– Степан Иванович, Евгений Иннокентьевич, отсек не просто надо закрасить. Надо еще над одной третью площади сделать площадку с двумя лебедками и одной кран-балкой на потолке, бассейн должен ограждаться по периметру помостом. С одной стороны установить стенку с пулеулавливателем для отработки стрельбы из подводного состояния. С другой стороны бассейна разместить макет борта судна, для отработки его захвата из воды. Над обоими трюмами надо поставить большие отапливаемые армейские палатки. В бассейне на площадке предусмотреть буржуйку и стеллажи для укладки оборудования. Где-то компрессорную и кислородную станцию следует установить, думаю, в соседнем отсеке, – уточняю я объем работ.
– Получается, что на отсек с бассейном действительно надо не менее двух-трех недель, – изрек Беззуб.
– Не будет помощи, и трех недель не хватит. Придется к переоборудованию шаланды присоединять моих механиков. Авласенок пока занят у меня на корабле, но на неделю придется его привлечь к работам на шаланде. Фельдшера также придется допускать к проекту, кто-то должен быть на спусках под воду, кроме того, под сотню мужиков должен же кто-то лечить, от насморков. На всякий случай думаю и операционную медсестру надо привлекать. Только, чур, прошу моих механиков и офицеров допустить к работе с ИСА.
«Без привлечения квалифицированных кадров работы будут продолжаться до весны, а для меня такие сроки неприемлемы», – понял я.
– Мы увеличиваем круг допущенных лиц? Надо ли это делать, Иван Александрович?
– Нам все равно придется, хоть ограниченно, но допускать моих людей. К примеру. Захват монитора или бронекатера, или судна требует неоднократных тренировок. Как долго мы сможем скрывать истинную суть подразделения, если начнем тренироваться на любых кораблях и судах. Для этой цели годится только плавсостав нашей корабельной группы. Поэтому даже мой помощник – командир БЧ-2 Кручинин должен иметь какой-то допуск. Прошу также уточнить по организации связи, на выходе связь кораблей и судов отряда и штаба не должна прерываться. Таким образом, экипажи монитора и бронекатеров должны иметь какой-то ограниченный допуск. Наши бойцы также должны понимать разницу между единицами плавсредств КУГ и флотилии.
– Что будут делать две недели люди? – озаботился Беззуб.
– Бегать, заниматься физподготовкой и рукопашкой, изучать оружие, ИСА и гидрокостюмы. Непонятно, правда, кто будет инструктором рукопашного боя, я думаю, надо привлечь специалиста европейских и восточных единоборств; кто будет учить обращению с холодным оружием? Нужны инструкторы – подрывник, снайпер, связист и автомобилист. Нет бесшумного оружия – огнестрельного с глушителем, что-то типа метательных ножей, сурикенов и небольших разборных арбалетов. Для таких бойцов необходим специальный паек, как минимум шоколад и прочее питание, объединяющее, водолазное и диверсионное питание.
– Инструкторы в течение недели будут с командой старшего лейтенанта Лускова Ивана Алексеевича и командиров 3-го и 4-го взводов, представителей Балтийского и Тихоокеанского флотов. С глушителями можно заказать только наганы, сколько примерно, думаешь, необходимо. На СВТ сделаем заказ на глушители, – немного успокоил меня Беззуб.
– Думаю, что каждому подводному бойцу надо предусматривать в снаряжение один-два нагана с глушителями и маузер как замену пистолета-пулемета на ближних дистанциях или карабина на дистанции боя до ста метров. Обязательны комплекты метательных ножей на наручах. Конструкция ножа должна иметь двустороннюю качественную и крепкую заточку, на обухе пилообразную заточку для резки веревок, клинок неблестящий, ножны вместе с клинком должны обеспечить ломку и гибку проволоки. В специальном мешке можно носить разобранный арбалет, специальные перчатки и метательный крюк-«кошку». Еще, чуть не забыл, герметичные часы с фонариком и компас нужны обязательно. Каждый боевой пловец должен иметь карту района операции. В настоящее время – Измаильской области. – Какое конкретно снаряжение, я точно не знаю, но пока можно предложить своего рода симбиоз ниндзя и водолаза, а там время и набираемый опыт покажут.
