– Да, правда, придется готовить специальные призовые экипажи, которые хоть как-то могли бы взаимодействовать с боевыми пловцами. Такие операции надо готовить месяцами. И десятка изолирующих противогазов не хватит. Для этого есть задумка, аквалангом я ее назвал – своего рода ИСА, но с воздушными баллонами со сжатым воздухом, который после выдоха в воду выбрасывается. Боевые пловцы идут в первом эшелоне с ИСАми, от них следов на воде нет и специальная подготовка нужна, а аквалангисты уже следом за ними.
Забыл сказать, боевым пловцам нужно будет специальное оружие бесшумное, пистолеты и пистолеты-пулеметы с глушителями или арбалеты, способное стрелять в воде.
– А как готовить будем, сейчас уже зима на носу, не поплаваешь, замерзнешь?
– Вначале такую подготовку надо на стационарной базе организовать. Отрабатывать погружения в специальных цистернах. У нас на берегу ее уже поздно строить, к лету не успеем, можно трюм какой-нибудь старенькой самоходной баржи использовать как цистерну, в ней и учиться можно будет, и если что, помощь начинающим оказать. Заодно на ней можно и снаряжение хранить. Кубрик для пловцов. Также баржу можно будет передвинуть в район будущей операции потихонечку. На весенних учениях сразу на полигонные озера выставить, где-нибудь в протоке замаскировав. Баржу и охранять легче. Такое себе неприметное гражданское суденышко. Как суда-ловушки для подводных лодок, снаружи старенькое, корпус с ржавыми пятнами в глаза бросается, на палубе какие-то пьяницы в рванье разгуливают, а внутри – последнее слово техники и науки использовано. В днище надо подводный выход сделать, чтобы никто не видел ничего.
– Иван, ну ты и придумал, словно сам видел. Баржа – ловушка на Дунае.
– Петр, почитай Жюль Верна, его «Наутилус» под водой водолазов из шлюза выпускает на дно моря, так это он писал еще в девятнадцатом веке, а сейчас середина двадцатого. Я просто задал себе вопрос, как итальянцы могли своих диверсантов к Александрии доставить. И потом придумал аналог, упрощенный для Дуная.
– Все равно. Судно-ловушка только против подводных лодок и транспортов использовалось. В этом случае против румынских моряков можно использовать какой-нибудь ботик, в котором есть незаметный подводный люк, через который диверсанты ушли на операцию и вернулись незамеченные.
– Тут надо поразмышлять, я ведь думал об одном достаточно крупном и универсальном судне – засекреченной базе и учебном центре, который, если что, можно выдвинуть поближе к району боевых действий, а ты, получается, уже говоришь об еще одном специализированном. Небольшом суденышке типа бота, которое к противнику чуть ли не в базу войдет. Или, по крайней мере, сможет высаживать пловцов достаточно близко, чтобы они после высадки сами добрались до цели и обратно. Чтобы двигаться на достаточно большие расстояния под водой и в условиях холодной воды надо иметь специальные костюмы и одежду. Имеющиеся у меня гидрокомбинезоны надо будет переделывать. Даже питание должно быть предусмотрено в воде – восстанавливающее силы.
Кстати, в основе подготовки должна быть подготовка боевого пловца в самостоятельном возвращении на главную базу, без документов, предварительной подготовки маршрута и в условиях, когда его ловят. Как раньше у казаков-пластунов. Петр, ты знаешь, что русичи еще тысячу лет назад с дыхательной трубкой из камыша прятались в воде и болотах. Надеюсь, дыхательные трубки у наших бойцов будут не из камыша, а из алюминия.
«Какая подготовка была у казаков-пластунов, не знаю, но знаю, что в маскировке на местности и в рукопашном бою им не было равных в свое время. Будем из этого и исходить».
