ловушке для эмоций, которая действовала бы сама, без участия мага. Создать такое заклинание и прикрепить к артефакту – хитрость невеликая. Но куда такой «уловитель» девать? Разного рода людские сборища не подходили, ибо там легко можно было оказаться взятым с поличным французскими или любыми другими сантинель[3].
Но однажды Мижо увидел девушку, рыдающую над сентиментальным романом, и его осенила идея. Книги легко поддаются обработке Силой и долго удерживают заряд. Мижо купил в лавке несколько популярных сентиментальных книжек и стал давать их почитать знакомым дамам. Романы впитывали эмоции, как платки – женские слезы. Оставалось только забрать их назад.
Мижо был предприимчивым Темным, но не был криминальным гением. Он развернул неплохое дельце по сбору Силы, но не повел его масштабно. Хотя уже додумался наведаться в публичную библиотеку и превратить некоторые тамошние книги в накопители. Не составило особого труда зачаровать смотрителя библиотеки, чтобы тот открыл сведения, какие издания пользуются наибольшим спросом.
Однако тут Мижо и остановился. Для него все это было лишь небольшим мошенничеством под носом у прославленного парижского Ночного Дозора. В прочих делах Темный был вполне законопослушен. А вот другой, с весьма литературной фамилией Валантен, разглядел потенциал изобретения. Мижо однажды крупно задолжал ему в банальной карточной игре и рассказал свой секрет в уплату долга.
Валантен мог бы открыть ему за это бессрочный кредит. Но всего лишь объявил, что на этот раз они в расчете. А сам начал разрабатывать золотую жилу. Проще говоря, открыл издательство. Он быстро понял, что работать с книгами поштучно, как недалекий Мижо, не есть правильный путь. У Валантена было много должников, он нередко занимался чем-то вроде магического ростовщичества, кроме денег, одалживая артефакты или даже лицензии, которые перекупал. Так к нему попал и секрет переброса магической энергии через особые символы, известные еще со Средних веков. Магическая печать, которая, будучи сломанной на расстоянии, разрушает ауру Иного и лишает его жизни, – волшебство из той же области.
Валантен повел дело с размахом. Его издательство печатало дешевые бульварные романчики, полные преступлений, ужасов и темной романтики. Почти на каждой странице была особенным способом обработанная буковка, которая собирала в себя всю эмоциональную силу, впитанную книгой, – и передавала через такую же букву в экземпляр, хранившийся у Валантена.
Обнаружить такое мошенничество было практически невозможно, если не знать о нем. Быстрый прирост возможностей Валантена в среде Иных объяснили его ростовщическими делишками. Ночной Дозор следил за ним, но ничего не мог предъявить.
Пока однажды простой библиотекарь, а по совместительству Иной седьмого уровня – нет, не Янош Чапек, а тоже француз по имени Артюр Эме – не обратил внимание на странную ауру зачарованной Валантеном книги.
Эме оказался весьма романтичным Светлым. Исследовав книгу, он не пошел с ней к ночным дозорным – ближайший Дозор находился, справедливости ради, весьма далеко, – а начал разыскивать подобные книги сам. Когда спустя немалое время в его руках оказался десяток подобных, Эме опять не стал обращаться в компетентный орган. Он легко установил, что большая часть книг принадлежала одному издателю – а Валантен к тому времени стал еще и книготорговцем и наносил свои метки на чужие книги. Тогда сыщик-любитель съездил в Париж, навел справки о Валантене.
Лишь после этого Эме обратился в Дозор. И вот здесь лучший в Европе Ночной просто-напросто дал маху. Артюру не поверили. Хитрый Валантен многое предусмотрел. Его символы работали всего лишь раз в сутки – и все в разное время. Аналитики парижского Ночного решили, что провинциал Эме от скуки и комплексов слабого Иного заигрался в магического детектива.