– Наганы с глушителями закажем наверху, а с холодным оружием надо думать, судя по всему, после приезда инструктора подключим местного мастера.
– Если возьмем местного мастера, то придется заниматься и обеспечением сохранности секретов, чуть ли не эвакуировать его на восток. – Приходится думать о том, что через полгода Измаил окажется во власти румын.
– Там видно будет, особому отделу все равно придется брать под контроль всех, кого мы задействуем, – высказался командир роты.
Мое личное знакомство с ротой, не на словах, а на деле, произошло по итогам трехкилометрового забега, с полной выкладкой. И как итог, растянувшаяся на сотню метров цепочка.
Привыкшие показывать личные результаты бойцы совершенно не думали о том, что оценка подразделения делается не по первому, а по последнему бойцу.
В спецподразделения должны в первую очередь попадать выносливые и инициативные. Поэтому там идет жесточайший отбор по последнему, выполнившему какой-либо норматив или тест. Путем отсеивания огромного количества претендентов собираются группы физически сильных и, главное, выносливых и инициативных бойцов. Выгнать из восьми десятков пять для меня было бы слишком большой роскошью, мне нужны были не менее двух взводов диверсантов для обеспечения устойчивости КУГ, решения задач флотилии и моих планов лично.
Решил отбор делать по принципу – не подходишь, иди в другое подразделение, которое будет обеспечивать действия первичного. Для сильно умных и не прижившихся кандидатов всегда найдется место на Колыме, осваивать золотые прииски. Секретность обеспечится, кроме того, в Охотском море – моряки тоже нужны.
Как итог трое первых и десяток последних пошли в наряд чистить картошку и строить дополнительные рубежи прохождения полосы препятствий: тарзанку (горизонтальный брус на высоте 5 метров с канатами на торцах); имитацию альпийской стенки; проволочное заграждение; грязевой бассейн; канатную дорожку; шестиметровые дощатые стен, туннель и ход сообщения.
Почему, спрашивается, трех первых бегунов отправил вместе с последними бойцами. Да потому, что это не лидеры подразделения, а самовлюбленные эгоисты. Такие думают только о себе, забывая о том, что необходимо группе. Как пример – не бежать в одиночку, а уменьшить личную скорость, продолжая задавать хороший темп бега группе, и даже взять на ремень (на прицеп) самого слабого, чтобы общий норматив подразделения был выше. На следующий день в новом забеге на три километра рота бежала уже плотным пошереножным, с явным отставанием от общевойскового норматива. О помощи слабых сильным вновь не было и речи. Вновь первая шеренга и две последние попали в наряд. Объяснение простое: а где норматив и команда.
В новом забеге вперед поставил наметившихся лидеров четырех взводов, разделенных по географии – дунайцы, черноморцы, балтийцы и тихоокеанцы. Теперь объявил, что тех, кто после третьего повтора не выполнит норматив, переводим во взвод морской пехоты, который будут обеспечивать прикрытие функционирования спецподразделения – наряды, охрана и прочее. На второй неделе начались сорокакилометровые марш-броски с отсеиванием кандидатов.
Лично я, с самого начала, от такого действия над собой отказался, так как в первую очередь я не диверсант, а командир корабля и не могу себе позволить забросить корабельные дела в угоду перепрофилирования на боевого пловца. Мое участие в этих марафонах исполнялось в виде обязательной пятикилометровой пробежки и сопровождения на мотоцикле групп бегущих.
Во втором трюме шаланды устроили в дневное время спортзал, а в ночное время кубрик. Будущие морские диверсанты спали в подвесных гамаках, которые днем снимали, освобождая место для импровизированного класса и спортзала.