– Ого, сколько всего, я даже не думал, что так много надо делать. С одной стороны, кажется, надо много чего, а с другой. Все равно надо место, где жить, хранить имущество и оружие, классы и полигон нужен, а так все на одном плашкоуте, к примеру, его ведь и буксировать можно. А для операций маленький специализированный ботик. Буксируемую баржу и небольшой ботик мне легче выделят, чем здания, которые еще и охранять надо, самоходные баржи также на дороге не валяются.
– Все, я пошел, буду опять доклад писать и предложения выкладывать, – вздохнув, сказал Зайцев.
– Погоди. Водолазный бот пришел на пирс, и вроде он будет в твоем подчинении… твои люди где будут размещаться, пока тебе что-то не выделят посерьезнее? У меня, к примеру, есть необходимость охрану пирса кому-то нести. Ты думаешь, боевые пловцы только атаковать должны. Они и охрану баз должны выполнять от таких же, как и они. Боевые пловцы должны разбираться в системе дежурно-вахтенной службы базы, чтобы потом нападать грамотно. В общем, планируй со следующей недели выделять людей на охрану как минимум нашего участка пирса и моего корабля конкретно. Потом после изучения корабля и дежурно-вахтенной службы будут тренироваться его захватывать и оборонять от захватов.
– Хорошо, как только взвод боевых пловцов возникнет, они сразу же начинают практику на «Ударном», – согласившись, Зайцев наконец уходит, а я спускаюсь в каюту, чтобы собраться с мыслями.
К местному распорядку я еще не привык. В принципе все знакомо, но люди другие, слегка заторможенные. И еще очень доверчивые. Призванные с крестьянства краснофлотцы смотрят на корабли как на чудо.
Для комендора, к примеру, его башня с главным калибром 130 миллиметров – настоящее чудо, в нем железа куча целая. Во всем его селе, вместе взятом, нет столько железа, сколько у него в заведовании. А прицелы-то какие, в нем бабы видны будто рядом – чудо. Попробуй, скажи, что это всего лишь пушка, с калибром чуть большим, чем массовая 122-миллиметровая гаубица. Или пулеметчику, стреляющему из «максима» и не видевшему в жизни других пулеметов, стоит только сказать, что современный немецкий пулемет MG-34 лучше, чем «дегтярев» и тем более «максим», – мгновенно можно получить доброжелателя, нашедшего шпиона среди своих и с радостью и чувством выполненного долга сдавшего тебя НКВД и ПО.
А если современный артиллерист узнает, что из 130-миллиметровой пушки лет этак через сорок будут стрелять со скорострельностью 60 выстрелов в минуту, – на смех поднимет. Ведь для него автоматические системы заряжания – это просто слова выдумщика. Даже в третьем тысячелетии некоторые армейские артиллеристы считают, что перегрузить через ствол 70-100 выстрелов за минуту – это фантастика. А ведь это профессионалы. Что уж говорить о знаниях комиссаров и чекистов низшего звена.
Вывод – послезнания мне надо вносить дозированно и внимательно, лучше всего, чтобы собеседник сам открывал прописные истины будущих знаний.
Перед ужином пришло время подведения итогов дня. Мои командиры боевых частей и служб должны будут высказать свои мнения по будущей модернизации корабля.
Начал помощник, он же и командир БЧ-2 старлей Кручинин:
– Иван Александрович, мы с механиком подумали и посовещались, сегодня с утра, и пришли к выводу, что такую работу надо бы в заводе делать. Это не наш уровень.
Так, старпом с механиком решили попытаться спустить все на тормозах. Ага, механик, старый и тертый калач, решил, что такое должен сказать вначале командир БЧ-2, а он – что его дело сторона. Нет возможности, даже артиллерист согласен.
– Ну а вы что скажете, товарищ Владимир? Поддерживаете мнение старпома?
Володя – грамотный и опытный инженер-капитан 3-го ранга, более пяти лет служит на «Ударном» командиром БЧ-5.
– Александрович, так ты сам посмотри, только в этом году летом были на модернизации. И слова тогда никто не говорил о переоборудовании корабля. А сейчас… Ни проекта, ни чертежей. Да, мы просто не имеем права делать такие артустановки, как ты рассказал. А уж тем более ставить их на корабль.
