Домашняя / Попаданцы / Попаданец Возвращение – Мельник Сергей

Попаданец Возвращение – Мельник Сергей

Я неспешно извлек из нагрудного кармана куртки пухлый конверт, врученный мне лично принцем после выхода от Вальери, спокойно и с некоей самоиронией изучая предоставленные мне документы, мой билет на новую жизнь. Мое новое имя.
Ну что ж… Здравствуй, барон Ульрих фон Гебарит, владетель южного баронства на побережье Намийского моря. М-да… Печально, действительно печально и смешно одновременно, так как земельный надел Гебарит превышал мои владения Рингмара, но вот то, что эта земля собой представляла, было из ряда вон выходящим непотребством. У меня на земле не было ни единой деревни, ни единого строения или даже руин замка. Вообще полный ноль. Предыдущий владетель земель жил в городе, служил лейтенантом в одном местном пограничном гарнизоне, где собственно и помер в нищете, не оставив потомства и так и не сумев хоть кому-то продать даже пядь земли от своих наделов. Она банально никому не нужна. Там нет ничего, кроме выжженной жарким солнцем равнины и дюн вдоль побережья. Нет полей, нет лесов, нет рек и нет озер. Ничего нет, только ветер бесцельно гоняет песок из края в край, да море соленым прибоем выкидывает на берег груды гниющих и смердящих на солнцепеке водорослей.
Вот такое баронство, вот такая благодать. А что вы думали, да, бывают и такие бароны на свете.
За город возничий отказался выезжать, так что я, расплатившись, был вынужден пешим ходом покидать Финор, топая своими ножками по укатанной дороге в пригород, дабы добраться до некогда своей усадьбы. Нона не продала ее, даже поликлинику при ней не закрыла, отстранив от себя, таким образом, мое гнездо вампиров, которых откровенно боялась держать при себе, но и выдать их короне не посмела, из страха огласки.
Надеюсь, граф будет рад моему воскрешению, так как к сестричкам Хенгельман мне было запрещено идти, а больше собственно мне сейчас и податься-то некуда.
Хорошая погодка, мягкий конец лета и уже приятная свежесть наступающего вечера. Все хорошо и будет хорошо, бубнил я себе под нос, отматывая километры и даже местами улыбаясь, ибо такой свободы, когда я по большому счету и нафиг никому не нужен, у меня давно уже не было.
– Ульрих, подожди, – окликнул меня знакомый голос на одном из перекрестков.
– Аль? – Сказать, что я был удивлен, увидев здесь молодого алхимика, ничего не сказать. – Ты как здесь оказался?
– Я тебя ждал… – Темная хламида и опущенная голова в капюшоне.
– Зачем? – Меня стали терзать смутные сомнения.
– Меня убрали из академии. – Он развел руки. – Я не хотел возвращаться назад в халифаты, вот и подумал, что, возможно, смогу быть тебе полезен в меру своих сил.
– Это все? – Я невесело улыбнулся. – Или может быть, все же есть задание немного, скажем, присмотреть за мной?
Иллюзий верности и дружбы, а также веры в голый альтруизм я не питал. Пусть даже и вправду его убрали из академии, но он реально толковый специалист, плюс ко всему, насколько я помню, он принц у себя на родине.
– Ты прав. – Он поднял голову, и хоть я не видел его лица, но ощутил его взгляд. – Здесь больше, чем я говорю, и мне негоже лгать тебе, но прошу тебя, не гони меня, я буду полезен тебе в твоем пути.
– Ладно. – Я рассмеялся. – Не буду мешать твоему тайному заданию, к тому же хорошая компания мне не помешает.
Я протянул ему руку, крепко пожав его протянутую в ответ. Аль мне нравился, и мы успели по-настоящему с ним сдружиться за время моего заключения, а то, что он играет, как говорится, и нашим и вашим, это не беда. Уж лучше он, чем кто-то, кого внедрят негласно в мое окружение и о ком я, возможно, даже не буду подозревать.
Увы и ах, но таковы правила игры, принц не мог оставить меня без надзора, а также без шанса на мою ликвидацию, коли я стану неугоден короне. Да, Аль, скорей всего, имеет задание не только докладывать о всех моих действиях, но и имеет реальное указание нейтрализовать меня в момент, когда я выйду за рамки дозволенного.
Зачем же приближать его к себе? Ответ прост. В решающий момент, откинув веру во все доброе, светлое, вечное, я повернусь к нему лицом, и мы решим все, глядя друг другу в глаза, а не получу удар ножа в спину. Это нужно ценить. Это дорогого стоит.
Дальше мы уже неспешно двигались вдвоем, перебрасываясь словами и скача по темам ни о чем, лишь бы занять себя чем-то в дороге. К слову, надо отметить, что на подступах к особняку народу на дорогах значительно прибавилось, причем шли не только такие, как и мы пешие, мимо проскакивали кареты и открытые возки. Впрочем, смысл этого оживления стал для меня вскоре очевиден. Моя поликлиника, мое детище работало и работало на отлично. Но не это стало главным, не это… Даже не знаю, как он узнал о моем приближении, но когда я дошел до ворот, высокий улыбчивый брюнет заключил меня в объятья, крепко прижав к себе.
– Демоны, сам не думал, что так обрадуюсь, вновь встретив тебя! – Граф Десмос расплылся в одной из своих фирменных улыбок. – Мог бы и пораньше объявиться!
– Мог бы – объявился. – Я тоже искренне был рад видеть вампирьего папу. – Ну, рассказывай, как житье-бытье твое? Как вообще у вас дела после моей скоропостижной смертушки?
Дела в принципе были неплохи. Мы зашли в особняк, где расположились в моем бывшем кабинете, и под хороший сытный ужин радушный хозяин неспешно вел свои беседы, вводя меня в курс последних событий, как непосредственно касающихся баронства Рингмар, так и общей ситуации в стране.
Первое, что меня поразило, так это тот факт, что время бежит семимильными шагами, и вчерашний мальчишка Герман де Мирт по местным реалиям стал совершеннолетним, а также полноценным графом и вступил в законные наследные права всего графства Мирт. Да, вот такие, ребята, пироги, здесь быстро приходится взрослеть, и это, по моему мнению, благо, что парня под свою защиту взял господин Ло, отправившись вместе с ним в отцовский дворец. С таким защитником Герман не пропадет, правда, судя по насмешкам графа Десмоса, господин Ло в своем стиле работает над мальчиком, не давая тому спуска ни на минуту в своих зубодробительных тренингах.
Из города тоже были неплохие вести, вампир нет-нет да и держал связь с Хенгельман, рассказав мне, что наша Деметра прекрасно справляется с парфюмерным бизнесом, у нее уже свой прекрасный дом и хорошая материальная база, а также верная младшая сестричка, моя Пестик-Ви, которую, наверно, уже не узнать, ибо все то же неумолимое время не дает нам застаиваться на месте, незримой рукой проводя по этапам жизненного пути от точки нашего начала в точку нашего конца.
Загородный дом пустовал. Нона не появлялась здесь, она просто и без затей оставила его через поверенных в управлении вампиров, полностью отстранившись как от них, так и от этой части доходов, которые были, нужно сказать, весьма существенными в сравнении с тем, когда я все это только начинал пару лет назад.
Эта изначально моя поликлиника была чистой воды авантюрой без, так сказать, и намека на прибыль, сейчас же, когда были достроены все корпуса, работали все палаты, да и сам медперсонал поднаторел во врачебном деле, к нам потянулись не только малоимущие, но и средний класс, ну и кое-кто еще, кое-кто из преступных королей города, судя по зловещему подмигиванию вампира. Ну да пусть, мне с того пока не холодно и не жарко, меня сейчас интересовали куда как более приземленные и, увы, весьма щепетильные дела, в плане выплаты своей части по договору с принцем.