С появлением старшего лейтенанта Лускова, возглавившего черноморцев и прочих военкомов флотских групп, и инструкторов началась повседневная профессиональная подготовка диверсантов и водолазов, с попыткой использования тех знаний, которые я имею из своего времени.
Я стал командиром взвода дунайского подразделения на базе моего отделения пехотинцев и выбракованных из команды кандидатов. Старшина Нечипайло стал главным старшиной и моим заместителем во взводе дунайских боевых пловцов.
На фоне вновь прибывших военкомов капитан-лейтенант Прохоров явно стал проигрывать. В рукопашке, в применении оружия, в физической подготовке и пользовании ребризером (ИСА) – знания есть, но поверхностные. В первый же день моего знакомства с будущим командиром всех боевых пловцов РККФ СССР, зная, что в будущем наверняка столкнусь с фактом, когда специалисты узкой квалификации (водолаз) или командного звена (квалифицированный диверсант) постараются своим авторитетом отодвинуть меня в сторону и начать делать то, что, как они думают, необходимо, я попросил для себя права заместителя начальника проекта, так как боевые пловцы – это моя идея и только я знаю, к чему стремлюсь и как ее вести. Почему я так акцентирую внимание на этом вопросе? Да потому что специалист-водолаз в первую очередь начинает проводить свои знания, водолаз мало интересуется береговыми делами, а разведчику почти ничего не говорят слова об азотном отравлении. Тогда даже о кислородном отравлении не имели понятия.
Свою роль я вижу, как роль некоего организатора, соединяющего разные знания и реальности в некое целое, с целью – с наименьшими потерями прийти к новому. Беганье в одиночку по кустам и засадам явно не поможет изменить ход истории.
Поэтому сразу у командира роты капитан-лейтенанта Беззуба, заняв место его заместителя, оговорил себе право выгнать с проекта любого из спецподразделения, даже военкома. В докладной записке с анализом печатных изданий и нового, на 1941 год, прогноза, на период до марта включительно, попросил доставить выписку из приказа о своем назначении на совмещенную должность, назвав какую и почему я ее хочу занимать. Став своего рода научным куратором проекта морских диверсантов, с реальной властью, и официальным аналитиком разведотдела флота, я получал автоматическую защиту от произвола многих допущенных к власти, в том числе от командования флотилии, еще на шаг приблизившись к команде наркома Кузнецова.
Спустя неделю расписался в шифрограмме о назначении меня заместителем командира специальной разведывательной роты управления 1-го разведотряда Черноморского флота, командиром специального взвода разведки Дунайской флотилии. Я получил действительную власть в роте. Будущие события раскидают это подразделение по разным флотам, а я останусь во флотилии со своими двумя подразделениями (боевые пловцы и морпехи), которые в глазах командования флотилии все еще будут оставаться диверсантами, а не обычными матросами, объявленными морскими пехотинцами. Пройдет время, и мои слабо подготовленные боевые пловцы станут матерыми или не выживут, как и экипаж «Ударного». Власть пришлось применить спустя месяц. Один инструктор водолаз поехал на Камчатку; два старшины, решившие, что их умения рукопашного боя позволяют относиться свысока к корабельному военкому, и даже командир взвода балтийцев, ставший стремиться воспитывать тупых солдат, а не инициативных, особенно в одиночных действиях бойцов, не прошли отбор. Отбор проходили не только рядовые, но и военкомы.
Через два месяца я со своими бойцами стал появляться на танцах, особенно в самых злачных местах. В каком-то из городков – Измаил, Рени или Кили – по воскресеньям, субботам или средам, в какой-нибудь припортовый кабачок или городской клуб приходил десяток матросов отдохнуть. Там же появлялся и я с кем-либо из военкомов, за отдельным столиком. В таких местах отдыха, как всем известно, к концу вечера начинается драка, в которой обязательно принимают участие мои птенцы (а как их еще назвать). Как обычно, должна прибыть милиция и арестовать зачинщиков, а если они убегают, то поймать. Диверсант, попавшийся в руки простого милиционера, или попавший в милицию, или не в состоянии покинуть простой милицейский (полицейский) участок, явно не соответствует своему званию. После такой тренировки по рукопашному бою и уклонению от преследования органов правопорядка где-либо на околице отдохнувших бойцов дожидался грузовичок или автобус, который привозил их домой.
