— Вы что же — ждали? — сглотнула Всадница, как-то разом обмякнув.
— Давно, — впервые улыбнулся Рогнар. — Драконы — существа осторожные, недоверчивые. Приманить хотя бы одного — редкая удача. А когда дракон не один… Нам пришлось долго выжидать, чтобы не спугнуть вас раньше времени. Следить издалека, не давая повода насторожиться. Изучать, просчитывать ваши действия, оставаясь при этом в стороне. Но результат того стоил. Это был крайне любопытный эксперимент. Не правда ли, Кай?
На Лану стало больно смотреть. А лорд Эреной сжал губы.
— Что вам нужно?
— Вы сами, — почти ласково ответил Хоккор. — Драконы — дети Творца. Самые совершенные и удивительные Его создания. Что может быть важнее, чем раскрыть Его тайны? Что может быть заманчивее познания загадок бытия? Вы — одна из таких загадок. Поэтому тебе было позволено работать в одиночку. Поэтому ты получил столь широкие полномочия. Любые средства, материалы, достаточное количество времени. Поэтому же, когда дракон все-таки пришел, тебя оставили в покое. А эта девочка…
Князь так же ласково посмотрел на яростно зашипевшую Лану.
— Эта девочка была принята в Дом без обычной для доноров проверки. И все эти годы за ней лишь следили. Незаметно направляли. Изучали ее возможности. И искали способы им противостоять.
Я в шоке уставилась на верховных, не в силах поверить, что всю эту ситуацию, весь сегодняшний день, включая наше появление на Круоле, они не только предвидели, но и заранее спланировали. Что на самом деле правда о Рэне была известна им очень давно. И про Лану Князья тоже прекрасно знали. Более того, использовали ее, как и лорда Эреноя и, наверное, даже Сая. Но для чего? Зачем им понадобились драконы?
Я-то понятно для чего — приманка. Сай — наблюдатель, чей разум легко прочитать и кем легко манипулировать. Но милорд? Лана? Зачем понадобилось их отпускать? Для чего эта видимость свободы, если инкуба проще было выловить, как только стало ясно, что он потерял силу, а Лану — посадить на цепь, едва она появилась на Круоле? У них же была такая возможность. Но почему верховные не давали о себе знать раньше? Наконец, как вообще можно было ждать столько времени? Они же не бессмертные, в самом-то деле!
Или я просто ничего не понимаю в происходящем?
— Зачем вам это? — нахмурившись, задал лорд Эреной вертевшийся у меня на языке вопрос.
— Тебе давали время справиться с драконом самостоятельно, — спокойно сказал глава его Дома. — Эксперимент был начат тобой и должен был завершиться твоими усилиями. Это вопрос чести. Поэтому мы не вмешивались. Но ты не смог — глава твоего Дома убедился в этом в прошлую вашу встречу. И хотя в действительности все оказалось не так критично, как он подумал, ты не оправдал нашего доверия. Эксперимент не удался. Поэтому мы здесь.
— А она? — хмуро кивнул в сторону Ланы директор.
— Она была полезна до определенного времени, — так же ровно отозвался Рогнар. — Но теперь изучение закончено. Мы собрали необходимый материал. И Сай нам в этом очень помог.
Всадница снова дернулась и в бешенстве посмотрела на стоящего неподалеку инкуба.
— Ты что, знал?!
— Нет, — ответил вместо Сая Князь. — Его никто не посвящал — мой сын еще недостаточно зрел для правильной оценки ситуации. Единственное, что от него требовалось, — заставить тебя остаться в Доме как можно дольше. И с этой задачей он прекрасно справился.
Так вот оно что… Вот какова причина необычайной терпимости Сая. Всего лишь приказ. Обычное задание от главы Дома и, по совместительству, отца. Бедная Лана! А я уже было решила, что она все-таки сумела зацепить самоуверенного инкуба!
А лорд Эреной? Каково ему знать, что все, что он делал, было сделано с молчаливого позволения Князей? Его назначение в Школу. Долгие годы борьбы. Неумолимый голод, становящийся день ото дня все сильнее. Его многочисленные ученики… Творец! Кажется, я знаю, почему Князья не противились этому назначению. Почему отпустили милорда с Круола. И почему высокопоставленный инкуб так легко получил это место.
У меня даже скулы свело от неожиданной догадки.