Но Эме не сдался… и пошел к Темным. Нет, не в Дневной Дозор, что вы! Просто лучший друг Артюра – увы и ах! – был именно таким. Обычным Темным седьмого уровня. Среди Иных случаются истории и похлеще. А тут – всего-то два низкоранговых приятеля разного цвета. Все равно что блондин и брюнет. Но сочетание оказалось поистине взрывным. Дело в том, что, пожалуй, ведущей чертой характера самого Эме была любознательность. Настоящим авантюристом он не был – до случая с Валантеном – и нашел выход своей натуре в книжных раскопках. С чувством воодушевленного любопытства он, собственно, однажды и был инициирован, выбрав сторону Света. Его ближайший друг тоже мог бы стать Светлым. Его ведущей чертой, по-видимому, была тяга к справедливости. Но излишняя принципиальность до добра еще никого не доводила – и до Света, впрочем, тоже. В Сумрак этот субъект попал, будучи в изрядно плохом настроении, сильно обиженный на несправедливый мир по какому-то мелкому поводу. Возможно, кто-то из Дневного Дозора постарался, чтобы Ночной или, того хуже, Инквизиция не пополнились очередным служителем. Но в Дневной Дозор нового адепта не взяли из-за той же принципиальности. Может, потому тот и начал сторониться своих и завел дружбу со Светлым.
И когда Эме рассказал ему о проделках Валантена, друг отнесся к идее самим наказать проходимца с большим энтузиазмом. Во-первых, из-за своего обостренного чувства справедливости. Во-вторых, из зависти к более сильному и удачливому, которое, если быть откровенным, всегда эту любовь к справедливости и подпитывает. Он же придумал, как именно справиться с мошенником. Маг из него был слабый, но чрезвычайно сообразительный, а вдвоем со Светлым они и вовсе составили бронебойный дуэт. Решение тоже нашли простейшее. Поколдовав над символами, они поменяли им знак – теперь вместо передачи символы заработали на прием. Бедняга Валантен превратился в магическое решето – каждый символ, снабжавший энергией его самого и артефакты, коих он зарядил уже приличное число, теперь эту Силу выкачивал. Прежде чем Валантен догадался, что к чему, он лишился почти всех своих запасов. А жаловаться было некому.
Но на этом приключения двух разнополюсных мстителей не прекратились. Их очень увлекла работа с книгами, и два друга принялись колесить по Европе в поисках следующего книжного мошенника. Неожиданно Эме нашел то, что хотел, – новое дело. Правда, здесь ему пришлось столкнуться с моральной дилеммой. На этот раз объектом стал Светлый. Еще один престарелый библиофил, до обидного поздно инициированный, который совершенно независимо от Валантена обнаружил, что некоторые книги могут накапливать положительные эмоции. Таких книг он собрал целую библиотеку – и в обход Договора занялся нелицензированным целительством, давая почитать волшебные тома всем, кто заболел или отчаялся. Скорее всего, его рано или поздно вычислил бы Дневной Дозор, и дело кончилось бы Трибуналом. Но друзья нашли прекраснодушного раньше.
На этот раз карты пришлось выложить на стол. Библиофил во всем сознался, и тогда детективы… предложили ему к ним присоединиться. Разумеется, сначала прекратив свою подпольную практику. Старику больше ничего не оставалось. Так первые книжные дозорные получили в свое распоряжение первую библиотеку. Вот тут-то Эме хватило ума не броситься на поиски очередной авантюры, а заняться изучением полученного богатства.
В этот момент (хотя, конечно, много времени спустя после начала исследований) он и сделал главное открытие.
Если бы у Иных была своя Нобелевская премия, Артюр Эме мог бы претендовать на то, чтобы стать лауреатом.
Астрономы на кончике пера открывали другие планеты по небольшим отклонениям орбит других небесных светил. Эме обратил внимание, что книги накапливают эмоции как-то иначе, чем остальные предметы. Например, из книги как таковой нельзя сделать что-то вроде амулета. Более того, выяснилось, что книги в волшебной библиотеке, собранной третьим членом новоявленного Дозора, воздействуют друг на друга. Они словно обменивались энергией, и магические знаки для того были совсем не нужны. Да и Сила имела какой-то другой оттенок.
Эме долго ломал голову, пока однажды не предположил…
А что, если не только эмоции людей несут в себе Силу?
Да, эмоции присущи многим живым организмам, но ведь человек – это что-то большее. У него есть мысли. У него есть воля. У него есть воображение.
Эме начал экспериментировать и таки сумел нащупать загадочное нечто.
Вид магии, неизвестный ранее, который мог появиться лишь тогда, когда возникла письменность. Когда символы, выдавленные в глине, выбитые в камне, написанные на папирусе, начали что-то пробуждать в сознании и душе человека.
Но тут возникло препятствие.