Если кто-то все же попадал в органы правопорядка, то на следующий день в этом отделении появлялась моя персона, в сопровождении нашего особиста, и требовала от местных милиционеров серьезного допроса возможного дезертира с целью установления части, где он служил. В общем, начиналась проверка на лояльность. Через трое суток «провинившийся» доставлялся в часть. Если за трое суток диверсант не освободился от заключения, то он считался окончательно выбывшим из проекта.
Этот способ подготовки бойцов был предварительно согласован с командующим флотилии и Обкомом Измаильской области в лице первого секретаря.
Пока стоял небольшой лед на реке, начались ежедневные тренировки в бассейне трюма. Здесь почти все обучение взяли на себя инструкторы ЭПРОНа. Потом, когда понемногу все освоились с ИСА, начали вводить тренировки на выносливость, долгое нахождение в темной воде, стрельбы из-под поверхности воды, подъем на борт корабля.
Интендант 2-го ранга Панасенко Павел Данилович – теперь официальный фельдшер не только монитора «Ударный», но и роты. А ему в помощницы определили мою боевую подругу и близкую женщину Светлану Охрипко. Теперь у нее собственная каюта и кабинет на нашей шаланде. И мне спокойнее.
Открытием в понимании водолазных спусков стало мое утверждение об отравлении кислородом и азотом воздуха. Продержав добровольцев в барокамере и создав повышением давления условия 10 метров для кислорода и 70 метров для воздуха, получил в итоге, на виду у всех общающихся по переговорному устройству, – явных алкоголиков. Каждый из них подробно описал свои ощущения и настроение. На вопрос, а как же далее, без всякого колебания сказал, что на глубинах до 300 метров человек должен дышать кислородно-гелиевой смесью. Теперь даже инструкторы водолазного дела приняли меня всерьез, исчезли ироничные ухмылки. Ведь как в то время использовались водолазы – посмотри, да подними, да привяжи. Мои занятия по теории – о способах боевого применения и борьбе с боевыми пловцами – вызывали открытые рты и тишину.
Уже тот факт, что за семь месяцев до создания диверсионного подразделения Балтийского флота старший лейтенант Прохватилов Иван Васильевич стал командовать оставшимися балтийскими бойцами в далеком от Балтики Измаиле, говорит о многом. Ведь это он станет в нашей реальности командиром первой роты особого назначения водолазов-разведчиков.
Я никогда не был боевым пловцом. Ракетно-артиллерийский факультет Калининградского высшего военно-морского училища готовил специалистов на весь надводный флот Советского Союза. И готовили так, что можно гордиться своим училищем.
Зато нас учили бороться с боевыми пловцами, а соответственно я должен был знать, как они действуют, и создавать планы обороны и приводить в жизнь защиту от этих легендарных и опасных бойцов.
Теперь я собирался запустить что-то похожее на будущую легенду против ничего не подозревающих о таких подразделениях – румынской дунайской флотилии, нефтяных цистерн в порту Констанца, чтобы пловцы могли разрушить мост у Черновады и атаковать со стороны воды какой-нибудь штаб армейских частей румын или немцев. Конечно, то, что начинает зарождаться в Измаиле, совсем не похоже на подводных спецназовцев острова Первомайский нашего времени, но начало положено.
В это время итальянцы только начинают активно использовать своих боевых пловцов против англичан, скрывая свои успехи даже от немцев. Немцы пока боевым пловцам свое внимание не уделяют. Следующие на очереди достойные противники – японцы с их многовековым опытом сухопутных ниндзя, о море они тоже пока не помышляют.