– Граф, мне неудобно просить, но мне, для того чтобы попасть на север, нужны будут деньги, – начал я, обращаясь к Десмосу. – Не подумайте, не баснословные суммы…
– Барон, я вас умоляю! – Десмос рассмеялся. – Все мое – ваше! И даже больше, мое гнездо идет вместе с вами!
– Гнездо? – впервые вклинился в диалог Аль, про которого мы уже успели и позабыть.
– Оу, молодой человек не в курсе? – Граф плотоядно растянул губы в улыбке, где в мгновение ока часть зубов трансформировались в кинжально-острые клыки.
– Хм. – Аль отсалютовал графу бокалом вина. – Занятно.
– Аль, надеюсь, у тебя нет предубеждений против вампиров? – По его реакции я в принципе понял, что с подобными созданиями тот уже имел контакт.
– Никаких. – Кивнул он слегка своим капюшоном. – У нас на юге и не такое увидишь.
Так, значит, так, это даже хорошо, что парень оказался широких взглядов на жизнь, так как дело нам предстояло мутное. Делу нашему имя война, причем не стенка на стенку, глаза в глаза, а боюсь, что опять действовать придется исподтишка. Тут ведь пробиться на север в Рингмар к легиону это ведь даже не половина пути, это только начало, главное, это потом удержаться, причем не сдав и пяди земли отступлением.
Думы думали втроем, каждый подавая идеи и гуртом обсасывая их со всех сторон. Проблемы начинались сразу, а именно с пути туда, ибо жернова войны перемалывали всех, невзирая на правых и виноватых. Если смотреть по карте, то нам светило три пути: это брать западнее, поднимаясь вдоль реки Пастроу, где главенствовала группировка мятежных рыцарей Финора, либо же идти центром, повторяя путь, уже пройденный мною пару лет назад, из баронства в столицу, где собственно сейчас и бушевал котел страстей, так как на этом пути шли постоянные столкновения между регулярами короны и подтягивающимися войсками бестиаров с востока, кои в силу постоянно упирающегося им в зад императора, все никак не могли собраться с духом и нанести решительный удар по правящей династии.
Был и третий вариант: заходить с востока, но о нем мы даже не говорили, так как с отрядами бестиаров дела иметь не хотелось никому. Там на востоке мы втроем подпадали под ярлык «нечисти поганой», а следовательно, с вероятностью сто из ста в случае нашего разоблачения, мы бы весело пылали на костре, потому что маги были у бестиаров также не в почете.
– Запад самый надежный путь. – Аль пожал плечами. – Это очевидно.
– Но так мы будем добираться более чем два месяца. – Я покачал головой. – Нам и так тащиться не ближний свет, а тут еще осень на подходе.
– Зато наше прибытие на место будет не так уж и невероятно, – поддержал Десмос алхимика. – В центре постоянные, не прекращающиеся бои. Там кровь, агония и полный раздрай, нас вполне могут прибить как регуляры, так и отряды противника, ибо веры в этом месте никому нет, война это такое дело.
– Понимаю. – Я кивал их словам. – Но время в нашей игре ключевой момент.
– Почему? – Граф хмыкнул. – До осени в любом случае бестиарам не скинуть у себя со спины императора, а зимой в Рингмаре особо не навоюешь, так что думаю, раньше весны на севере большого наступления все равно не дождемся.
– Это если думать логически. – Я поднялся, принявшись привычно расхаживать по комнате, заложив за спину руки.
– А мы как-то еще можем думать? – рассмеялся граф, поддержанный Алем.
– Естественно. – Я нравоучительно помахал им пальцем. – Помимо логического мышления, научный мир делит способы мышления на: диалектический, дивергентный, латеральный, аналитический, радиантный, научный, эвристический, системный…
– Стукни его, – граф кивнул Алю на меня. – Мне кажется, он сейчас грязно обругал нас, а мы и не в курсе.
– …интуитивный, – закончил я фразу, поджав губы при шуточке вампира. – А интуиция это у нас что?
Повисла пауза.
– Интуиция, – печально вздохнул я, – это способность головы чуять жопой. И вот моя интуиция…
– То есть жопа, – естественно, граф не удержался.
– …Моя интуиция, мне подсказывает, что все не так просто, как бы могло показаться. – Я осуждающе посмотрел на вампира. – Вот скажи мне, господин кровопийца, ты бы стал ставить все на кон, не имея ни одного козыря в руке? Сам посуди, такая буча заварена, такие замыслы заложены, ведь не с потолка им наверняка пришла идея свергнуть правящую фамилию? Ты только представь себе, скольким магистрам стоило нервов, времени и денег, а также трудов обойти все правящие дома запада, подбивая их на мятеж. Это даже не год, мой друг, и не два, тут работали с расчетом на десятилетия.
– Согласен, – поддержал меня Аль. – Быстро можно купить одного, ну двух-трех, но не под двадцать родов.
– И? – Граф задумчиво кивнул мне.
– И… – Я все же уселся назад в кресло. – И я просто физически ощущаю, что все это не последний довод рыцарей в свою пользу. Они ведь не глупцы, они должны были предвидеть и время года, и возможные варианты развития событий, они банально должны были загнуть пальцы, сосчитав два и два, чтобы посчитать время пути южной армады войск короны до мятежных провинций.
– Что-то должно произойти? – подвел итог моей мысли молодой алхимик.
– Что-то непременно должно произойти, – кивнул я. – И северные провинции ключевой момент, ибо оставлять за спиной пусть и малый островок сопротивления верх глупости.
– Тогда идем напрямик. – Вампир пожал плечами. – Мое гнездо, плюс вы, парни, мы вместе серьезная сила.
– Сила-то серьезная, да боюсь, как бы нам не спровоцировать своим появлением противника на более решительные действия. – Покачал я головой.
– Как же нам пройти котел войны, оставшись незамеченными? – Аль растерянно развел руками. – По-моему, это нереально.
– Погоди. – «Улыбака» вампир снисходительно подмигнул алхимику. – Ты плохо еще знаешь Ульриха, он говорит, говорит, а сам наверняка уже все обмозговал и придумал. Не так ли, барон?
– Ну-у… – Я рассмеялся. – Я, может быть, хочу все тщательно обдумать, в конце концов, может быть, и вправду родится светлая мысль.
– Полноте, барон. – Вампир подмигнул мне. – Давайте рассказывайте, кокетничать позже будем.
* * *
Тишины не получалось, слишком много народа, хотя и чувствовалось, что собрались люди не по радостному поводу. Темные тона одежд, приглушенные голоса, черные полотнища драпировочных тканей и траурных флагов, что словно крылья ворон трепетали на ветру.
Внутренняя дворцовая площадь, два открытых изукрашенных саркофага в центре и вереница ходоков, пришедших проститься с ушедшими безвозвратно. Да, Вальери де Кервье ушла вместе с сыном, ненадолго пережив его. Казалось вообще чудом то, как старая женщина смогла в своем состоянии дождаться, когда же в столицу под конвоем прибудет тело короля, и просто немыслимым было то, что она смогла встать и, придерживаемая слугами, дрожащей рукой поправила в последний раз волосы на голове своего сына.
Всё.