Испытывать переживания или приходить к умозаключениям над книгой может любой человек. Но это еще не делает его магом. Так же как не делает магом присущая многим тонким натурам способность чувствовать Сумрак и даже верно угадывать линии вероятности, всем известная под человеческим названием «интуиция». Чтобы пользоваться волшебством, почти не подвластным Сумраку, нужно было обладать особенной душевной организацией. Проще говоря – уметь верить в то, что написано в книгах. Понимать, что это вымысел, и все равно – верить.
Взрослые, тем более Иные, которым бывало и за сотню, на такое не способны.
Три книжника, два Светлых и один Темный, разработали план.
Что любопытно – они не нарушили Договор. Там просто нигде нет такого пункта о «недонесении», когда детей с чистой аурой скрывают от Дозоров. Библиотекари стали выявлять потенциальных Иных, но не обращать их к Свету или Тьме, а строить из них новую ячейку, еще не известную тем, кто входит в Сумрак. Эме даже придумал способ, который был недоступен Инквизиции и который та с удовольствием прибрала бы к рукам. Метода заключалась в тех же самых волшебных символах-метках на страницах, только на этот раз они служили всего лишь индикаторами. Ребенок с потенциальными способностями Иного, открывший такую книгу, тут же оказывался в поле зрения Книжного Дозора, в какой бы точке Европы ни находился.
Да, в девятнадцатом столетии такая метода была весьма несовершенна. Иных мало, грамотность, даже в Европе, далеко не всеобщая, книги доступны не всем. Но зато, если индикатор срабатывал, книжная секта получала ценнейшие кадры. А за количеством никто не гнался.
В следующем веке книги и грамотность распространились намного больше.
– …А где сейчас ваши… хм… отцы-основатели? – спросил Дмитрий.
– Умерли, – не моргнув глазом сообщил рассказчик, которого звали Зак, и добавил: – От старости.
– Этого всего, – Дреер сделал широкий жест, показывая на книжные полки, фэйри и рассевшихся на антигравитационных томиках псевдодетей, – не хватает, чтобы продлить жизнь?
Слишком уж он привык в Инквизиции к патриархам доэлектрических времен.
– Долго живут только очень сильные маги, – объяснил Зак. – Первые библиотекари не могли поднять свой ранг, как мы или как вы… Это только дети учатся быстро…
Учителя воспитали учеников более сильных, чем они сами. И ушли, когда пробил час. Основатель библиотеки скончался в тридцать четвертом. Эме умер в шестьдесят седьмом. А его Темный друг просто куда-то однажды исчез. Наверное, он не хотел, чтобы ученики провожали его или тем более хоронили. Темным свойственна гордость куда больше, чем Светлым.
Книжный Дозор уже было не остановить. Маги, не пожелавшие взрослеть, прибывали в библиотеку. Они практически не вмешивались в игры Дозоров – в этом и был, наверное, секрет многолетней жизни в тайне. У них были свои игры. Чаще всего – поиск и «изъятие на хранение» опасных книг. Время от времени кто-то из Иных, особенно неинициированных, опасно заряжал тот или другой фолиант. Некоторых даже удалось завербовать в Книжный Дозор, если возраст позволял.
Были задачки и поинтереснее.
Например, люди склонны верить в сверхъестественное. В Иных не верят, зато во всякую чертовщину – пожалуйста. А тысячи человек, не способных к магии, воздействуют на Сумрак куда сильнее, чем один маг вне категорий, если сконцентрируют свои чувства и волю. Скажем, если коллективно поверят в призраков.
Когда-то в образцовом Ночном Дозоре Европы, парижском, существовало целое подразделение по обезвреживанию фантомов, порожденных человеческими коллективными галлюцинациями. Во время Второй мировой отряд был расформирован – и уже не возродился.
Теперь на фантомов в частном порядке охотился Книжный Дозор. Они восприняли это как ответственность, ведь многие фантомы книгами и порождались.
– Чего же вы все-таки от меня хотите… детки? – спросил Дреер. – Помогать вам охотиться на привидений?
– Вовсе нет, – ответил Зак. – Пан Янош защищал нас от Инквизиции. Он же был главным библиотекарем.
– Иной четвертого уровня, и ни разу не был пойман за руку… Любопытно… – словно про себя произнес Дреер.