Что было бы, не будь Всадники и драконы так враждебно настроены к своему директору? Если бы они не прекратили всякие контакты с милордом, а относились к нему так, как он того заслуживал? Кто бы из них сейчас стоял на моем месте? Сколько бы их явилось сюда? Десяток? Два? Три? Полноценных Всадников, владеющих тайнами драконов!
Словно услышав мои мысли, Князья, как по команде, повернули ко мне головы, а на губах лорда Эреноя внезапно появилась улыбка. Слабая, чуточку грустная, но все-таки улыбка.
— Вот, значит, как… — задумчиво протянул Хоккор, уставившись на меня так, будто и правда мог что-то прочитать в моей голове. — Не ожидал, что у Кая хватит на это смелости.
— Да, — так же задумчиво протянул Амстер. — Пресловутая многослойная правда… в этом он переиграл даже меня. Убедить всех, что он убил дракона, было действительно умно.
Я мысленно содрогнулась и прикусила язык.
— Не бойся, девочка, — рассеянно бросил Хоккор. — В этом зале я читаю всех. Это несложно. А Кай и правда хитер, не думал, что ему удастся меня обмануть. Избавиться от выпускников столь простым и эффективным способом…
— Браво, ученик, — хмуро добавил Рогнар. — Ты второй раз за сегодня сумел меня поразить.
У Сая удивленно дрогнули брови, Лана встрепенулась, лорд Эреной иронично поклонился, а я… я испытала прилив гордости за своего учителя. А также искреннее восхищение, к которому примешивалось безграничное сочувствие.
Милорд, как же велико было ваше добровольное одиночество — тщательно спланированное, взвешенное, продуманное до мелочей. Вряд ли кто-нибудь оценит вашу жертву, но Рэн не зря говорил, что вы предусмотрительны. Хотя поверить, что вы способны предугадать такое… Надежно обрубить все связи с молодыми Всадниками, имея только смутные подозрения насчет Князей, позволить всем поверить в эту грандиозную ложь, всеми силами поддерживать придуманный самим миф и оградить тем самым молодых драконов от пристального внимания верховных… Я не знаю, как это можно назвать. Самоотверженность? Благородство?
— Это ничего не меняет, — неожиданно спокойно сказал Хоккор, выходя вперед. — Твои ученики нам не к спеху. Сейчас гораздо важнее вы трое. И то, что вы можете нам дать.
— Отпустите девушку, — спокойно потребовал лорд Эреной, указав на молчаливую меня.
— Нет, — так же спокойно отказал ему Князь, и я мстительно обозвала его козлом. — Она — залог того, что ты выполнишь наше требование.
— Какое?
— Умри, Кай. Или не дай умереть дракону.
От тона, каким это было сказано, у меня все заледенело внутри. Я в который уже раз безуспешно дернулась, отчаянно замычала, пытаясь вырваться из проклятого плена, но добилась лишь того, что Князь, обернувшись, одарил меня снисходительным взглядом.
— У тебя есть возражения, девочка?
Я, если б могла, закивала бы, как сумасшедшая.
— Не хочешь, чтобы он умирал?
Я согласно замычала, безуспешно стараясь ослабить путы.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился Хоккор, улыбнувшись страшноватой улыбкой. — Настойчивость и смелость должны быть вознаграждены. Ты сама выберешь, кому из них жить.
Мне показалось, что на мои плечи рухнуло небо. В ногах появилась подозрительная слабость, сердце, напротив, заколотилось в бешеном ритме, а в ушах зазвенело так, словно меня еще раз ударили.
Князь сошел с ума! Он ненормальный! Или просто мстит за обидное прозвище, каким я опрометчиво его мысленно обозвала? Как он может такое предлагать? Как вообще между ними можно выбирать? Жизнь или смерть, человек или дракон, учитель или предатель, Лед или Пламя… Господи, пусть это будет сон! Всего лишь дурной, на редкость правдоподобный, но все-таки кошмар! Пускай я сейчас испугаюсь до смерти, а потом открою глаза и со слезами пойму, что мне это просто приснилось!
— Выбирай, — уже без улыбки повторно предложил Князь, когда я испуганно вздрогнула. — Из них двоих должен остаться только один.
Я в панике уставилась сперва на него, затем на остальных Князей, но на их лицах было написано лишь вежливое любопытство.