Теперь всё. Она не пережила следующей ночи, уйдя тихо и без мук, и вот спустя неделю дворец, насыщенный знатью, прощался с целой эпохой и витком развития королевства. Кто-то, вспоминая с тоской былое, кто-то с неким облегчением, но, однако же, все с тревогой в сердце, так как стоящий в стороне от общей процессии молодой король был не знаком никому, а времена нынче были смутные, и никто не имел уверенности в завтрашнем дне. Королевство пошатнулось. Пошатнулся весь привычный мир, все устои, ушли те, кто, казалось, будет всегда, кто, казалось, был всегда…
Но это лишь иллюзия. Ничего нет вечного, всему есть свой срок и свой предел, и как бы мы ни оттягивали неизбежное, любой путь имеет отправную точку с условным названием пункт А и конечную условную точку Б. Суровая геометрия жизни, математика прожитых лет, и даже луч не бесконечен, теряемый в пустоте пространства.
Люди темной массой нескончаемым потоком шли, словно мутная река осенних дождевых ручьев. Король стоял, держа прямой спину, в окружении своих поверенных людей. А меж тем чуть в стороне у парка и входных дворцовых ворот, в окружении прекрасных роз янтарно-желтого цвета, незримый на общем фоне, с краешка ажурной скамейки присел сиротливо и грустно сгорбленный и убеленный сединами старик-садовник. Как-то печально подслеповато щурясь, всматриваясь в действие на площади и крутя на своем скрюченном пальце невзрачный перстенек тусклого серебра.
В стороне от всех он был словно невидимка, и потому никто не заметил, как ворох смутных теней воронкой закружился у него за спиной, стягивая темноту в центр и формируя из нее полупрозрачный силуэт человеческого тела.
– Мои соболезнования, Гальверхейм. – Тень качнулась за спиной старика, рождая тихий шелест едва уловимых слов. – Я знаю, тебе нравилась эта девочка.
– Она была хороша, Алексис. – Старик задумчиво пожевал губы. – Всегда восхищался такими людьми.
– Редкая порода, Галчонок, редкая. – Качнулась словно от ветра в сторону тень.
– Иные жизнь проживают, а не краше душой козлиной жопы, а тут мгновение рядом пробыл, и словно солнцем был согрет. – Старик шмыгнул носом. – Скажи мне, некромант, скажи ради всех богов, что там дальше, там, за серой пеленой смерти? Скажи мне, что она не исчезнет без следа и памяти в никуда и нигде.
– Ты не хуже меня знаешь, Гальверхейм, есть вещи выше нашего понимания. – С промедлением пришел ответ темной фигуры. – Вечность проживи, а края не увидишь, такова суть вселенной, мы идем до тех пор, пока можем, дальше уже идут другие.
– Скоро уйдешь и ты. – Старик, покряхтывая, поднялся со скамейки, делая шаг в сторону клумбы. – Когда-нибудь придет и мое время.
– Когда-нибудь уйдет само время, – рассмеялась тень. – Но ведь не мне тебе рассказывать о прогнозах на вечность. Прогнозы вообще неблагодарная вещь.
Они замолчали, каждый думая о своем. Старик дрожащими пальцами перебирал яркие бутоны на цветах, а тень пристально рассматривала процессию из гостей, что шли к саркофагам.
– Смутное время. – Старик гладил бутоны роз. – Еще мгновение назад мне и правда показалось, что возможно удастся избежать войны.
– Если гнойник назрел, от него нельзя избавиться, не вскрыв раны, – пришел ответ тени.
– Но согласись, могло получиться. – Старик улыбнулся. – И даже больше, я думаю, все еще получится, твой мальчик весьма смышлен и дальновиден, он создал великое будущее. Нужно выводить его из тени.
– Уже. – На призрачном лице тени расплылась улыбка. – Твоя девочка сделала нам с тобой напоследок кое-какой подарочек.
– Да иди ты?! – Старик аж поперхнулся словами. – Вальери уже вывела его в свет? Ай бесовка! Вот же женщина была!
Они оба замолчали, повернувшись в сторону одного из открытых саркофагов, вновь задумавшись ненадолго.
– На то и расчет был, Галчонок, – нарушила первой молчание тень. – Парень должен был выжить.
– И что теперь? – Старик покачал головой своим мыслям.
– Болота, – произнесла тень. – Ему уже пора.
– Нужна будет моя помощь? – Садовник перевел взгляд на призрачную фигуру.
– Нужна будет еще одна проверка. – Тень наклонила контур головы. – Последний тест на расстановку приоритетов.
– Оу. – Старик расплылся в улыбке. – Неужели я?
– Именно, мой старый враг, именно. – Тень подернулась рябью, послышался приглушенный стон. – Мне пора, будь аккуратен, Гальверхейм, Тай идет за тобой по пятам.
– Если б она одна. – Улыбнулся старик растворившемуся практически без следа собеседнику. – Если б только она одна.
* * *
Колеса, дороги, чужие пороги, десяток телег с брезентовыми пологами и мерный убаюкивающий шаг лошадок-тихоходов. Именно так ознаменовался наш путь из пригорода Финора, когда часть жителей усадьбы покидали ее, отправляясь в путь.
Мы выдвинулись на север, я, как негласный руководитель группы, Аль тенью и граф Десмос с двенадцатью представителями своей… родни.
Конец лета, жар дня и уже ощутимая прохлада ночи, наши телеги были тентованны на случай дождя, а на боку каждой из них мы намалевали по красному кресту в белом круге. И пусть этот символ еще незнаком в местных реалиях и действительности, но легенду о полевом госпитале я объяснил персонально каждому в группе, ибо от понимания задачи зависит наша жизнь и весь успех операции. Были ли сложности? Конечно, ведь план прикрытия не то что не идеален, а как говорят в народе, шит белыми нитками. Проблема очевидна, в этом мире нет красного креста, здесь нет конвенций, запрещающих добивать раненых и заставляющих мазать зеленкой и йодом кромки мечей перед битвой, чтобы не занести, не дай бог, какую заразу противнику, поцарапав его. Ну и как следствие, весьма диким будет выглядеть наше милосердие по отношению к тем и этим. Однако же другого варианта я реально не видел. Пусть милосердие здесь на словах, пусть о нем говорят лишь в легендах, но слово-то знакомо, есть пусть и своеобразное, но понимание проблемы, собственно и вера в «авось» у меня была непоколебима, что и стало ключевым моментом. Война идет уже не день и не два, люди измотаны, ранены, зачастую нет возможности сесть, умыться, ты либо в седле, либо на своих двоих идешь и идешь, а потом снова идешь среди всей этой кровавой неистовой лихорадки стального безумия.
Народ устал, скоро осень, возможно, моя мысль станет лучшим прикрытием для нас, чем я даже загадывал. Возможно, а возможно, и нет, в любом случае решено было попробовать, а там видно будет.
Первые три дня нас никто не останавливал и даже не обращал на нас ни малейшего внимания, и лишь по истечении этого срока мы стали встречать первые конные разъезды войск короны. Нас расспрашивали, нас осматривали, но отпускали с недоумением, когда вперед выходил граф и с достоинством, а также с апломбом начинал вещать всякую ересь о том, что он де потомок знатного рода и ему претит эта братоубийственная война. Отчего он на свои деньги и снарядил этот эшелон лекарей, дабы врачевать страждущих и умирающих, а также нести свет добра и праведности среди людей повсеместно. Как ни странно, но нам верили, ибо, во-первых, у этой войны сам по себе был столь же заумный мотивационный посыл, так, во-вторых, еще и руководили всем этим, как с этой, так и с той стороны люди голубых кровей, которые привыкли подчас еще и не такую хрень выдавать, разбрасываясь обетами, клятвами, родовыми девизами и командными кричалками. И казалось бы, все ничего, легенда сработала, но внезапно выплыла та фаза прикрытия, о которой мы меньше всего позаботились. Нам стали приводить, привозить и приносить раненых, отчего, как вы понимаете, нам всем стало резко не до смеха, и вся условность, а также самоцель как-то отодвинулись на второй план перед человеческой болью и тяжелым непередаваемым духом стоящей за плечом смерти. Я не знаю и, надеюсь, никогда не узнаю, так же ли страшны раны от пулевых отверстий, но жуть рваной плоти, распускающейся пластами под заточенной сталью, мне уже не забыть никогда.