– Вот скажи, Иван, ты сказал, что будем зенитные орудия на место моторки и шлюпки ставить. Может, туда орудия и поместятся, но куда мы денем плавсредства? Мы их что, выкинем? Да нам за это голову оторвут, – ушел от прямого обсуждения вопроса о работах механик и свернул беседу к юридической стороне. И по-своему он прав. Я действительно пытаюсь провести в жизнь авантюру, ведь только я знаю, ради чего на это иду. Уверен, что механик, зная то, что известно мне, тоже постарался бы что-то сделать, но даже намекнуть о том, что они скоро…
Нет, это путь в психушку, как минимум.
Осматриваюсь, все ждут моего ответа на высказанное мнение механика, фактически он сказал общее мнение на блажь командира. И они правы. Тогда мне впору просто бросить все. Одеть гидрокомбинезон с поддевкой всего самого теплого, что есть из вязаного, и, используя советский ребзилер ИСА, скользнуть в воду Дуная, вынырнуть где-нибудь на румынских берегах, потом тихонечко спуститься южнее, как советский диверсант, без документов и прочего, и добраться до Турции. Далее лучше всего в Аргентину, в Рио, как Остап Бендер хотел. Уж там-то я наверняка, с моими знаниями, мировую войну переживу и неплохо устроюсь.
Нет, у флотских есть девиз: «Погибаю, но не сдаюсь!» Под этим девизом и будем жить дальше. Вы еще, ребята, не знаете, как можно лапшу на уши вешать, с политологией не сталкивались. Даже местные комиссары еще не все секреты знают, аудитория у них не та – намного, намного наивнее.
– Товарищи военные командиры, корабельный военный комиссар и корабельный врач, вас это тоже касается, – перехожу на командный тон. Жесткие, стальные нотки, и почти полное пренебрежение над малодушием подчиненных стараюсь вложить в свой голос. – Кораблю поставлена задача, и если кто-то не согласен с решением командования, то он может изложить это в письменном виде, подав служебную записку в установленном порядке. Или записаться на прием к вышестоящему командованию.
Командование и партия доверили нам возможность до весны сделать модернизацию монитора. Основываясь на новых возможностях, отработать нашу новую корабельную организацию. Показать, чего мы достигли, и передать наш опыт на остальные корабли соединения, Черноморского флота и даже всего РККФ. Для этого нам уже сегодня выделили оконечность пирса, бронекатера и вспомогательные суда, которые сводят в экспериментальную корабельно-ударную группу. Целый взвод в течение полугода должен будет охранять нашу КУГ и корабль, в частности, с целью недопущения утечки информации. На корабле собираются поселить представителя особого отдела НКВД, который должен будет обеспечить сохранение секретности. Нам для взаимодействия и совместного освоения новых тактических приемов выделяют целую зенитную артбатарею 76-миллиметровых орудий. В тылу флота получено оружие и имущество на огромную сумму народных денег, чтобы мы могли оправдать доверие партии и командования. – Стараюсь свои идеи представить как идеи кого-то, страшно умного и высокопоставленного. И главное – даю делу политический окрас. – Нет, товарищи, так дело не пойдет. Вы, получается, с утра ждали, чтобы сказать мне, что все надо спустить на тормозах. Начнем заново. Объявляю новый срок – завтра, после 9.00 все опять собираемся в кают-компании. При этом каждый уже имеет простейший набросок работ по существу вопросов и мнение о реальных наших возможностях.