— Не выберешь ты, их судьбу буду решать я, — решил добить меня Хоккор, сделав неопределенный жест рукой. — Но вряд ли тебе это понравится.
— Не дави на девочку, — вполголоса заметил Амстер, а Рогнар только усмехнулся. — Эй, как там тебя… Хейли? Не торопись с выбором. Подумай хорошенько. Принятые в спешке решения нередко бывают ошибочными.
«Творец! За что? — мысленно взмолилась я, отчаянно не желая верить, что это происходит именно со мной. — Почему кто-то обязательно должен умереть? Лорд Эреной… Рэн!»
Инкуб, если и услышал, ничем не показал, что его тревожат мои сомнения. Он был по обыкновению спокоен, холоден и безразличен. И если бы не глаза, в которых ритмично вспыхивали и гасли крохотные алые искорки, можно было подумать, что он уже умер.
Дракон и вовсе превратился в ледяную статую. Молчаливый, неподвижный, возвышающийся над головой лорда-директора массивной скалой, покрытой сверкающим на солнце инеем. Крылья обреченно опущены, длинный хвост буквально примерз к заснеженному полу, и лишь тусклые изумруды глаз, в которых светится бесконечная, какая-то мертвая тоска, неотрывно смотрят в самую душу.
Почему же ты молчишь, мой друг? Или враг? Почему вы молчите оба, когда мне так нужен ваш совет? Почему не сражаетесь за себя? Вы ведь оба знаете, что я не могу выбирать между вами. Милорд… Рэн, отомрите на мгновение! Помогите мне! Всего лишь намек — мысль, взгляд, — что угодно, чтобы я могла увидеть, что вам не все равно!
На мои глаза снова навернулись слезы, а дыхание вырвалось с беззвучным всхлипом. Но никто не ответил. Не повернул головы.
Именно тогда я со всей ясностью поняла, что помощи ждать неоткуда. Никто не придет и не остановит это безумие. Никто не поможет. Не возьмет на себя ответственность. Не сделает одолжение и не отменит назначенной казни. Что бы я ни сделала, как бы ни старалась найти выход, все будет бессмысленно. У меня нет ни сил, ни магии, ни даже «эрья». Я беспомощна, как младенец. Я даже рта не могу раскрыть без позволения. Но при всем при этом именно от меня зависит, кому жить, а кому умереть.
Не знаю почему, но тогда же мне стало ясно, что я никогда не сделаю этот выбор. Не обреку на верную смерть ни стоящего напротив инкуба, ни предавшего меня, но не потерявшего свою значимость дракона. Это было невозможно. Дико. Страшно, наконец. Потому что, несмотря ни на что, они были дороги мне одинаково. И с любым из них я была готова поменяться местами.
От последней мысли в моей душе появилась и окрепла мрачная решимость.
Интересно, а равноценный обмен в договоре предусматривается? Могу ли я спасти своим решением одного, а второго самым обыкновенным способом выкупить? Обменять жизнь на жизнь, пусть даже такую нелепую, как у меня. Конечно, это не очень умно. Быть может, даже откровенно глупо, но других мыслей в мою голову не приходило. А если есть хоть один, даже призрачный шанс, что моя душа подойдет в качестве платы за чье-то спасение, так тому и быть. Ведь если подумать, мне уже нечего терять.
— Ты выбрала, — без особого удивления кивнул Князь Хоккор, когда я подняла на него выразительный взгляд, ни капли не сомневаясь, что он поймет. — Выбор неправильный, но достойный. Рогнар?
Второй Князь неуловимо быстрым движением скользнул ближе, оказавшись у меня за спиной. Там тихо зашелестело, а потом что-то холодное уперлось в мою спину.
Отлично. Значит, больше никто не умрет.
— Хейли, что ты натворила? — в ужасе прошептала Лана, когда я с облегчением улыбнулась. И даже у Сая дрогнули губы в беззвучном «зачем?», но мне уже было не до них.
«Прощай, Рэн, — спокойно подумала я, пристально посмотрев на недвижимого дракона. — И прости — я не успела отдать тебе новое тело. Жаль, что так все заканчивается, но я все равно должна сказать тебе спасибо за то, что хотя бы на какое-то время ты избавил меня от одиночества. И за те мгновения счастья, которые, несмотря ни на что, у меня все-таки были. Милорд…»
Я перевела такой же спокойный взор на лорда-директора.