Если мы начнем использовать боевых пловцов быстрее и активнее итальянцев, то итоги первого периода войны явно будут отличаться в этой реальности. Итальянцы оседлали торпеды и брезентовые катера, а мы, я думаю, сможем оседлать своим влиянием весь Дунай, Черное и Балтийское моря. При удаче судоходство на Черном море окажется под таким контролем со стороны Черноморского флота, что мало не покажется.
Осталось только доказать необходимость и полезность боевых пловцов.
За заботами о подготовке водолазов-разведчиков пришло время испытаний акваланга. Сам по себе акваланг достаточно прост, но к его внедрению приходили долго и с большими жертвами. Ну что скажете такого сложного и опасного? Все дело в использовании воздуха высокого давления – вот главный враг пытающегося самому создать акваланг. Воздух высокого давления хранится в баллонах или баллоне под давлением около 200–300 атмосфер, далее обычным воздушным редуктором давление снижается до 5–7 атмосфер – больше чем окружающая среда (давление на соответствующей глубине воды), а далее – самое главное, необходим легочный автомат. Легочный автомат выдает порцию воздуха или дыхательной смеси по шлангу в загубник, обеспечивая комфортное дыхание.
Тот, кто сам решит сделать и испытать на себе акваланг, может в мгновение ока стать самоубийцей. Не надо забывать, что изобретатель акваланга Жак Ив Кусто был профессиональным моряком и неоднократно плавал с ребзилером.
Все дело в нежнейшей ткани альвеол легких, которые способны выдержать перепад давления воздуха в 0,01-0,02 атмосфер. Далее идет разрыв тканей легких и, как итог, оттек легких и смерть. Человек вообще очень нежное существо, при условии действия ударной волны, перепад давления на 0,45 атмосфер вызывает мгновенную смерть, а перепад давления 0,25 атмосфер дает шанс человеку выжить. Ударная волна действует снаружи человека, а если не настроен регулятор воздуха, в который входят редуктор и легочный автомат, то человек получает микроударную волну в легкие.
Решил я этот вопрос почти просто, начал использовать опыты над животными – козами. Сшили что-то похожее на акваланг для козы (типа акваланга для собаки у Кусто), и давай проверять. Сварили кубовую цистерну, в которую погрузили животное, начали смотреть, вначале подавали воздух от обычного водолазного оборудования, животное успокоилось и стало спокойным. Далее включили акваланг и начали наблюдение. Все нормально. Как отработали совместный контур питания воздухом – наружного воздуха от водолазного компрессора и воздуха из акваланга, перекрыли внешний воздушный контур – вот тут и пошло плохо. Плохо отрегулированный легочный автомат потребовал жертвы в виде трех козочек. Зато четвертая стала всеобщей любовью. Выдержал я неделю, потом отдал на окраину. Та еще была проблема – пристроить ее в добрые руки.
Одной из обязательных практик подготовки диверсантов было привыкание к крови и личное лишение жизни живых существ, козы с опытов были отправлены на камбуз (после таких опытов животное все равно не выживало).
Акваланг был предоставлен комиссии и тут же отправлен для патентования на мое имя. Теперь можно начинать планирование подготовки морских пехотинцев – уже трех десятков – к обращению с аквалангами. В распоряжении флотилии два десятка подготовленных к работе с ребзилером (тип ИСА) и три десятка аквалангистов становились новым секретным оружием дунайцев. По замыслу должно было хватить на атаку румынских мониторов и захват части из них, оставшиеся силы флотилии можно было заминировать. Потом можно начать планирование и атаки стратегических объектов типа черноморских портов и мостов на Дунае, надеюсь, это уже будут делать без моего участия. Главное – сдвинуть камень, а лавина далее покатится сама.