Вам, товарищ корабельный военком, время всего лишь полтора часа, так как после ужина, на политинформации, вы уже должны будете объяснять краснофлотцам и старшинам цели экипажа на следующие четыре месяца и до лета включительно. И не забудьте подключить сегодня же актив коммунистов и комсомольцев, основных и главных вдохновителей корабельных мероприятий. Шахтеры стахановское движение создали, мы тоже должны ассоциировать нашу службу в этот период как флотский стахановский прорыв. Товарищ Федоренко, не мне вас учить, я сам жду вашей помощи. И еще. Несмотря на желание помочь, в целях соблюдения режима наши активисты не должны забывать, что любопытство в секретах должно быть только в меру допуска. Никто не должен вникать в технические новинки, кроме тех, кто к ним допущен. – О секретах говорю для того, чтобы иметь возможность ограничивать любопытство политработников. Иначе придется по каждой мелочи им докладывать и диспуты терпеть. – Товарищ корабельный врач, вас также касаются новшества на корабле. Лекарства, к примеру – для лечения гангрены, англичане изобрели пенициллин, на основе грибковой плесени. Флеминг, кажется, открыл это лекарство. Так что, будьте любезны, разберитесь. Наш корабельный лазарет должен быть готов к лечению сотен раненых. Представьте, что мы эвакуируем раненых, уложенных на всей верхней палубе рядом друг с другом, а в это время наши комендоры, во главе с раненым Павлом Кручининым, отбивают атаку авиации. Жду от вас черновика проекта такого учения. Что вам понадобится для этого учения?
Переключаюсь на командиров БЧ:
– Уважаемый командир БЧ-5 и командир БЧ-2, хочу напомнить вам, что с этого лета немецкие пикировщики в хвост и гриву колошматят английских моряков. Те бегали, бегали и, наконец, добегались – стали выполнять противовоздушный маневр. Румынская авиация, оказывается, уже имеет целый полк таких бомбардировщиков.
Назовем этот маневр «Коордонат». Когда «юнкерс» сваливается в пике, корабль дает самый полный ход, какой только может, срывая все пломбы и ограничения с двигателей; может, вы, товарищ инженер-капитан, еще какой двигатель добавите. Главное – избежать движения корабля к упрежденной точке, куда пикировщик бомбу бросил. За 24 секунды корабль должен убежать от прежнего курса куда подальше. Здесь сигнальщики, рулевой и машинист ходовой рубки действуют самостоятельно. Сигнальщик увидел пикирование на корабль и истошным голосом кричит: «Пике», командир БЧ-2, или командир корабля, или вахтенный офицер командуют: «Коордонат», а рулевой и машинист телеграфа немедленно сами все делают. Рулевой заваливает руль «Лево на борт», машинист сам выставляет «Самый полный» и кричит в машинное: «Коордонат. Самый, самый полный». В машинном срывают все пломбы и еще что-то делают, но выжимают из машины все, что могут и не могут. По окончании поворота на 90 градусов (вправо или влево – смотря по обстановке) рулевой опять заваливает самостоятельно руль в противоположную сторону, пока вновь корабль не повернет на 90 градусов. Пока бомбы не упадут, корабль идет новым курсом на максимальном ходу. Бомбы упали, тогда машинист снижает ход до старого уровня.
Вот такие планы учений от боевых частей и корабля я жду завтра к вечеру. Еще. Может, завтра, а может, через неделю к нам подселятся краснофлотцы со спецподразделения, которые будут учиться воевать с нами и против нас, а также отвечать за охрану и пропускной режим на корабль и территорию КУГ. Помощник и боцман, разберитесь с условиями их проживания на корабле. Им придется предоставлять отдельный кубрик. Жду ваших предложений. На этом все, совещание объявляю законченным. Сегодня механик – старший на корабле. Все остальные свободны.
Выхожу из кают-компании весь мокрый, оставляя командиров БЧ наедине. Им теперь деваться некуда.
Интересно, о чем будет говорить краснофлотцам корабельный военком, когда он сам еще не в полном курсе всего объема работ и мероприятий. Жалеть его все равно не надо. Эти ребята говорить и вдохновлять будут, а как что, сразу за спину командиров спрячутся. Знал я одного замполита части. Такой был «коммунист» и так далее, одному офицеру кандидатский стаж в партию угробил, по личным мотивам, а как только через несколько месяцев страна развалилась – первый сдал партбилет. Но были и настоящие политработники, с которыми дружбу иметь не зазорно. Не будем загадывать, посмотрим, что получится у меня с моим корабельным комиссаром, через полгода все равно вместе под бомбами окажемся.