– В магии книг нас трудно поймать. Особенно с вашей магией эмоций, а не мыслей, – улыбнулся рассказчик. – Кстати, это мы и подсказали Чапеку секрет его «зеркал».
– Итак, прикрывать вас от Инквизиции. Еще что?
– Пан Янош собирал сведения о разных древних и опасных книгах. Если он успевал, то сообщал нам, – вместо вожака начала объяснять девочка. – У нас надежнее, чем в Инквизиции.
– Это почему?
– Во-первых, никто не найдет. Ни люди, ни Иные.
– Это уж точно, – согласился Дреер. – А во-вторых?
– Инквизиция может их применить. Для разных своих целей. Хотя бы во имя Договора.
Разбираются в политической ситуации, хмыкнул про себя Дмитрий. А вслух проговорил другое:
– То есть я буду «библиотечной крысой» в чужой разведке? Как Чапек?
– Но вы же никому не сделаете плохо! – сказала девочка.
– Знаете, всем, кого вербуют… куда бы то ни было… всегда так говорят.
– Мы никому плохо не делаем!
– А Валантен, которого лишили всех сил?
– Он преступник.
– Преступников судит Трибунал. – Словесник поймал себя на том, что опять говорит тоном строгого учителя.
– Если поймает, – вставил пухлый резонер.
– Валантена можно было бы и подвести под Трибунал. Но ваши двое основателей заигрались. Романтики!
– Если бы его судил ваш Трибунал, – возразил Зак, – может, он бы так не отделался.
Тут он прав, снова отметил про себя Дмитрий. Трибунал Инквизиции – это политика, а не правосудие. Впрочем, справедливость придумали Светлые. А Инквизиция обязана блюсти равновесие.
И насчет неподкупности… Инквизитора Эдгара девять лет назад купили. Не за деньги, разумеется, и не за Силу. За возможность вернуть жену. Чапека тоже купили. За возможность поднять уровень.
А за что можно купить наставника Дреера?
Но дело даже совсем не в этом…
– Валантен, может, и легко отделался. А сегодня на моих глазах человек едва пулю себе в лоб не пустил. Как Иной он, конечно, не подарок. Но он всего лишь делал свою работу. Он не знал, кто вы такие, и думал, что за вами стоят взрослые. Хотя он был не так далек от истины…
– Это Стефан. – Зак глянул в сторону паренька, которого преследовал Дмитрий. – Ты же сказал, все получилось?
– «Мировая скорбь», – ответил Стефан.
– Мировая… что? – переспросил Дреер.
– Скорбь, – повторил мальчик. – Заклинание такое. Вы его не знаете. Оно через мысли действует на эмоции. Стоит подумать о неприятном, хотя бы маленькую мысль допустить, и наваливается такая тоска, что руки сами опускаются.
– У него рука скорее поднялась, – заметил Дреер.
И подумал, что против Темного это, пожалуй, беспроигрышный вариант. Неприятных мыслей у Стригаля было пруд пруди.
– Я не знал, что на него так подействует, – с ноткой вины признался Стефан. – Думать было некогда.
– От этой «скорби» можно вылечить?
– Можно, – сказал вместо Стефана Зак. – Мы покажем.
– Если я соглашусь?
– А вы согласитесь?
Все, кто сидел на книгах или в прорехах на стеллажах, все, кто висел над полом, оседлав летающие фолианты, с напряженным интересом ждали ответа.
И ответ пришел как-то сам собой.
– Я не библиотекарь, – сказал Дмитрий. – И не сыщик. И не Инквизитор даже, так получилось. Я… наставник Дреер. – Впервые он произнес это словосочетание вслух. – Я не могу без школы.
Нечто внутри, не доступное ни Сумраку, ни здешней библиореальности, подтвердило: это правда. А ведь словеснику так нравились пражские книгохранилища. Где он себе противоречил?
– В общем, что хотите со мной делайте, – вздохнул Дмитрий. – Не буду я вторым Чапеком. И первого с вас хватит.
– Янош слишком старый, – ответил Зак. – Потому мы и стали искать преемника. Чапек сам вас нашел.
– Я все сказал. – Дреер хлопнул себя по коленям. Он даже забыл на время, что одна рука – железная, и правому колену досталось куда больше, чем левому. – Могу, конечно, пообещать не выдавать вас Инквизиторам в обмен на средство против «мировой скорби». Но вы мне вряд ли поверите.