Скотобойня реально мясная лавка, наполненная кровью вперемешку со смрадом протухающей, но еще трепещущей плоти. Агония криков и, увы, подчас уже полная расписка в своем бессилии. Мы не успевали, катастрофически не успевали спасать заботливо перетянутые грязными тряпками гноящиеся тела людей, лишь поверхностно латая страждущих, где-то топорно облегчая боль и сшивая свежие раны.
Четыре, иногда шесть часов в седле и весь вечер и ночь, наполненные тяжким бременем работы, от которой невозможно было отказаться. Сон? Нет, это был бы слишком шикарный подарок для нас, максимум получасовое забытье в трясущемся седле, еще минут двадцать, чтобы разжевать кусок солонины с сухарем, может быть, пять минут, чтобы, стоя на коленях у ручья, плескать в измученное лицо прохладу живительной воды.
Сократили путь, с грустью про себя думал я, печально качая головой и знаком показывая группе солдат, что этот их товарищ, лежащий у моих ног, уже не жилец. Тяжелый случай, парень примерно двадцати пяти лет, с колотой раной в животе, и самое мерзкое во всем этом, что его сейчас прирежут свои же, так тут принято. Последняя милость, облегчение страданий, такое вот, мать его, милосердие.
А знаете, что еще поганей во всем этом? Нет? Так я скажу… Поганей всего в этой ситуации, что, возможно, возьмись я за этого парня всерьез, потратив на него три, может пять месяцев, делая все по уму и с расстановкой, он скорей всего смог бы жить дальше. И не он один, не он один такой, о котором у меня нет времени позаботиться, и даже уже не десяток тех, кого бы я смог спасти, остановившись, прекратив свой путь и организовав стационарный лагерь.
Какова позиция? Вот вам и грань человечности, паскудство бытия и личной мотивированности идущих мимо. У меня есть цель, у меня дела, мне нужно идти вперед и я не могу… простите… не могу остановиться, чтобы дать вам шанс на жизнь! Мне нужно идти! Мне нужно…
Мерзко, ох мерзко было на душе, и далеко не мне одному. Даже вампиры в своей теперь животной агрессии и жажде крови не могли отринуть былую суть человеческой природы, в себе оставаясь безучастными до конца.
Среди всего этого хладнокровным спокойствием, просто феноменальной выдержкой и способностью абстрагироваться от окружающей действительности, мог только Аль похвастаться, который, надо отдать ему должное, работал не меньше нашего, принося пользы на порядок больше всех нас, вместе взятых. Алхимик, ребята, это мощно. Наши запасы лекарственных препаратов подошли к концу буквально за считаные дни, не хватило и на неделю. И вот тут-то нам на помощь пришел недюжинный интеллект и профессионализм этого паренька, который на походном костре из придорожных растений извлекал такие ингредиенты, что даже я пожимал плечами, признавая его превосходство над мои правоведеньям и основами знаний упорядоченной химии своего мира.
К середине третьей недели пути апатия и безразличие настигли и меня. Стало просто все равно, стало пусто в сердце, а в душе наступил покой. Я не могу большего сверх того, что необходимо, не будь здесь и сейчас меня, моей малой толики помощи, даваемой страждущим, на тот свет отправилось бы в разы больше людей, так что винить себя в чужой войне я более не был в силах.
Хотя винить меня и без меня было кому. Это было внезапно пугающе и отрезвляюще страшно. Пошатываясь от усталости, я тащил после практически бессонной ночи целый ворох окровавленных тряпок, распущенных на полоски бинтов, чтобы простирнуть все это в ближайшей речушке. Прачек у нас не было, полное самообслуживание, а после простирывания все это кровавое месиво предстояло еще и выварить, дабы хоть как-то убить инфекционную заразу из загноившихся ран.
Воздух был приятно прохладен, ночью прошелестел по еще плотной, но местами уже желтеющей листве легкий дождик, дышалось сладко и хорошо, так что я довольно быстро добежал до мягкого ската ровной песчаной отмели, где пришлось снимать сапоги и закатывать штанины, чтобы войти в воду. У берега было слишком мелко, и я рисковал измазать бинты придонным илом, а вот зайдя чуть глубже, в довольно уже прохладную воду, тряпки удавалось выстирывать куда как эффективней. Правда, легкое течение размотало окровавленные лоскуты на длинные белесые полосы, которые приходилось придавливать ногой, чтобы их не унесло, но это трепетание ткани на течении сказывалось на качестве моего труда.
Внезапность случившегося, а также моя рассеянность и полное невнимание к предупреждению Мака, имело ошеломляющий эффект. Резкий мощный всплеск холодной воды, этакий бурун водоворота вывернулся мощью волн, заставив меня пошатнуться, а в этот момент тонкие белесые руки из-под воды каменной хваткой вцепились в щиколотки, окончательно сбивая с ног.
Вода захлестнула меня холодной темнотой с головой, я потерял опору, уходя под воду и в панике пытаясь вырваться на поверхность, но ворох бинтов, а также сильные руки упорно тянули меня куда-то прочь в темноту пугающей глубины. Жуткая паника накатила безумством истерики, последний вдох перед погружением был ничтожно мал. Живительного воздуха было катастрофически мало, я как умалишенный пытался отмахиваться руками и ногами, в какой-то момент сквозь мутную толщу воды встретившись взглядом с мелово-белым лицом женщины, бесстрастно смотрящей на мои мучения и своими руками тянущей меня к смерти.
Наступила та секунда, когда разум отказал полностью, судороги и боль сковали меня, когда испуганное тело все же вдохнуло холод воды в легкие, втягивая ее болью и мукой. Даже не возьмусь предполагать, сколько же на самом деле длилась эта агония, однако в какой-то момент я осознал, что руки, до этого безжалостно давящие меня ко дну, больно ударяют меня по спине, заставляя выйти воду из нутра грудной клетки с жутким спазмом. Я кашлял и трясся, как осенний лист на ветру, голова гудела, и перед глазами плыли круги, грозя сознанию выходом в забытье. Стоя на карачках у кромки берега, я выплевывал из себя с хрипом воду, пытаясь хоть немного отдышаться.
– Дыши, – мягко, полушепотом мне на ушко шептала женщина, все так же бесстрашно глядя на мои мучения. – Дыши, Ульрих Рингмар, ты будешь жить, тебе еще рано умирать.
Руки обессиленно подогнулись, и я распластался на влажном мокром песке, вперемешку с илом ощущая холод воды, плещущейся о мои ноги. С трудом удалось перевернуться на спину, делая полноценные, но еще болезненные вдохи живительного кислорода, чтобы посмотреть на своего мучителя и спасителя в одном лице.
Утонченная грация сильного обнаженного белого тела, четкая геометрия острых скул и влажная шапка огненно-рыжих волос с дополнением из больших и глубоких колодцев кристально-ледяных голубых глаз.
– Гарпида… – с трудом вытолкнул я из себя единственное слово, не в силах пошевелиться.
– Королева, – с какой-то нежностью и одновременно злостью прошептали ее губы мне в лицо, когда она низко склонилась надо мной, придавив большой и тяжелой обнаженной грудью к земле. – Домой собрался, мальчик?