Вечером решил прогуляться с Мариной по Измаилу. Разница с Николаевом огромная. Менее года прошло, как Бессарабия и Измаил присоединились к Советскому Союзу. Портовый городок с веками устоявшимися обычаями. Поколениями не меняющиеся соседи и профессии. Здесь еще не окрепла советская власть и много людей, помнящих, что они были подданными румынской короны. Жизнь далека от социалистических стандартов.
Взгляд часто останавливается на витринах многочисленных булочных и кондитерских. Чего только не предлагают местные кулинары. Вот они лежат – соблазнительные корзинки с бисквитами, пироги с яблоками и творожные сочни. Рядом мороженое и шоколадное царство – всех цветов и форм, без пальмового масла, генномодифицированных продуктов и консервантов. Запах копченостей и колбас провоцирует к дегустации их кусочков. Царство натуральных сладостей и продуктов вызывает желание зайти в кафе, заказать подруге кофе с мороженым и красным вином, себе коньяк и бутерброд. На углу возле часового магазинчика стоит цветочница с маленькими букетиками астр и хризантем. Столики кафе разместились прямо на тротуаре. Вывески магазинчиков и кафе подсвечены, словно в далеком Париже.
Метрах в тридцати стоят накрашенные и кричаще одетые молодые женщины, откровенно заигрывающие с патрулем, состоящим из двух краснофлотцев и младшего лейтенанта. С появлением из-за угла милиционера девицы легкого поведения торопливо исчезли в переулке.
Кажется, весь город вышел на улицу. Идущие в одиночку и парами люди опрятно одеты. Преобладают светлые костюмы и платья. Знакомые останавливаются, обязательно говорят о чем-то друг с другом, а спустя несколько минут раскланиваются перед расставанием. Проходят буквально несколько шагов и вновь раскланиваются с новыми знакомыми. Такое ощущение, что попал во времена царя-батюшки, только на женщинах нет длинных платьев, а мужские костюмы более современного покроя.
Самой интересной на этом празднике жизни вечернего Измаила была моя Марина. Среднего роста, на голову ниже меня, она сидела рядом со мной, положив нога на ногу. Модный темно-синий костюм плотно облегал фигуру. Телесного цвета чулки с небольшим блеском красиво обрисовывали стройные ножки. Белая блузка с темным, тонким галстуком хорошо оттеняли карие глаза на овальном лице с чувственными небольшими губами. Пышные каштанового цвета волосы водопадом спускались на грудь с левого плеча. Не худощавая, но и не полная, скорее склонная к полноте – хорошенькая женщина.
– Расскажи, где ты родился, кто твои родители?
Что ей сказать. В каюте я нашел свою автобиографию (черновик, конечно). Там все просто.
– Детдомовец. Привел в детдом какой-то красноармеец Прохоров – оттуда и фамилия. Потом завод и комсомольская путевка в училище. Училище. Далее служба в Днепровской флотилии. В этом году стал командиром монитора, теперь служу на Дунае с сего лета. Да еще была жена из Ленинграда. От нее есть дочь Юлия. Служба в сельской глубинке в лейтенантские годы явно отличается от столичного Ленинграда. В итоге уже два года живу и служу на «Ударном».
– Как хорошо. Как интересно. – Марина слушала с повышенным вниманием, словно эти несколько предложений были для нее откровением. Для нее, выросшей в нормальной семье, детдомовец явно не укладывается в понятия.
– У тебя после жены была близкая женщина?
Что говорить о той жизни, которой не знаю. Я знаю одно – монитор пришел в Измаил летом, в период навигации. В необорудованный порт приписки. А частый сход с корабля трудно совместим с выполнением обязанностей его командира. В навигацию плавсостав – гость в своем доме. Тем более дома и нет.