– Мы поверим, – ответила девочка. – Только пан Янош рассказывал о том, как у вас допрашивают. Они вам как будто всю душу наизнанку вывернут.
Щедро делился информацией, подумал Дмитрий.
– У меня тоже есть средство. Есть у меня кое-какие запасы. – Он поднял вверх искусственную руку-артефакт. Лепорелло, создавая ее для хозяина, вставил туда пару накопителей, просто на черный день. – Проведу сам себе реморализацию. Тогда, если глубоко залезут в память и это вам как-то повредит, я просто развоплощусь. Буду ли в сознании, нет ли, Свет не позволит с самим собой договориться.
Нечто внутри опять подтвердило – он не врет ни книжным дозорным, ни себе.
– Вы не хотите стать одним из нас, но не боитесь умереть? – Девочка рядом явно удивилась.
– Понимаете, я уже там был, – вздохнул Дреер. – Там не сахар… – Он чуть было не сказал: «…Но жить можно!» и все же произнес другое: – …Но там имеет смысл, как ты ушел. Вернее, каким ты ушел. Со спокойной совестью или нет. И лучше я уйду туда просто как человек, чем как ваш… агент.
Тут же он подумал, что в своем пафосе забыл: уйти в Сумрак человеком вообще невозможно. Только Иным. Впрочем, это уже игра словами. Иные придумали свою внечеловеческую этику, но так и не смогли придумать внечеловеческую мораль.
– Мы не можем вам позволить, – покачала головой девочка.
Дмитрий лишь пожал плечами.
– Мы никому не делаем плохо. – Девочка поймала укоризненный взгляд словесника и поправила себя: – Если он не заслуживает. А вы не заслужили.
– Даже если вы не хотите нам помогать, – произнес Зак. – Все равно – пройдите ритуал.
– Какой еще ритуал?
– Обмен Судьбой.
Вкратце дело обстояло так. Секрет, почему никто за столько лет не схватил за руку пройдоху Чапека, заключался в том, что ему передали магию Книжного Дозора напрямую. Ни Ночной, ни Дневной таким искусством не обладали. Более того, стандартная магия Сумрака просто не позволяла такого делать в силу своей эмоциональной природы. А вот книжные дозорные могли себе позволить. Они создали ритуал Обмена Судьбы – но название дали не точное, как все эпитеты и метафоры. Участники не столько дарили друг другу свое будущее, сколько менялись сознаниями. Личность и характер оставались на месте, разные там знания, умения и навыки, приобретенные с годами, никуда не девались, но приобретался чужой жизненный опыт в полном объеме.
Вместе со способностями.
По большому счету, именно этому Чапек был обязан своим легендарным «прыжком через ступеньки» – с седьмого на четвертый уровень за одну ночь. Именно благодаря Обмену Судьбой он приобрел способность подсознательно верить книгам настолько же, насколько верил Сумраку и реальной жизни. Так умели верить лишь единицы, вовремя попавшие в Книжный Дозор.
Так что наставник Дреер оказался не вторым, а первым. Первым Иным, кто воспользовался «зеркалами Чапека», используя только природный дар.
– …Значит, кто-то из вас променял свою Судьбу на то, что было у Темного книгочея с седьмым уровнем?
– Это был я, – с хитринкой улыбнулся Зак. – После ритуала много остается. Даже сумеречный облик меняется только чуть-чуть.
– А что же ты тогда сам по «зеркалам» не прогулялся? – спросил Дреер.
Из-за детского облика дозорного было очень трудно обращаться к нему на «вы», хотя Пухлый и был намного старше.
– Не могу, – все так же улыбаясь, но уже без хитринки, сказал мальчик. – Я подарил это пану Яношу. Ритуал… его нельзя предсказать до самого конца. Как хорошую книжку. Что-то появляется сразу у двоих. А что-то меняется полностью. Я теперь знаю кое-какую инквизиторскую магию. Но способность верить в книги как в жизнь я потерял. Уступил.
– М-да, – только и мог высказаться Дреер.
– Зак теперь никогда не покидает библиотеку. – Девочка рядом впервые назвала паренька по имени.
– Серьезная жертва. – Дмитрий сам не понял, шутил он или нет, когда это говорил.
– Ничего подобного, – возразил тот. – У меня здесь доступ во все книги мира.