Тонкие сильные пальцы медленно блуждали по моему лицу, словно изучая его. Она навалилась сверху на меня, тяжко придавив к земле и не давая пошевелиться.
– Не все будут рады твоему возвращению, барон. – Первый намек на легкую улыбку коснулся ее губ. – Ты даже не представляешь насколько.
– Что тебе нужно? – Я активировал защиту Мака от возможных высоких голосовых модуляций данной особы. – Мести?
– Нет. – Она поднялась с меня, вставая на изломленный, красивый разлапистый маховым плавником хвост, где каждая чешуйка выглядела словно отполированная золотая монетка. – Но за тобой должок, помни об этом.
Помни об этом. Да уж тут забудешь! Красивое, дышащее мощью тело филигранно ушло в муть воды, оставляя меня в одиночестве лежать на берегу, перевитого с ног до головы, словно мумия, измазанными кровью тряпками.
Вот так, по собственной неосмотрительности и из-за расхлябанных чувств окружающей меня смерти я сам чуть не стал бездыханным трупом, о чем мне недвусмысленно намекнула гарпида своим внезапным и совершенно неожиданным визитом.
Расслабляться нельзя. Хватит уже жевать сопли и ковыряться в себе, жалея окружающий и бездушный человеческий мир нелепых и бездумных страстей. Есть цель, поставлены задачи и существует жесткая необходимость выполнения возложенных обязательств.
Я абстрагировался от окружающей действительности, дав четкую команду своим спутникам выполнять лишь малую функцию своей легенды, и то лишь в случаях, когда этого избежать было уже нельзя, в связи с возможным крахом легенды. Так было нужно и так стало, особенно с учетом того, что дальнейшие дни нашего пути уже все больше и больше стали перемежаться остановками не для раненых регулярных войск короны, а для небольших группировок мятежного союза знати и бестиаров. Именно в эти дни я невольно осознал всю масштабность разыгравшейся картины, а именно то, что корона здесь и сейчас была в меньшинстве. Корона явно уступала армии мятежников, и чем дальше на север, тем более пугающей становилась людская масса, последовавшая призыву к свержению короля.
Естественно, нас останавливали, естественно, нас допрашивали, но легенда работала, и работала хорошо, ибо стоны раненых не нуждаются в переводе и мотивации либо же в политических и нравственных идеях. Они понятны без слов, а малейшее избавление и минимальная порция надежды для умирающего товарища дорогого стоят, посему наш обоз пусть и медленно, но верно шел к передовой, разменивая недели и километры пути, отмечая их свежими могилами и новыми порциями окровавленных бинтов.
Я немного поплыл во времени, потеряв счет неделям, лишь машинально отмечая усиливающиеся по ночам холода и то, что местность вокруг становилась менее обжитой и не так резала глаза сожженными деревнями с обезображенными вздувшимися трупами местных жителей на дорогах.
Не обошлось и без драм. А куда же без них? Мы приняли небольшую группу бойцов регулярных войск, где из двух десятков человек более или менее целыми могли считаться всего двое. А буквально после трех часов борьбы за их жизнь на нашу стоянку вышли мятежники, прямо на операционных столах и наших глазах обрывая жизни тех, кого мы все это время пытались спасти. И естественно, это был не единичный случай, это стало практикой, благо лишь единожды нам пришлось в такие моменты кровавого безумия защищать свои жизни, отправив на тот свет небольшую дружину одного из баронов, что решили вырезать как скотов не только израненных солдат, но и подлых лекарей, что посмели оказывать помощь нуждающимся.
Не обошлось и без плановых убийств. Один из разъездов возглавляли два бестиара, этих обмануть было невозможно, я только глянул на их геральдику на щитах, просто и без терзаний давая мыслеречью команду вампирам действовать быстро и наверняка, дабы не терять драгоценное время, впрочем, не им одним пришлось побывать в бою. Все отряды, где во главе стоял тренированный рыцарь ордена этих бойцов с нечистью, были крепким орешком. Отменные бойцы, что умело и ловко могли реагировать на угрозу, хорошие воины, что при определенном раскладе могли повернуть суть смерти в свою пользу, но их защитные амулеты были практически пустым звуком, когда в дело вступала Адель, могильным холодом навсегда успокаивая их оцепеневшие в ужасе сердца. Призрак работал быстро, призрак работал незримо и бил беспощадно, лишь единожды запнувшись о причудливый узор старинных доспехов, что носил один из рыцарей мятежа. Самое удивительное, он даже не был бестиаром. Просто старинный доспех, на котором был вытиснен замысловатый ряд полуистертых символов, сплетенных в причудливый узор, который я потом с пристрастием пару часов, не поленившись, изучал, записывая каждый завиток в память Мака, так как это действительно было удивительно, и до сей поры практически единичное проявление слабости моей незримой подруги.
А были еще случаи выбора. Да, злодейка судьба приготовила нам и подобный сюрприз, когда мы со своим обозом становились свидетелями только-только разразившейся баталии, стоя на распутье кровавой сечи, зачастую и в состоянии помочь негласным союзникам, но не решаясь, из-за тотального численного преимущества противника и страха быть раскрытыми, когда за нашими головами целенаправленно отрядят специальный отряд ловчих бестиаров, с которыми уже так просто, как с единичными встречами, не разойтись.
А что делать? Делать нечего. Мы просто останавливались в стороне, наблюдая за бойней и потом, по завершении, излечивая страждущих мятежников, так как пленных те не брали.
Да уж, что ни говори, но путешествие вышло то еще. Такой бодрой порции цинизма и любви к общечеловеческим ценностям я бы, наверно, не получил, работая даже патологоанатомом двадцать лет кряду. Полное обесценивание человека, просто потрясающее неуважение к жизни, когда за тебя даже ломаного гроша не дадут при кровавом размене заточенной стали.
Все тлен и прах, и все пустое…
Кроме звука армейского горна в хрустальной тишине спящего лагеря измученных солдат. В начале пятой недели пути, проведя полночи у операционного стола, сшивая и стягивая горячую плоть покалеченных, мы проснулись в лагере мятежников ранним утром от звука армейского горна, от знакомых моему слуху тональностей латунной трубы, что возвестило собой начало дня и окончание нашей тяжелой дороги.
Лагерь мятежников с северо-восточной стороны обступали четкие и верные ряды пехотного полка, что, видимо, прямо с ночного марша разворачивали свои ряды в боевые шеренги. Четко, дружно, слаженно, с минимальными задержками, просто загляденье, противник всем своим видом создавал контраст баронским дружинникам, что после ночного сна, словно сонные мухи, в какой-то неуместной суете пытались хоть как-то организоваться перед предстоящей битвой.
Да уж, сборной солянке из дружин мелкого дворянства было далеко до этих ребят, и ведь не скажешь, что еще каких-то пару лет назад вот эти слаженные ряды были не чем иным, как мусором от местного социума, мусором, приговоренным к смерти либо же к рабскому труду. Вот! Вот оно детище моих рук во всей красе и беспринципной жестокости. Взлетели пилумы, осыпая лагерь глухими ударами утяжеленных наконечников и собирая первый урожай кровавой жатвы с поля боя. Верно, четко, под слаженный сигнал флагов и горнов ряды стронулись с места, охватывая лагерь с его вялым сопротивлением и небольшими очагами борьбы.
Моя команда сгруппировалась вокруг меня и возведенной мной защиты, дабы, чего доброго, не схлопотать в порыве боевых действий залетное копье в грудь. Ринуться единым порывом на помощь легионерам я посчитал излишним, так как и без нас прекрасно справлялись, а вот обозначить некий нейтралитет, встав в сторонке, не помешает, вряд ли кто-то из этих головорезов помнит мое лицо, как брата родного, так что, возможно, нам предстоит еще не один час объяснений с офицерами этого пехотного подразделения.