– А надо ли об этом говорить.
– Да, ты прав. Меня это не интересует. Пошли в дом культуры на танцы.
– С тобой хоть на край света.
Пошли к дому культуры на танцплощадку.
Разговаривая с Мариной, старался не смотреть на нее. Расстегнутый пиджак открыл упругую грудь, резко обозначившуюся под белой тканью узкой блузки, плотно ее облегающей. Может, Марина нарочно так сделала, словно кокетка, выставляя напоказ красоту своего тела. Охваченный смятением, я был не в силах оторвать глаза от спутницы. Попытка отвлечься на тему о погоде проваливается, не успев родиться, в голове мысли только – как побыстрее заключить ее в объятия (наверное, проще сказать – затянуть в постель). Прекратив бороться с собой, стал откровенно любоваться своей невестой.
Дом культуры явно недавно пытались реставрировать. Сцена почему-то небесно-голубого цвета. Танцзал недавно ремонтировали – на полу видны плохо выструганные доски, покрытые олифой. Запах олифы чувствовался еще на входе.
В зале кишела пестрая толпа: девушки в дешевых ярких платьях и парни в костюмах разнообразных фасонов, начиная от классической троечки и кончая спортивными брюками с куртками. Многие парни даже в зале не снимали фуражки, выставив на всеобщее обозрение чубы под козырьками. Самыми модными считались наряды типа брюки с широким клешем, френчи с карманами и рубашки с воротом «апаш».
Я в своем кителем, под полой которого свисала портупея с табельным «ТТ», оказался в танцзале, словно инопланетянин на Красной площади. Мои сопровождающие краснофлотцы быстро нашли себе подружек, краснофлотцы здесь постоянные гости. А красные командиры обычно отдыхают в Доме флота. Танцуют в основном вариации на тему вальса и фокстрота. Легко и непринужденно танцующая Марина плывет по залу, а я еле успеваю смотреть за портупеей, еще не хватало потерять на танцах пистолет. Наконец тело привыкает, и я отдаюсь прелести танца. Вальс с умеющей танцевать партнершей всегда удовольствие, а с любимой – вдвойне. Спасибо училищу и танцам-занятиям со студентками института культуры. Сколько стройных девичьих ножек было оттоптано, пока не научили танцевать такого увальня, как я.
Ноги выполняют ритмичное движение – ступаю вперед и назад, два шага в сторону, поворот и опять вперед (раз, два, три и опять раз…). Левая ладонь придерживает партнершу за спину, правая – вверху. Временами, после проворачивания партнерши на месте, можно прижать ее к себе или прямо перед глазами появляются нежное ушко и зовущая шея. Я не выдерживаю и стараюсь поцеловать или согреть дыханием зовущую прелесть. Иногда что-то говорится. Марина покачивает головой и смеется, медленно, явно заторможенно, пытается уклоняться от моих поцелуев в ушко или шею.
Разговоры в зале стали бессвязными, а взгляды – нескромными. Многие явно употребили спиртное. Повсюду слышался смех. Визг и все это заглушали звуки надрывающегося оркестра, переставшего играть медленные танцы и игравшего фокстрот, и еще раз фокстрот, и потом опять фокстрот.
Идиллия прекратилась довольно скоро. На танцевальной площадке внезапно поднялась суматоха. Зал неожиданно разделился на две кучи, кричащие друг на друга. В центре несколько парней нападали друг на друга, рвали друг на друге рубашки, били по лицу. Появилась кровь. Женщины визжали и вытаскивали из толпы своих разбушевавшихся партнеров. Но тут с обеих сторон запыхавшиеся парни пошли в драку. У каждого здесь были враги, драться необходимо, все равно с кем – это традиция.
В фойе послышался свисток милиционера. Вспыхнувшая было вражда исчезла, дерущиеся разбежались по стенкам зала. Нескольких окровавленных, оборванных парней куда-то увели милиционеры.
– Танцы окончены, – объявили с эстрады.