«Мне бы многое хотелось вам сказать. Но боюсь, что не смогу подобрать нужных слов. Знаю, про вас говорят, что инкубы холодны и равнодушны, но будьте уверены — для того, кто любит вас, это не так уж и важно»…
Я, наверное, успела бы сказать и другое, чтобы опустошить свою мятущуюся душу до самого дна, но не успела. Потому что на висках лорда-директора неожиданно вздулись вены, лицо жутковато исказилось, с губ слетел едва слышный вздох. Сгустившийся вокруг него воздух странно поплыл, словно подтаявшая на жарком солнце льдина, а потом сухо треснул, начав медленно и неохотно осыпаться вниз тяжелыми полупрозрачными пластами. Рядом с хрустом заворочался дракон, с трудом разламывая такую же невидимую тюрьму. Из его ноздрей повалил пар, дыхание, сперва неслышное, стало шумным, прерывистым, словно Рэн с огромным трудом преодолевал нешуточное сопротивление. Но потом он все-таки сумел оторвать от пола одну лапу, затем вторую, нашел в себе силы приподняться и, вскинув голову, огласил задрожавший до основания зал бешеным рыком.
— Хейли! Не смей!
Я от неожиданности даже забыла о прижатом к спине ноже. И вздрогнула всем телом, когда тяжелый взгляд дракона буквально пронзил меня насквозь.
— Я тебе запрещаю!
— Выбор… сделан… — с трудом выдохнул лорд Эреной, с видимым трудом доламывая невидимую стену. — И он принадлежит не ей!
Я ошеломленно моргнула, только сейчас сообразив, что не я одна оказалась связана по рукам и ногам. А потом растерянно подумала, что, возможно, я еще и видела не все. Как и они. Не исключено, что каждый из нас был обманут созданной персонально для него иллюзией. Включая оставшегося в стороне Сая и прикованную к стене Лану, у которой тоже начало что-то получаться.
— Силен, — бесстрастно заметил из-за моей спины Рогнар, напрочь игнорируя тот факт, что дракон готов вот-вот взлететь. А когда лорд-директор окончательно освободился, так же бесстрастно осведомился: — Что ты решил?
Лорд Эреной, оценивающе взглянув на что-то за моей спиной, обернулся к мгновенно притихшему дракону, обменялся с ним долгим взглядом и тихо сказал:
— Я рискну.
— Она пришла за тобой, — так же тихо отозвался Рэн.
— Зато у тебя больше шансов, — невесело усмехнулся милорд и решительно положил руку на полупрозрачную морду.
Дракон не стал противиться. Только прикрыл глаза и тяжело вздохнул. А я озадаченно покосилась назад, запоздало отметив, что холодное острие перестало давить мне в спину. Попыталась отыскать Рогнар, но не смогла понять, что он задумал. После чего снова посмотрела на Рэна и удивленно моргнула: дракон прямо на глазах становился материальным! С каждым мгновением чешуйки на его коже проступали все четче и четче, массивное тело наливалось жизнью, тяжелело, обретало глубину и объем. Вот уже и когти заскребли по обледеневшему полу. Вот и крылья дрогнули, разгоняя застоявшийся воздух. Сквозь полуприкрытые веки ярче солнца заискрились два больших изумруда, а из широкой груди вырвался долгий вздох.
Я как завороженная уставилась на это чудо. И далеко не сразу поняла, что менялся не только дракон — с лордом Эреноем тоже что-то происходило. Но если Рэн с каждым мигом становился все более настоящим, то милорд… из него словно уходила жизнь.
За считаные мгновения он побледнел так, что сквозь него в буквальном смысле начали просвечивать камни. Всего несколько мгновений, и на месте живого человека остался лишь полупрозрачный силуэт. Еще один вздох — и его очертания смазались, начав сливаться со стенами. Он почти исчез. Стал таким же призраком, как Рэн недавно.
«Милорд, — испуганно прошептала я, страшась подумать о причинах. — Что происходит? Что вы делаете?!»