Конец января не только ознаменовался первыми успехами с морским спецназом. Удалось создать и отстрелять новые зенитные системы артиллерийского вооружения. На двух «полуторках» установили: тумбу зенитной установки спаренных 20-миллиметровых пушек ШВАК на базе лафета Леннера; зенитную установку спаренных 12,7-миллиметровых пулеметов ШВАК и токаревской счетверенной 7,62-миллиметровой пулеметной установки М-4; на специальной тумбе, имитирующей башню 41-к, каретку со спаренными 12,7-миллиметровыми пулеметами ШВАК. Была представлена и зенитная прожекторная станция на базе корабельного боевого прожектора.
Еще ранее отстрел зенитных установок в виде подготовительных стрельб мы совместно с батареей Кашина выполняли по китайским воздушным фонарикам, с привязанными к ним, лентами с грузиком. Фонарик, сделанный из бумаги и камыша (вместо бамбука), довольно медленно поднимается и движется. Нет нужды заказывать самолет-буксировщик, тянущий за собой конус-цель. Медленная воздушная цель достаточно легко ловится и сопровождается, а когда в нее попадали, то падающий шлейф ленты с грузиком неплохо имитировал пикирующую цель.
Отработав подготовительные стрельбы новых зениток и наладив взаимодействие с расчетами зенитной батареи, я доложил о готовности представить новые средства ПВО на обозрение командующему флотилии Абрамову. Там же решили с Зайцевым показать кое-что из возможностей взвода разведки Дунайской флотилии.
В наше время все знают воздушные бумажные светящиеся фонарики, хотя еще в начале третьего тысячелетия европейцы об их почти двух тысячелетней истории использования даже не подозревали. Теперь в Измаиле и области пошла буквально мода запускать небесные фонарики на празднествах и свадьбах. Я и ранее собирался использовать их как имитаторы воздушных целей, но начал немного ранее.
На моем корабле командиром БЧ-4 служит старший лейтенант Араков Дмитрий Васильевич, татарин по национальности, этот подчиненный был действительно хорошим сослуживцем, душой компании и экипажа, классным специалистом. Безотказная душа на службе.
«Дмитрий, заступи дежурить, мне очень надо сегодня на берег…» – просит сослуживец, и как итог, наш связист заступает. Можно было бы подумать, что он всегда с повязкой на рукаве находится в части. Сегодня он дежурит по дивизиону, завтра в патруле или начальником караула заступит, старший на корабле – пожалуйста. И этому была причина – он жил на корабле, так как был холост. А на вопрос, когда же ты женишься, отвечал: «У меня в роду так всегда было, отец и его отец после тридцати жену себе брали».
Никто не должен думать, что Дмитрий был холодным мужчиной, он любил вторую половину человечества и даже очень. Просто родители ему еще не говорили – женись. Вот он и не женился в прямом смысле этого слова.
Однако мужское естество брало свое, и вот Дмитрий раз в месяц срывался с катушек, в прямом смысле этого слова. Как-нибудь, после очередной смены с дежурства, или со старшинства по кораблю, или корабельного боевого дежурства Васильевич, взяв с собой зарплату, шел в припортовый ресторанчик, где и становился душой компании. Вечер в ресторанчике, без ограничений в напитках и еде, тогда стоил где-то около 1/30 оклада, а так как семейные затраты у связиста отсутствовали, форма одежды бесплатная и питание на корабле, то с пятницы по воскресенье включительно наш герой мог себе безбедно отдыхать. Как своего рода завсегдатай в этих заведениях даже получил своего рода кредит доверия и денег. Соответственно и подруги у него там тоже быстро появлялись. Оказывается, у моего подчиненного, имелась еще одна «фишка», проявляющаяся примерно раз в три месяца. Араков решал жениться.
Сойдя в пятницу на берег, наш хитрый татарин окунулся в гнездо порока и разврата, в припортовом кабачке. Как обычно, сошелся с новой подружкой и к понедельнику стал готовым продлить время личного общения и наслаждения. Кто из двоих влюбленных был более наивным – она или он, не мне судить. Но в понедельник главный корабельный связист берет и пишет заявление на двухнедельный отпуск – хочу, мол, жениться. Так как до следующего боевого дежурства три недели, а наряды ему должны все, то наивно даю добро на отпуск и спрашиваю, когда же мы будем приглашены на официальное мероприятие в эту честь. Под всеми подразумеваются корабельные сослуживцы.