Обычный танцевальный вечер в доме культуры прошел хорошо. Главное – никого не убили и не порезали.
В отличие от моего предшественника, не отягощенный правилами приличия этого времени, используя жаркие объятия и поцелуи, я самым наглым образом, до предложения руки и сердца, совратил невинную девушку и остался у нее ночевать. Утром сделал предложение выйти за меня замуж.
– Марина, ты женишься на мне?
– Женятся мужчины, а женщины выходят замуж. Подумаю.
– Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты выйдешь за меня замуж? Или мне просить твоей руки у твоей семьи. Я могу взять тебя в жены, так, как брали замуж твою подругу.
О том, как ее подруга вышла замуж, мне рассказали еще позавчера.
– Сейчас поеду в Одессу, а завтра привезу твоего старшего брата, и все – ты замужем.
– Ах, так ты теперь таким стал. Меня без моего согласия в загс поведешь.
Взмах руками. Молнии – глазами. От возмущения – немая пауза.
– Совратил невинную девушку и сразу хозяином себя почувствовал.
– Не хозяином, а любимым мужчиной. Или ты меня не любишь?
– Люблю. Но…
– Так в чем дело? Так ты что решила, идти мне на вокзал или не надо? Тогда уж точно равноправия не допущу. Буду царствовать.
Маринину подругу – Пелагею – этим летом выдали замуж. Родом она из какого-то рыбацкого поселка на берегу Черного моря.
Однажды шестнадцатилетняя Пелагея с родителями, на шаланде, приехала в местный центр культуры, в городок Измаил. Родителей с сестрой на набережной встретил ее брат и его друг Семен, они вместе работали в автомастерской. Все вместе, дружной компанией, прошли на базар, закупились и посмотрели местный балаган у порта. К вечеру Пелагея с родителями убыли домой.
На следующий день, в конце дня, в поселок приехал ее старший брат. Родители утром сказали Пелагее собраться и ехать с братом в другой поселок. Сказано было взять с собой то, что нужно для ночевки. Пелагея взяла с собой узелок с едой, и платок – вечером на плечи накинуть. На шаланде добрались до другого поселка, где была дорога – грунтовка до Измаила. На берегу их с братом встречал его друг Семен, с бричкой и возницей. Сели втроем в бричку и поехали. Через полчаса заехали в какое-то село в сельраду. Над входом висело красное знамя. Зашли. Голова сельрады дал расписаться Семену и ее брату, поставил печать на каком-то листке и вручил его Семену, принял бутыль самогона и корзинку с едой, пожал руки на прощанье. Опять сели в бричку и через час приехали в другое село. Остановились у небольшой мазанки, с двумя дверями и с козой у входа.
Сошли с брички, и вдруг брат говорит: «Пелагея, теперь ты замужем за Семеном. Родители вас благословили».
Брат развернулся, сел в бричку и был таков.
Вот так Пелагея и вышла замуж, войдя в новую семью с узелком еды, платьем, что было на ней, и платком. За время от момента, когда увидела жениха в Измаиле, и до тех пор, пока не сошла с брички у своего нового дома, с будущим мужем Пелагея не перемолвилась и словом. Семен вечером после отъезда Пелагеи с родителями сказал, что она ему понравилась и он был бы не прочь на ней жениться. Друзья, тут же выпив пивка, поладили, а далее все уже известно.
Вместо застолья и праздничного стола просто сели вчетвером вечерять, Семен с Пелагеей и его мать с сестрой. Живут они в пригороде Измаила, в той мазанке, куда ее привезли. У них с мужем одна комната, с дощатой дверью, оббитой брезентом. В другой комнате, такой же, как у Пелагеи, живут его мать и сестра. Пелагее повезло, в свои шестнадцать лет она была перезрелой, многие ее ровесницы уже были замужем и имели детей.
– Да согласная я. Давно согласна, – сдалась Марина.
Подъем флага прошел обыденно. А позже начался сумасшедший дом. Сначала вызвал к себе комдив.