Лорд-директор поднял голову, и моего сознания коснулась волна нежности. На его стремительно бледнеющих губах мелькнула и растаяла виноватая улыбка. Полупрозрачное лицо ненадолго ожило, озарившись невероятным для бесстрастного инкуба внутренним светом. Всего один долгий взгляд, способный сказать так много, беззвучный вздох, не скрывающий сожаления, легкое дуновение ветерка, бесследно развеявшего полупрозрачную дымку…
И рядом с нами остался только дракон.
При виде которого я ощутила, как пол уходит у меня из-под ног, и, застонав от накатившего черного отчаяния, провалилась в темноту.
Вечность. Бесконечная, молчаливая, непознанная и одновременно знакомая. Клубящаяся повсюду Тьма, лениво плетущая свои черные кружева. Напряженная тишина. Готовое оборваться безмолвие. И снова то самое ощущение чужого взгляда, настойчиво изучающего меня из темноты.
Беззвучно катящиеся по щекам слезы кажутся здесь горячими, как раскаленное масло. Сорвавшаяся с ресниц влага сверкает, словно капли прозрачной росы. Всеобъемлющая тишина угнетает. Приглушает чувства. Но безумная, никому не подвластная боль терзает так, что я с трудом понимаю, где нахожусь.
Увы, в этой душной пустоте нет никого, кто мог бы мне помочь. Безмолвный дракон — как сломанная кукла, для которой не нашлось заботливого хозяина. Поникшие крылья, что никогда не взлетят, прижатые к брюху лапы, которым никто не позволит ударить, пустые глазницы, поблекшая чешуя… Прости, мой друг, я не для этого тебя создавала. Прости, что не смогу подарить тебе жизнь.
Подхожу к бесполезной матрице и бессильно падаю перед ней на колени. Прислонившись к прохладным чешуйкам лбом, зажмуриваюсь до разноцветных кругов в глазах. Долго молчу, глотая соленые слезы. И всхлипываю, больше не в силах сдерживать дикую боль.
Почему… ну почему ты ушел вместо меня?
И зачем, если выбор был сделан?
Пускай в это трудно поверить, но с уходом инкуба во мне исчезло что-то по-настоящему важное. Что-то, чего я отчаянно не хотела замечать и от чего слишком долго отмахивалась. Исчез его холод, и угасло мое странное Пламя. Не стало его, и надежда тоже ушла. Словно именно он был тем, кого я везде искала. И тем, кого я всегда ждала.
Обнимаю равнодушную драконью морду и, прижавшись к шершавой щеке, надолго замираю. Мечтая остаться здесь насовсем. Одна. Забиться под могучее крыло. Спрятать под ним заплаканное лицо и навечно уснуть, обманываясь царящей вокруг тишиной.
Закрываю глаза и, не в силах ничего с собой поделать, раз за разом вспоминаю его лицо. Вспоминаю глаза, его голос. И те недолгие встречи, что подарили нам столько драгоценного тепла…
Я знаю, возрождение дракона отнимает много сил, физических и душевных. И теперь наконец понимаю, почему Рэн никак не мог победить. Его новому телу, как бы он ни старался, отчаянно не хватало цельности. И оно, несмотря ни на что, всегда имело один и тот же изъян. Незаконченное, фальшивое, неправильное, абсолютно чужое тело, у которого мог быть только один хозяин. Жестокая загадка, не имеющая решения. Проклятие Творца. Справедливо отмеренное наказание, которое никто не в силах отменить.
Инкуб не знал об этом. Его не посвящали в подробности. Но он все же смутно догадывался о причинах и трепетно хранил свою личность в неприкосновенности. Годами. Десятилетиями. Упорно не желая сдаваться. И лишь сегодня, когда у него не осталось выбора, когда его силы были потрачены без остатка, его стальная воля перестала удерживать безупречную защиту над разумом. И это, как обещал дракон, привело его к поражению.
Мне трудно представить, сколько лет они напряженно боролись, пытаясь отвоевать одно-единственное, но такое необходимое для себя тело. Сколько хитрили, обманывали, предавали, с боем отвоевывая каждый пройденный шаг и оспаривая каждый прожитый миг. Сколько раз состязались в ментальных поединках. И как часто с разочарованием расходились, в очередной раз убеждаясь, что силы по-прежнему равны.
Да, потерпев неудачу, они затаивались на время. Прекращали борьбу и терпеливо выжидали момент, чтобы начать все с нуля. Никто не хотел быть обманутым. Никто не собирался сдаваться. И эта нескончаемая война никогда бы не закончилась, если бы один из них не решил наконец отступить.