– В пятницу жду всех в ресторане. Я пошел. – Отдал честь и был таков.
Спустя пять минут ко мне подходит Кринов, наш комдив, и спрашивает:
– А куда это твой Араков с утра полетел?
– Жениться собрался. Взял отпуск на две недели по семейному.
– И ты его отпустил?
– А почему нет? Имеет же право. Остепенится, может.
– Ты что забыл, что было в прошлый раз? Нельзя же его отпускать с понедельника, а тем более жениться.
И тут я понял, что как командир корабля сделал что-то не то, в общем, попал впросак.
– А что же мне с ним делать? На цепь посадить, запретить жениться или отпуск по семейному в начале года не дать? Ведь он право имеет.
– Право-то имеет, а отпускать нельзя.
– Всеволод Александрович, так что же делать будем, посылать за ним оповестителя? Он, кажется, серьезно. Сказал, что всех в пятницу ждет в ресторане.
– Даже так, а денег, интересно, до пятницы ему хватит? Ладно, не впервой. Надо будет только старшину-сверхсрочника отправить посмотреть, по местным точкам пробежаться. Узнать, где он засел. Не забудь срочно его рапорт в приказ внести.
Комдив развернулся и пошел обратно на пирс.
Обеспокоенный происходящим, я пошел к моим командирам, всех троих вместе с боцманом нашел в кают-компании, рассказал о рапорте связиста.
– Командир, что вы наделали, это же теперь, пока все деньги не спустит и в долг не наберет, не успокоится. От последней невесты с братьями – только в сентябре всем дивизионом отбивались, – выдал боцман.
– Та еще забота теперь на нашу голову. И не могли вы его, под каким-нибудь предлогом, к нам в тамбур спровадить. Мы бы его тут спеленали как-нибудь. Доктор какую-нибудь микстуру бы выдал. Глядишь, через денек связист бы и успокоился, а там мы бы его на дежурство определили. Вот так незадача теперь, – посетовал механик.
– Надо с этим что-то делать. Командующий второго такого позора, что в сентябре был, не потерпит. Всем голову оторвет. Так, Александрович, говоришь, влюбился и в ресторан позвал. В пятницу значит? – констатировал и усугубил проблему доктор Панасенко.
Я за голову схватился. Это же надо, кроме двух старших офицеров на корабле (механик и доктор), еще и связист мой, тоже не простой, с «фишкой – обещать, не значит жениться».
– Да что же делать теперь будем? Не могу же я бросить все и весь экипаж послать по кабакам, гостиницам или дворам города – искать связиста, – спросил совета у хорошо знакомых с проблемой подчиненных.
Открывается дверь, и в кают-компанию забегают комиссар Федоренко и помощник Кручинин.
– Александрыч, ты что, Аракова отпустил жениться? Невеста новая или старая?
Так, у него, что, и невест уже очередь.
– Да откуда я знаю. Он же вместе с вами стоял на подъеме флага.
– Надо у финансиста спросить, сколько денег взял и что говорил, – посоветовал Панасенко, решив помочь с информацией.
– Да, надо про деньги узнать. Дежурный! Дежурный, главного старшину Рудакова к командиру. – Пока я соображал, корабельный комиссар принял решение и стал его претворять в жизнь.
– И когда же он успокоится? Ему же звание из-за любовных похождений уже задерживали, а он опять за свое. Одной ему получается мало, менять любит, надоедают, понимаешь ли. У него и так уже две были. Третьей захотелось, – выдал Павел Кручинин.
– А здесь, пожалуйста, помедленнее. Павел, вторая – это кто или которая? – задаю вопрос своему заму.
– Да невеста старая.