Впрочем, этот вопрос долгих разговоров на тему: докажи, что ты не верблюд, лишился остроты, когда я заметил отделившуюся от шеренг легиона двойку слаженных бойцов, выдвинувшихся в нашу сторону.
Первый был невысок и орудовал парными клинками с грацией и утонченностью, обоюдоострым мечом-одноручкой и узким жалом даги с филигранной закрытой гардой. Утонченная фигурка крепкого и верткого юноши и оранжевый монолит непробиваемого спокойствия за его спиной, в виде невысокого азиата, идущего следом и страхующего паренька четкими и скупыми ударами окованного стальными кольцами посоха.
– Улич! Я знал! – кричал Герман де Мирт, сияя улыбкой. – Никто не верил, а я знал!
На душе от улыбки парня и его слов стало тепло и радостно, мыслеречью я отдал команду вампирам включиться в бой, освобождая пространство между мной и моим другом.
– Герман! – радостно крикнул я.
– Улич! – Парень облапил меня, стальными перчатками доспеха хлопая от избытка чувств по спине.
– Ох и здоровяк ты стал! – Я слегка отстранился, оглядывая его с ног до головы. – Вижу, занятия с почтенным учителем Ло пошли тебе на пользу!
Перед почтенным учителем, мягко подошедшим сзади, мы дружно с молодым графом склонились в поклоне.
– Среди тысячи путей наидоступнейший из дорог признан путь домой, – тихо произнес монах, разглядывая наши спины. – Есть время покидать родной дом, и всегда настает время, когда наши ноги приведут под тем или иным предлогом нас вновь назад. Ули-Ри, твой путь привел тебя назад. Но готов ли ты?
– Учитель. – Честно, я немного опешил от слов этого мудреца со стальными кулаками. – Не без потерь я проделал путь, и цена, мной уже уплаченная, мое имя, мое прошлое.
Я распрямился, встречаясь с его тяжелым взглядом на твердокаменно-бесстрастном лице.
– Ты отказался от своего имени? – Ло задумчиво смерил меня взглядом.
– Да, учитель. – Я тяжело вздохнул. – Нет больше человека с именем Ульрих Рингмарский.
Монах задумчиво покачнулся с пяток на носки, после чего поймал в воздухе рукой стрелу, пущенную кем-то из мятежников, покрутил ее между пальцев, после чего разломал ее пополам, просто стиснув кулак.
– Это еще не все. – Он вновь упер в меня свой тяжелый взгляд.
– Да. – Мне было немного некомфортно рядом с ним. – Это лишь часть той цены, что мне еще предстоит заплатить.
– Ики?
– Ики-ки! – раздалось откуда-то у меня из-под ног.
– Ох! – выдохнул я, опускаясь на колени и с любовью обнимая двух мохнатых бутузиков енотов, тиская их в объятьях. – Ну, привет, разбойники! Ну, теперь повоюем!
* * *
Я гулял по городу, меряя шагами улочки и кварталы такого знакомого и теперь такого чужого и неузнаваемого для меня города Касприв. Казалось, еще вчера я въезжал в него, удивляясь, и брезгливо ворочал нос от вида каменного затхлого мешка этих стен, а теперь с некоей гордостью и, что уж греха таить, с толикой зависти, разглядывая этот все еще не большой, но разительно изменившийся город.
Изменилось всё. Изменилась сама концепция и мировосприятие здесь живущих. Исчезли мрачные проулки, ушла грязь из-под ног, город пах не отходами жизнедеятельности, а свежеспиленным лесом, влажной штукатуркой и мокрой брусчаткой дорог. Здесь и сейчас люди превратились за эти годы из забитых жизнью чумазых теней в опрятных граждан, в людей, у которых есть будущее. Город жил, расцветал и ширился новыми домами, он преображался на глазах, покрываясь строительными лесами, шумными толпами деловых людей и разбойничьего вида группами маленьких бородачей гномов, коих тут было чуть ли не больше простых жителей.
Я посетил набережную, уже достроенную и полную маленьких одномачтовых судов торгового люда, побывал на площади Правосудия, именуемую здесь в честь бывшего барона Рингмара, казнившего злобную королеву навок. Долго стоял у железнодорожного вокзала, возводимого гномами, всматриваясь вдаль возводимых один за одним складов, и долго не мог отвести взгляда от красивого городского замка, возводимого по моему эскизу в центре города, уже практически полностью выведенного вчерновую.
Да уж, я много успел сделать для этих людей и этого города. Для теперь уже не моих людей и не моего города.
Вместе с легионерами мы вернулись в их походный лагерь неподалеку от Касприва, где собственно выяснилось, что мой юный друг Герман де Мирт на владетельных правах руководит сборной армией пяти баронств, пусть и на словах, так как по факту мозговым центром все же был барон фон Пиксквар, родной брат баронессы волчицы. Все же мужчина он был куда как рассудительней и, не в пример юнцу Герману, успел заработать за свою немалую жизнь хороший боевой опыт. Да и рыжебородый Кемгербальд был здесь, руководя обозом армии и отвечая за все снабжение провинций. Благо не встретил братьев Гердскольдов, эти неуемные души были столь спонтанны и непоседливы, что призвать их к порядку было невозможно, а вот отправив на передовую с конным отрядом, можно было со спокойной душой вздохнуть в облегчении. Вреда и шороху братья могли нанести с избытком не то что любому супостату, но как показала практика, вполне мирным гражданам, попавшим ненароком в радиус поражения их перегара и лихой гусарской придурковатости.
Что теперь?
Хороший вопрос, на который у меня нет ответа. Все схвачено, дела идут, управление толковое и о моем прибытии пусть и в новом статусе бароны были предупреждены. Директивой нового короля я мог в одно мгновение взять всю эту массу войск под свое крыло, вновь став хозяином этой земли. Но вот есть ли в этом смысл?
Пиксквар толково организовал как оборону, так и редкие рейды возмездия, грамотно и профессионально играя с разрозненным, но превосходящим его численностью противником. Выверенные удары, многоходовые маневры и перестановки позиций, он действительно знает, что делает.
Я был в растерянности. По большому счету ввод меня в эту игру был лишним шагом, хоть и нужным для меня персонально. Если не возникнет ничего из ряда вон выходящего, то я так и прослоняюсь неприкаянным до следующего лета, не нужный никому, но меж тем вроде как значимый для вышестоящего начальства. Занятная ситуация. Нона выслала ко мне навстречу моего бывшего управляющего сквайра Энтеми, что со смущением пряча в бороде сожаление, сообщил мне, чтобы я не появлялся в Лисьем. Моя бывшая супруга не желала меня видеть, а по сути, в ультимативной форме намекала, что как законная хозяйка все этих земель не желает мне зла, но и своего не упустит.
Смешно? Не-е-е-ет. Это печально. И это еще не всё…
Прогуливаясь по Касприву в гордом одиночестве, я зашел в одну из таверн, устало усаживаясь и задумчиво созерцая окружающую действительность, в темном уголке зала, чтобы в тишине немного посидеть, перекусив чем-нибудь горячим.