Но как посмел этот несносный инкуб так легко отказаться от себя самого?
Как смел мой упрямый дракон безропотно принять его жертву?
Как смели проклинаемые мною Князья предлагать им такой страшный выбор?
И как могла я, растяпа, бездарно упустить свой единственный шанс?
Открываю глаза и бездумно смотрю на внезапно сгустившуюся Тьму. Вездесущую. Древнюю. Мудрую. Всемогущую. И почти родную… Что ждешь ты от меня, сестра? Зачем так плотно льнешь и тихонько ласкаешь мне кожу?
Она лишь пытливо смотрит в ответ, не торопясь разрушать воцарившееся молчание.
Спокойно смотрю в бездонную черноту ее глаз и, повинуясь мимолетной догадке, бесстрашно распахиваю душу. Тьма удивленно отшатывается, на мгновение закрываясь невидимыми крыльями, но вскоре успокаивается, слетает обратно, внимательно всматриваясь и читая меня без труда.
Я так же спокойно слежу за ней, откуда-то зная, что мы с ней невероятно похожи. Не чувствую страха, потому что ни малейшей угрозы от нее не идет. Ее нечеловеческий разум бесстрастен, однако совсем не бездушен. Рационален до крайности, но отнюдь не жесток. Не знающий сомнений. Не ведающий ошибок. Не помнящий ни холода, ни света, ни тепла. Безупречной огранки бриллиант, случайно затерявшийся в темноте. Чистейший, прекрасный, божественно совершенный, вот только несколько… неживой.
Мои растрепанные чувства для него — как благословенная влага для знойной пустыни. Единственный луч света в бесконечной череде одинаково бессмысленных лет. Недолгие радости, сомнительное и мимолетное счастье, печали, горести и даже боль… Тьма мгновенно забирает все, не протестуя и ни на что не жалуясь. Бережно перебирает мои воспоминания. Живет моей жизнью. Теряет и находит. Плачет и смеется. Печалится и грустит.
Я не мешаю и не хочу ничего менять — мне безразлично, что с нами будет. Тьма неумолимо становится мной. Я, кажется, потихоньку становлюсь ею. Но мне действительно все равно, потому что это ничего не изменит.
Довольная Тьма тихонько урчит, придвигаясь вплотную, но я лишь кладу на ее загривок руку и бестрепетно смотрю, как некогда пустой и тусклый бриллиант стремительно наливается силой. Как прямо на глазах оживает, пульсирует в такт биению моего сердца и начинает сверкать всеми оттенками моих разноцветных эмоций.
Кажется, это конец? Теперь она забрала все, что когда-то меня составляло? Хорошее и плохое, чистое и не очень. На мой взгляд, сомнительная добыча для оголодавшей хищницы. Правда, никто и никогда не пытался сделать этого раньше. Никому, включая Рэна, я не позволяла так бесцеремонно копаться в своей несчастной душе. Но Тьме повезло. Она сумела. Пускай. Больше не о чем жалеть и незачем сомневаться.
— Довольна? — спокойно спрашиваю я и с легкой усмешкой смотрю на замершую под рукой подругу.
Тьма улыбается острыми кинжалами зубов, а затем отстраняется и тихонько урчит.
Еще бы…
Я невольно улыбаюсь в ответ, чувствуя, что наконец встретила родную душу, а она почему-то отодвигается все дальше. Бесшумно взлетает, обдавая меня мелкими брызгами остывших слез. Затем без предупреждения взвивается под самый потолок. На миг замирает, словно отсчитывая про себя последние секунды, а затем всей силой обрушивается вниз. Потяжелевшая. Огромная. Чудовищно сильная тень, которой я никак не могу противостоять.
От мощного удара опора под моей рукой исчезает так быстро, что я едва удерживаюсь, чтобы не упасть. Непонимающе хмурюсь, поднимаясь на ноги. Недоверчиво озираюсь, пытаясь понять, что и как, но созданной мною матрицы больше нет. Она растворилась во Тьме. Истаяла. И коварная Тьма ушла вместе с ней.
Правда, ощущение чужого взгляда никуда не уходит. А в какой-то момент становится таким острым, что от него буквально вскипает кровь.