– Это которая первая, в Измаиле, которая старше его. Или та, у которой братья в КПП ломились, последняя, – попытался уточнить комиссар Демид Евдокимович.
– Да он давно уже с обеими живет. Говорил, они теперь сами за него не хотят идти. А сейчас у него новая невеста, товарищ командир, – вступил в диспут пришедший Валентин Иванович, наш корабельный финансист и лепший кореш связиста.
– А денег у него на неделю хватит? И где тогда он собирает нас в ресторане?
– Да в портовом, где же еще. Его там и без денег неделю кормить и поить будут. Только я лично не хочу потом из ресторана уходить, когда он по своей привычке сбежит и нас разбираться оставит. Как в прошлом году, когда в заводе стояли, – поделился информацией и опытом главстаршина.
– Да, задурит голову бабенке и нас разбираться оставит, – добавил свое заключение боцман Пархоменко.
– Женить его надо, и все кончится. А если что, то пусть уже жена далее сама разбирается, – изрек корабельный фельдшер-интендант 2-го ранга Панасенко.
– Да как же ты это сделаешь? Ты что, его в загс потащишь? – задал вопрос Федоренко.
– А это уж вам решать, товарищ комиссар. Вы у нас главный комиссар. Прикажите и жените, – подал свой голос из народа главный старшина Рудаков.
– Да сейчас же не царское время, когда царь давал разрешение на женитьбу морскому офицеру. Тоже мне, Юнона и Авось советского флота на Дунае. Разве я имею право приказывать. Это командир у нас дает разрешение на женитьбу. Он, кстати, и дал. – Перевел стрелки на меня наш политработник.
Все взгляды вновь сошлись на мне, с немым вопросом: «Что скажешь, командир?»
– Давайте его женим по корабельным правилам. Пусть потом откажется. Вахтенный журнал не перепишешь, его ведь на вечное хранение отдают, – сдал Аракова самый преданный друг – финансист.
Все вновь дружно посмотрели на меня.
– А что, может и получиться, – подвел итог наших переживаний военинженер 3-го ранга Авласенок Владимир Виконтьевич.
У меня от возмущения не было слов, и пришлось развести руками. Вопросительно посмотрел на военкома Демида Федоренко. За такое решение командир может должностью поплатиться, мы же не в море.
– А ты что скажешь, чего молчишь? Они хотят его с женой в вахтенный журнал занести. Ты ведь мой зам, именно по таким вопросам. Я даже подумать о таком без разрешения командования боюсь, – не даю комиссару уйти от ответственности и оставить меня один на один с таким вопросом.
Внимание всех вновь переключилось на комиссара.
А в ответ тишина… Комиссар сразу забегал глазками, в попытке уйти на крыло.
– Демид Евдокимович, ты что, против женитьбы? – Дружный хор спрашивающих не оставил выбора Федоренко.
– Да я за. Только не знаю, как это провести, с меня ведь спросят.
– А давайте сделаем так… – предложил сценарий Кручинин.
В пятницу в припортовом ресторанчике, сопровождаемый с понедельника двумя морпехами, командир БЧ-4 монитора «Ударный» Араков Дмитрий Васильевич – женился. О чем свидетельствовала немедленно исполненная и заверенная корабельной гербовой печатью выписка из вахтенного журнала. Выписка, оформленная в подарочном варианте, была заранее согласована командиром дивизиона мониторов Криновым и даже командующим флотилии Абрамовым с бригадным комиссаром Беленковым.
Все были рады женитьбе… нет, не Фигаро, а лейтенанта. В честь такого события в ночное небо, под звук оркестра, возле портового ресторанчика поднялось в воздух два десятка воздушных светящихся фонариков, почти стометровой цепочкой улетевших вдаль.
Вы думаете, этот хитрый связист не хотел сбежать? Хотел и даже более того, почти сбежал. «Друзья» не дремали, поймали и отвели обратно за свадебный стол. На свадьбе ловили и поймали – жениха.