– Здоров, Прохоров. Ты когда службу на пирсе организуешь. Где охрана твоего участка пирса? Где общий список отряда? Где план мероприятий отряда, сроки их выполнения и ответственные?
– Товарищ командир, мероприятия только завтра будут. Я пока еще не утвердил планы в боевых частях.
– Что, плохая исполнительность?
– Нет, все нормально. Я заставил планы пересматривать. Сегодня думал опять их заставить дорабатывать планы еще. У меня самого пока планы не доработаны. Тем более что с плавмастерской пока не все понятно. По идее она должна где-то между «Ударным» и дивизионом встать. В охранный сектор эту посудину брать не хочу. Все равно на нее все будут с заказами ходить. Лично вы потом с меня за организацию проходного режима и спросите. Зенитчиков пока нет. Решили, какая батарея будет с нами взаимодействовать.
– Ты не торопи события. Пока займись охраной и планами. Ведь, что получается, будем делать, а что делать – никто не может сказать. Жду от тебя сегодня черновик мероприятий. С плавмастерской решим, дивизионного механика я сейчас озадачу.
– Товарищ комдив, прошу отгул на завтра по семейным, до обеда.
– Какие еще семейные дела? Ты что, жениться собрался? На Маринке из ателье? А как же Света с госпитального?
«Ого, оказывается, у меня подруга до Марины была, какая-то Света с госпитального судна. Его борт за командным судном „Буг“ стоит. Вот еще одна проблема. Теперь надо думать, как узнать, какая из себя эта Света?»
– Да, на Марине. Сегодня предложение сделал.
– Когда ж ты успел сегодня? Тьфу, так ты у нее, что ли, сегодня ночевал. Экий ты быстрый. От одной к другой за месяц перебежал.
– Всеволод Александрович, ну не сложилось у меня со Светланой, а с Мариной вроде нормально.
– Ладно, завтра дня не дам, но часа на три до обеда отпущу. Успеете в загсе расписаться.
– Спасибо, товарищ командир дивизиона.
Начальник разведотдела НКВМФ СССР контр-адмирал Зуйков Николай Иванович держал в руках служебную записку, полученную от начальника РО штаба ЧФ Намгаладзе. Суть содержимого нескольких листов, с выводами экспертов, значительным образом меняла уже подготовленный к изданию раздел итогового годового справочника-серии: «Материалы стратегической разведки» в разделе не только военно-морского флота, но и обстановки на Балканах и границе с Германией. Выводы, сделанные простым командиром корабля на основании информации из печатных источников, впечатляли.
Прогноз действий на Балканах гитлеровцев и их союзников. Возможный вход в союз гитлеровской коалиции Румынии, с ее почти неограниченными запасами нефти. Атака Греции и потом Югославии. В Югославии профашистский режим, который к весне с помощью операции разведуправления СССР наше руководство собирается сменить, сделав своим союзником, отвлекающим войска Германии на долгое время.
Чего стоит один только вывод о том, что Гитлер снимет ребят Геринга от бомбардировок Англии и перебросит их на Балканы и Средиземноморский театр боевых действий.
Итальянские боевые пловцы… Та еще головная боль. Получается, теперь любое гражданское итальянское судно может стать потенциальной угрозой военно-морским базам. Не надо и флот присылать. У нас вообще пока никто даже понятия не имеет о таком противнике. А тут вдруг какой-то умник газетку почитал, Жюль Верна вспомнил, и на тебе.
Адъютант вчера прогнозы Свирину показал – для оценки анализа. Преподаватель кафедры Высшей разведшколы Генштаба КА за голову схватился. Действительно, стоит перерезать реку Пина и другие в верховьях Днепра, и отсутствие снабжения топливом и боеприпасами Украинской и Белорусской западных групп войск обездвижит наши войска.
Дмитрий Багратионович – молодец. Теперь разведотдел Черноморского флота в руки получит свои спецподразделения, отнюдь не слабого уровня. Вклад пока минимальный, а там видно будет.