– Господин барон… – отвлек меня от ковыряния вилкой в тушеной картошке незнакомый голос. – Мы это, того…
Подняв глаза, я оглядел с ног до головы стоящих передо мной легионеров, двух крепких широкоплечих парней с изрубленными шрамами лицами и широкими мозолистыми ладонями, нервно тискающими рукояти своих кутласов. Одеты по форме, частично в доспехе, значит только-только вышли в увольнение. Чего им нужно? Еще раз пристальней мазнув взглядом по шевронам и лычкам, понял, что оба лейтенанты, а также, что первого зовут Десятый, а второго Пятнадцатый. И что? А то, что эти два разбойника и душегуба были из первой тридцатки рабов, которых я лично отбирал в невольничьих бараках для первой партии своего тогда еще не существующего легиона. Узнали, стало быть. Не могли не узнать, с ними ходил в Когдейр, с ними бились, войну воевали с речным народом. Надо же, какие везучие засранцы, это же скольких они уже пережили? Это сколько эти два волчары крови успели хлебнуть своей и вражеской? Не думал, что хоть кто-то из них сможет так далеко в смутных временах дойти, а главное выжить.
– Ц-ц-ц-ц! – Я приложил палец к губам, показывая, чтобы молчали, а следом кивком указывая на места за столом напротив меня. – Будут спрашивать, знать меня не знаете и первый раз видите.
Дождавшись их согласных кивков, пощелкал пальцами, привлекая внимание дородной тетки, разносящей по таверне заказы.
– Голубушка! – Я улыбнулся ей. – У вас бутылочки «Сэра Дако» не найдется? Есть? Вот и отлично, будь так добра и не затягивай! Господа легионеры только в увольнение заступили и желают каждую минуту свободы провести достойно!
Господа под бутылочку немного осмелели, заговорили о былых временах и павших товарищах, немного расчувствовавшись, стали тискать мне руку и говорить, что для них было честью служить под моим командованием, да и вообще они, мол, в курсе столичных разборок и совсем не верят слухам, что я похищал принцесс и убивал людей на площади. Я лишь кивал их речам да тискал рюмку вискарика в руке, все никак не осиливая налитого. Не было настроения. Совсем. Какое-то внутреннее состояние тоски с примесью потери скреблось в душе, заставляя ее морщиться и кривить губы.
– Вы уж извиняйте нас, барон. – Один из вояк, не смущаясь, еще накапал себе из початой бутылочки. – А токма вас увидав в лагере, мы быстро скумекали, что быть беде.
– Быть? – Я невесело улыбнулся.
– Ну неспроста же вас с застенков-то выпустили? – улыбнулся второй.
Я на выдохе опрокинул резко в себя рюмку, хлопая донышком громко по столешнице и принципиально не закусывая, дабы морду скрутило, а душу отпустила тоска.
– Но энто даже хорошо. – Первый задумчиво пожевал губы.
– Я бы даже сказал не хреново, – расплылся я в улыбке. – На воле-то оно всяко веселей.
Простецкий юморок, нехитрые речи и прямые мысли без вторых, третьих и четвертых подтекстов, как-то в тему пришлась эта незамысловатость. Оттаял немножко, или рюмка в дело вступила, с непривычки алкогольных излияний быстро находя отклик в организме.
– Ох! – вдруг всполошился один из легионеров. – А мы же совсем забыли за наследника-то выпить!
Бойцы быстро налили по стопочке, салютуя мне и опрокидывая их залпом, видимо, не заметив моей перекосившейся и побелевшей физиономии.
– Наследника… – кое-как вытолкнул я слова из себя.
– Эт хорошо, что у вас сын! – продолжал свою речь подвыпивший легионер. – Не зря вас баронесса-то перед казнью навещала, ох не зря!
– Сын… – онемевшими губами произнес я.
Легионеры плели своими языками дальше, а я с содроганием в сердце внимал каждому слову, составляя картинку из пазлов гигантской разбитой картины моей веры в то, что мир не так уж и плох, а люди в принципе своем не озлобленные и не корыстные куски мяса.
Получалось? Нет, пока выходило что-то мрачное и лишенное радужных красок добра, что-то черное, тягучее и обволакивающее душу, что-то с горечью предательства и боли, настоянное на эссенции мерзкого обмана и тошнотворно-приторной лжи.
Прощения ты просила?! Прощения? Хотелось мне крикнуть куда-то в небо, вспоминая последнюю беседу с Вальери де Кервье. Вот значит как? Я должен понять и простить тебе еще и это? Пока я без малого год проторчал у тебя в подземельях, ты уже все предусмотрела и просчитала? И теперь говоришь мне: прости? А Нона-то какова! Ай молодец баронесса! Просто умница! Все получила, все и даже свыше того! Понятно теперь, почему такие взгляды на меня бросали бароны, и этот визит Энтеми, да и само нежелание экс-супруги видеть меня. Все понятно, теперь все становилось на места, если бы не эта война и смерть Митсвела, я бы сгнил там, в подземном мешке. Я был заключен без права помилования с изначальным расчетом на вечность одиночества.
Они знали, они все знали, я отчетливо вспомнил ту последнюю встречу в заключении, когда ко мне пришла Нона, в тот момент она пришла чтобы набраться смелости, набраться духу перед этим поступком на миллион. И Вальери была там, и императрица. Все было как в тумане, я не понимал их взглядов, а меж тем решение уже было принято ими.
Пошатнувшись, встал из-за стола, прощаясь с легионерами и за свой счет выставляя им на стол еще одну бутылочку, чтобы бойцы еще раз выпили за мое здоровье и былые заслуги перед отечеством. Настроение было припаршивейшее. Выйдя из таверны, с наслаждением стал хватать ртом прохладный воздух осени с легкой взвесью капель небесной воды, что немного остудили лицо и сбили жар тела.
Видеть, говоришь, меня не хочешь? Я до хруста сжал кулаки. Ноги неспешно понесли меня улочками, я шагал, не видя и не разбирая пути, сквозь потоки людей, сквозь их заботы и жизнь, живой покойник, туловище боли, списанное в ноль. Собственно, на чистом автомате минуя дома и постройки, а затем пристань и небольшой мост через речку, спустился на том берегу к воде, чтобы вдоль берега, по плесу сократив путь, выйти на тропу к Лисьему.
Зуммер Мака, а также легкий всплеск услужливо показали мне, что я не один у реки. Шаги сами собой замедлились, а взгляд уперся в темную гладь реки, откуда на меня с усмешкой смотрела недавняя знакомая, рыжеволосая гарпида.
– Вода остывает, Ульрих. – Она неспешно приблизилась ко мне, показывая из глубины свое мощное обворожительное тело. – Мой народ уходит на болота.
Холодная белая рука коснулась моего лица.
– Приходи, когда будешь готов. – Она наклонилась ко мне, практически касаясь своим лицом моего, и тяжелые капли речной воды с ее волос побежали по моей куртке.
– Что тебе нужно от меня… королева? – Мне было ровным счетом наплевать на ее игры разума и таинственные полунамеки.
– Лера. – Она звонко рассмеялась, с места бросаясь в объятия темной воды, и уже оттуда напоследок бросая слова: – Долги нужно возвращать, барон.
К черту. Все к черту, думал я, вновь пускаясь в дорогу. Короли и королевы, войны и деньги, долг и клятвы, все это подождет. Здесь и сейчас мне нужно взглянуть в глаза лишь одному человеку, здесь и сейчас мне нужно услышать слова лишь одного человека.
Путь к Лисьему отнял чуть больше часа времени, за которое я успел раз десять успокоиться и вновь довести себя до состояния ярости. Знакомая тропинка, знакомые до боли поля и рощицы, такие родные стены рыжеватого камня…
– Стоять! – Практически на подходе к замку мне наперерез выскочил конный разъезд гвардейцев в количестве пятерых человек.
– Лежать, – фыркнул я, в мгновение спуская плетения заклинаний воздуха, моего любимого мастера Эббуза, сметая солдат с седел и отбрасывая их прочь с пути.