– Да вы, дорогие мои, еще и книжные пираты! – сказал Дреер.
– Договор не запрещает, – серьезно напомнила девочка.
– Нужно будет предложить внести поправки, – покосился на нее словесник.
– То есть вы готовы обменяться? – спросил Зак.
– А кто будет моим… хм… донором?
– Стефан.
Оседлавший летающую книгу мальчик, который наслал на Стригаля «мировую скорбь», кивнул.
– Знаете, тоже нет, – чуть помедлив, сказал Дреер.
– Почему? – это раздался даже не один голос, а целый хор.
– Во-первых, не хочу, чтобы вот этот шкодник провел остаток своих дней в библиотеке. Книги, конечно, вещь хорошая, но жизнь как-то поинтереснее. Даже у Иных, не говоря уже о людях.
– У нас не только книги, – вставил Зак. – У нас еще все настольные игры есть. Все, какие придумали!
– Именно поэтому, – отрезал Дмитрий. – Это, так сказать, и есть уже «во-вторых». Вы, простите, дегенераты. Два ваших основателя хотели как лучше, но оказались скверными родителями. Вы никому ничего плохого не делаете, но кому и что вы делаете хорошего? Да, знаю. Прятать опасные книги, охотиться на привидений, ставить на место книжных вампиров! Только вы не Дозор. Вы играете в Дозор. А потом, может, захотите поиграть в Книжную Инквизицию. Разобьетесь на две команды и начнете. Обменяться с вами судьбой – это стать как вы. Я лучше рискну. Авось сознание не вывернут.
В библиотечном зале повисло молчание. Книжные дозорные явно не ожидали чтения морали. Дмитрий подумал, что все дело в Свете. Чапек был инфантильным и еще Темным. Потому с ним у этих деток и получилось.
– Хорошо, – наконец сказал Зак. Он как будто прочитал мысли Дреера. – Светлые и Темные любят договариваться. Давайте и мы с вами заключим договор. Вы хотите снять «мировую скорбь»? Мы дадим вам средство. Просто нанесем букву на одну руку, вы приложите ее тому Инквизитору – и все. Но если вам будут… вскрывать память или что-то в этом роде, вы не уйдете в Сумрак. Вернетесь к нам, пройдете Обмен и останетесь.
– Хорошо, – подумав, согласился Дреер. – Правда, есть одна загвоздка. Видите ли, я очень плохо вру. Стараюсь, но все равно не очень получается. Сколько раз пытался! Меня очень легко вывести на чистую воду… Особенно Инквизиции.
– Этому мы поможем, – оживилась девочка с косичками.
– Научите меня легко говорить неправду?
– Нет. Но вы же верите книгам?
* * *
…Первое, что он увидел, – это ноги. Много ног в серых штанах и добротных ботинках военного образца. Если поднять глаза чуть вверх, можно было увидеть полы форменных балахонов.
Дреера быстро перевернули на спину, приподняли, проверили зрачки. Он почувствовал даже прикосновение лечебной магии.
– В норме, – сказал над ним по-английски Клод, а затем выругался по-французски.
– Ни одного ожога… – раздался над Дмитрием еще чей-то голос.
– Вот кому таскать каштаны из огня, – произнес над самым ухом Майлгун Люэллин. – Хорошо тебя приложило.
– Чем?… – разлепил пересохшие губы Дреер.
– Не поверишь, книгой. Не успела всосать и тут же выплюнула. Отрыжка от тебя. Или несварение.
– Я герой не ее романа, – прокряхтел Дмитрий.
– Значит, точно в норме. Помогите ему встать. – Майлгун поднялся сам. – Да не держись ты за этот чертов каталог!
Только сейчас Дмитрий осознал, что вцепился здоровой рукой в растрепанный экземпляр «Справочника Шиллера». Пока два Инквизитора поднимали его под руки с пола, он все же разжал пальцы, и томик упал, рассыпаясь на страницы, будто Дмитрий выронил карточную колоду.
Следя взглядом за страницами, Дреер невольно увидел в нескольких шагах выгоревшее пятно на полу. Лишь сейчас он понял, что в воздухе еще чувствуется запах дыма и гари, хотя с шумом работала вентиляция. Вокруг пятна виднелись следы применения спецзаклинаний и порошка обычного огнетушителя.