— Кто ты? — требовательно вопрошаю я, по-прежнему не испытывая ни толики страха. Но слишком поздно замечаю, что темнота уже не пустует, и невольно отшатываюсь, когда Тьма сжимается пружиной на самой границе восприятия и одним стремительным броском оказывается рядом.
На высоте моего лица вдруг вспыхивают два огромных желтых глаза с узкими щелочками вертикальных зрачков, а знакомый мурлыкающий голос удовлетворенно урчит, кажется, в самой голове:
«Ты звала, сестра? Я пришла»…
Прикосновение чужого разума обожгло, но отшатнуться я просто не смогла. И не успела среагировать, когда на меня обрушился целый водопад воспоминаний, наблюдений, выводов, рассуждений. Настоящий бездонный омут, в который я, не удержавшись, мгновенно погрузилась с головой.
Бесконечное эхо чужих мыслей пугало. Размеренная пульсация красок, похожих на цветную мозаику, напротив, завораживала. Кружащиеся в воздухе обрывки фраз поначалу казались бессмысленными, но со временем в них проступила четкая, хотя и непривычная для восприятия система. Разрозненные факты постепенно слились в единое целое. Отдельные образы сложились в заботливо выстроенные ступени. Чужая логика стала понятнее. А непривычная глубина слов, с каждым тактом уводящая за собой все дальше, неумолимо увлекала, очаровывала, заставляя поддаться загадочному ритму и позволить чужому голосу свободно рисовать картины в моем воображении.
В какой-то момент я поняла, что готова отпустить истончившиеся перила и утонуть в бесконечной веренице иллюзий. Но именно тогда и увидела, что я больше не одна. Отыскала наконец потерянную опору. С благодарностью ухватилась за подставленное крыло. А затем с облегчением убедилась, что стремительно надвигающееся безумие отступило, и совершенно по-новому взглянула на ту, что рискнула открыть мне свою душу.
У моей сестры оказалось красивое имя — Иссараневисса, что на языке Творца означало «Танцующая с Северным Ветром». Не Тьма, как я сперва подумала, не Рэн и никто другой. Иссараневисса, или просто Исса, как она с улыбкой разрешила себя называть.
Огромная. Грациозная. Закованная от головы до кончика длинного хвоста в прочнейшую антрацитовую чешую драконица. Уверенно заполнившая собой мою исчезнувшую матрицу и с легкостью воплотившаяся в ней, словно так и было задумано.
Подаренные Иссой знания — словно драгоценные камни, нечаянно оказавшиеся в моих дрожащих от волнения руках. Прижав их к груди, с трепетом смотрю в ее мудрые глаза и читаю в них — так много всего читаю, что от этих знаний кругом идет голова.
Нерожденный дракон как зародыш, надежно отгороженный от мира толстой скорлупой отчуждения. Лишенный привязанностей разум, который не знает ни слабости, ни сомнений. Ни ненависти, ни любви. Тот самый идеальный бриллиант. Совершенная сущность. Величайшее и невероятно опасное творение своего безупречного Отца.
По воле Его, свернувшись внутри подаренного Вечностью кокона, дракон тысячелетиями спит и видит сны. Перед его внутренним взором проходят сотни эпох. Мелькают тысячи судеб. Миллионы чужих жизней, к которым он так же равнодушен, как и к своей собственной судьбе. Ничто не сумеет пробудить его раньше времени. Никому не под силу разрушить броню его вечного одиночества, кроме призвавшего его носителя и единственной на все времена, рожденной только для него Пары.
Я покосилась на невозмутимую драконицу и тихонько вздохнула.
Ох, как же мало нам, оказывается, о вас известно! И как часто мы пытаемся делить то, что, как правильно говорил Рэн, в принципе неделимо. Дракон и Всадник, разум и сердце, две части единого целого, не способные прожить друг без друга! Проклятие Творца — те самые половинки души, которые, лишь обретя друг друга, способны стать по-настоящему цельными.
Сейчас я лучше понимала Рэна и то, почему он так долго скрывал от меня и другую истину: обращенный к дракону зов — это крик души, насущная потребность, которой невозможно научиться. Без нее скорлупу не пробить. Без нее дракон не проснется. Ведь единственный ключ к спящему разуму — это искренность. А искренность, к сожалению, мимолетна.