Опьяненный злостью и захлебываясь внутренней яростью, неспешно шел не таясь по главной дороге, с иронией наблюдая, как в спешке закрываются замковые ворота, а на стенах появляются лучники замковой стражи.
Ребята не церемонились. Стрелы градом застучали по защитному куполу, ну а я… тоже не стал затягивать встречу, просто и без затей спуская с руки черное копье некротики, что без сопротивления прошило насквозь замкнутые створки, оставив после себя внушительную дыру в воротах.
– Дорогая, я дома! – я безумно рассмеялся, входя внутрь замка и расшвыривая по пути солдат жесткими ударами воздушных кулаков, изламывая их тела, разбрасывая по внутреннему двору, словно тряпичные куклы.
Мыслей не было, накатила глупая бездумная злость, впрочем, от летального исхода защитников, надеюсь, удержался, по крайней мере, преднамеренно не бил на поражение, стараясь отбросить с дороги. Крики слуг, стоны солдат, грохот разлетающихся на моем пути дверей, медленно, но уверенно я вошел в центральную башню, этаж за этажом поднимаясь в главные покои замка. Здесь пришлось бить сильней и жестче, гвардейцы встали стеной, впрочем, напрасно. Финальным штрихом, после того как последнее тело стражника опустилось на пол, врезал от души в дверь опочивальни баронессы, просто в щепки разнеся ее по коридору и внутренним покоям.
Шаг в проем, и я застыл без движения, глядя, как растрепанная женщина, забившись в угол комнаты, прижимает к груди маленький конвертик с юной жизнью.
– Прошу тебя! – рыдала она. – Только не его, меня возьми, меня убей, только не его!
Стало нестерпимо горько и мерзко на душе, я уселся на какой-то пуфик в проходе, обхватив голову руками, а Нона как завороженная все повторяла и повторяла свою безумную для моего слуха фразу.
Его… Меня… Убей… Что вообще я здесь делаю? Зачем я искал ее, чтобы вот так сидеть и молчать? Что я вообще хотел? Что она может мне сказать из того, что я и так знаю?
Идиот. Полный идиот. Я печально покачал головой, с иронией разглядывая остатки дверного проема. Когда я успел поверить в то, что жизнь может быть справедливой и радостной для меня? Когда я уверовал в чудо человеческой чистоты души, успев довериться как ей, так и другим в этом мире?
– Успокойся, – скривился я от собственного голоса. – Ничего ни тебе, ни твоему ребенку не грозит.
– Ты не должен был приходить! – сквозь слезы с какой-то злостью выкрикнула она.
– То, что я должен, а что нет, решать мне! – тоже зло огрызнулся я.
– Ты умер! Тебя больше нет! Мне обещали, что на этом все закончится, и я смогу жить как человек! – Она вновь залилась слезами. – Я устала уже! Хватит! Зачем ты пришел? Зачем ты вернулся сюда?
– Зачем, зачем… – тихо бурчал я себе под нос, не в силах поднять на нее взгляд. – Вещи кое-какие остались…
– Вещи? – удивленно вскинулась она.
– Книжки, халат, тапочки, – я зажмурился, произнося вслух всю эту несусветную глупость. – Там в моих покоях еще что-то по мелочи лежит, сделай милость, вышли мне мое барахло в Касприв.
Медленно я поднялся, не решаясь посмотреть на нее, чувствуя на себе удивленный взгляд.
– Нона… – с трудом разлепил я губы уже у выхода.
– Что? – тихо спросила она, шмыгая носом.
– А кто… – Мне с трудом удалось побороть ком в горле. – Кто отец ребенка?
Повисла тишина. Тяжелая и гнетущая, в какой-то момент я уже решил, что не дождусь ответа, собираясь выйти прочь.
– Император, – расслышал я наконец еле уловимый шепот ее губ.
– Отличная партия, – произнес я, печально улыбнувшись и покидая ее комнату.
Император? Император! Вот же урод, мать его! И здесь без этой гадины не обошлось! Впрочем, чего я мог еще ожидать от де Кервье? Она повторила вновь свой подвиг, пройдя по проторенному пути.
Паскудство! Со злости ударил пару раз кулаком в стену, продолжая путь прочь из замка. Как они могли? Ох! Ответ очевиден, легко и непринужденно. Они могли это, и они это сделали. Большая политика, большая игра и слишком большие ставки на кону. Ну а я? Я уже отыгранная карта. Но горечь и осознание всей картины все никак не приносили даже малой толики успокоения в груди и сердце. Что-то смутным образом осталось недосказанным, что-то тенью стояло за моим плечом, из того, что я не сделал. Меня словно что-то хватало за ноги, уже на выходе не давая покинуть стены замка… Я все стоял и стоял, не в силах на что-то решиться.
– Зря ты сюда пришел, Ульрих. – Я вздрогнул от тихих слов и внезапно возникшей предо мной фигурой Аля, закутанного с ног до головы в свои просторные одежды. – Не стоило этого делать. Пока еще слишком рано.
– А ты как здесь оказался? – Я был удивлен и озадачен его появлением словно из ниоткуда.
– Пойдем, я провожу тебя до города назад. – Он слегка наклонил вбок свой капюшон.
– Подожди… – Я неуверенно оглянулся назад. – Я кое-что должен еще спросить…
– Нет, – пришел мне тихий ответ, вместе с зеленоватым облачком зыбкого тумана, вышедшем из просторного рукава алхимика, которое окутало мою голову, словно призмой мутной воды. – Еще не время…
Веки налились свинцом, ноги подкосились, и чтоб не упасть, я схватил его рукой за плечо.
– Еще не время, Ульрих, – услышал вновь я его слова, прежде чем окончательно рухнуть на землю в беспамятстве.
* * *
Вы знаете, а еноты, оказываются, пьют виски. Ну, как пьют, так, больше, я бы сказал, лижут, впрочем, лизнул вместе с ними на пару и я.
Не помню, как я оказался в Касприве, в нашем с Алем гостиничном номере, но к моему возвращению из небытия меня уже ждала делегация «злопротивных» старичков-защитников, во главе с почтенным Альфредом Лином, который был готов разорвать меня на куски, так как Нона до сих пор являлась его протеже, и он опять шлялся где-то по делам, когда я хитрой лисой проскочил вновь в его курятник.
В общем, пятерка защитников недвусмысленно пообещала мне надрать задницу, невзирая на протекторат короны, если я вновь соизволю приблизиться к Лисьему на полет стрелы. Ну да не больно-то и хотелось. Мне кажется, я увидел и услышал более чем достаточно, и хоть я немного не понимал действий Аля, но где-то даже был благодарен ему, что остановил, не дал наделать глупостей.
Аль сидел в дальнем углу комнаты, листая какую-то книгу, ну а я вместе с енотами копошился в сундуках с вещами, которые моя экс-супруга успела за полдня собрать охапкой и доставить ко мне в апартаменты.
Совершенно ненужное барахло, поношенные вещи, кое-какие бумаги, мотки проволоки, набор склянок, книги, правда нашелся халат, в котором я сейчас и галопировал по комнате, надетый на голое тело поверх высоких сапог.
Единственное, что еще могло представлять интерес, это были вещи Жеткича, оставшиеся в замке и доставшиеся мне по наследству.

Посмотрите также

Читать и скачать книгу Джонни Оклахома или магия крупного калибра - Шкенев Сергей

Сергей Шкенев – Джонни Оклахома или магия крупного калибра

Сергей Шкенев – книга Джонни Оклахома или магия крупного калибра читать онлайн Скачать книгу Epub Mobi ...

Добавить комментарий

Войти с помощью: 

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *