Война началась, как и в нашем времени. Выведенные в район рассредоточения корабли и суда с 17-го числа находились в повышенной готовности.
В ночь с 21-го на 22-е к стоящему у берега на входе в Кислицкую протоку «Ударному» выплыл пловец, издалека обнаруженный сигнальщиком. Пришвартованный к борту ялик подобрал пловца и доставил на борт. Перебежчик попросился к начальнику погранотряда. Пока пловец отогревался в кают-компании, прибыл пограничник. Известие о готовящихся к бою войсках на той стороне уже никого не удивило. Все поняли. Время пришло.
В 2.00 получили сигнал на повышение боевой готовности, а еще через два часа от оперативного дежурного пришел продублированный сигнал «Ураган» – Война. Через 15 минут с румынского берега начался артобстрел. С колокольни румынской церкви, в селе Ласкар Катарджи, застрочил пулемёт, раздались ружейные залпы из окопов, открыла огонь полевая артиллерия, развернутая на острове напротив набережной. В Измаиле, на стоявшем у причала судне «Северная Буковина» появились убитые и раненые, в припортовом районе города начались пожары, дым от которых просматривался из протоки.
Об этом говорится, но для нас, находящихся на замаскированном, пришвартованном к берегу корабле, сейчас происходящее все еще было где-то там и слегка невероятным. Корабль стоит замаскированным у входа в Кислицкую протоку у Старой Некрасовки, ниже по течению приткнулся к берегу монитор «Мартынов» и другие корабли нашей корабельной ударной группы, рассредоточившись до селения Кислица.
Между кораблями КУГ прямо по берегу протянута полевая телефонная связь, есть прямая телефонная связь и с командным пунктом флотилии, развернутым в городке Килия. Там же развернут и штаб Перекопской дивизии. Для контроля входа в Кислицкое гирло и контрбатарейной борьбы от мониторов развернуты два корпоста, просматривающие Дунай и входы в оба гирла – Кислицкое и Сулинское. Где-то там, у входа в Сулинское гирло, находятся румынские мониторы «Ласкар Катарджу», «Михаил Когальничану» и четверка сторожевых катеров, прикрывающих городок Тулча.
В основном в этом случае появляется мысль типа: «Я на корабле, со мной уже все ясно, а как там будет с родными?» Наши семьи должны быть размещены на «Богатыре», который, по заранее составленному плану, теперь стоит замаскированный уже в Черном море, у поселка Приморское. Для противовоздушной обороны на него установлена последняя пара 12,7-миллиметровых пулеметов ШВАК и две 20-миллиметровые спаренные зенитные артустановки ШВАК. Нашу плавбазу я постарался усилить насколько возможно.
В ответ на огонь с румынского берега начали отвечать наши береговые батареи. Вышедший на связь флагарт Подколзин, корректирующий огонь, дал команду на обстрел района развилки Дуная на Кислицкое и Сулинское гирла, где начали обстрел Измаила маневрирующие на боевом галсе румынские мониторы. Заранее определенная артиллерийская позиция позволила создать ответный огонь такой плотности, что румынские мониторы отказались от обстрела. В вахтенном журнале корабля появилась запись от 04.00: «Получен приказ открыть огонь по движущейся морской цели в 1-м квадрате. Начал стрельбу, согласно плану стрельбы по невидимой движущейся цели».
Телефонист передает команды: «Ударный. Репер номер 1, вправо 00–70, прицел 80, два снаряда. Огонь».
Заградительный огонь на артиллерийской позиции оказался эффективным. Румынские мониторы, не входя в Кислицкое гирло, ушли в Сулинское. На нашем участке обороны десант противника не удался.
В 5.00 со стороны Тулчи подлетели три тройки легких бомбардировщиков IAR 37 из Esc.18 Bomb. ИАР 37 (IAR 37) – румынский ближний разведчик и легкий бомбардировщик, одномоторный биплан смешанной конструкции с неубирающимся шасси (создан в румынском КБ фирмы IAR на базе легких французских бомбардировщиков Potez 25, максимальная скорость 214 километров в час, к началу войны устарел, поэтому использовался для штурмовки и разведки). Своевременно обнаруженная летящая плотным строем группа самолетов была встречена разрывами 76-миллиметровых снарядов зенитных батарей. Разрывы повторяющихся залпов ложатся выше строя и с явным опережением. Наконец зенитчики пристрелялись, и один из бипланов потянул за собой дымный след. Летящие над городом самолеты, пролетающие вне зоны досягаемости корабельных средств ПВО, с появлением наших истребителей, сбросили бомбы и со снижением ушли за Дунай. Летчики 96-й эскадрильи, догнав румынские самолеты, сбили двоих и подбили еще один. Впоследствии стало известно, что истребители сбили три ИАР 37, а зенитчики сбили один бомбардировщик и один повредили. Тихоходные устаревшие румынские самолеты явно проигрывали уровню боевой готовности сил ПВО флотилии, выучка зенитчиков также показала неплохой результат.
Впоследствии, на разборе стрельбы в батарее старшего лейтенанта Охоты, на котором участвовал политрук Жуков, выяснилось. Все так ждали бомбардировщиков Ю-87, что по неубирающемуся шасси решили, что это не устаревший бомбардировщик, снятый уже с производства IAR 37, а опасный немецкий пикировщик. Разница в скоростях горизонтального полета более 100 километров в час, естественно, вводит ошибку в стрельбе и невозможность попадания. Наводчика и политработника не удивил даже тот факт, что Ю-87 – моноплан, а IAR 37 (Potez 25) – биплан.
Около обеда уже одиночный разведчик появился на большой высоте. В этот раз зенитчики смогли свои залпы сосредоточить на пути разведчика, заставив лететь на цепочку разрывов. Не повторяя нового захода на доразведку, разведчик ушел за Дунай в сторону Фокшан. В 14.00 три звена румынских бомбардировщиков Р.37 с трех сторон атаковали порт, аэродром и батарею береговой обороны.
Перед звеном заходящих на порт бомбардировщиков появились дымки разрывов, постепенно сближаясь с тройкой начавших выгружать свой смертоносный груз самолетов. Летчики выдержали боевой курс, начали отворот с боевого курса, группа разрывов догнала звено, и под одним из них раскрылся конус разрыва. Несколько мгновений, и пламя, отчетливо видимое снизу, окутало хвост самолета. Еще через несколько мгновений самолет вздрогнул и горящим болидом устремился к поверхности Дуная.
Береговые посты СНиС, совместив в себе и посты воздушного наблюдения, позволили вовремя обнаружить налет румынской авиации. Поднятые находящиеся в готовности истребители встретили румынские бомбардировщики уже в воздухе, а не на земле. Получаемая воздушная информация воссоздавала маневры атакующих на планшетах ПВО, установленных теперь на каждом мониторе и командном пункте флотилии.
Вновь над городом появились «Чайки» и устремились к румынским бомбардировщикам Р.37. Шестерка И-153 и восьмерка И-15 в полном составе поднялась на перехват бомбардировщиков. В воздухе засверкали вспышки выстрелов истребителей и обороняющихся «Лосей». Вражеские самолеты взяли курс на Тулчу, яростно отстреливаясь от «Чаек». И вот, наконец, атака одного истребителя принесла успех, летящий бомбардировщик задымил, потом пламя перешло на фюзеляж, нос наклонился к земле, и самолет устремился в реку. Заросли камыша приняли в себя горящую машину. Переданные румынским летчикам польские новейшие бомбардировщики оказались явно в неопытных руках, еще четыре Р.37 закончили свой путь в дунайской земле, сбитые истребителями капитана Коробицына.
Румынские пилоты 4-й группы 1-й бомбардировочной флотилии Королевских ВВС не зря называли себя «командой самоубийц» – виной частых аварий была нехватка опыта и ресурсов. После нападения СССР на Польшу большинство оставшихся к тому времени там самолетов перегнали в Румынию (среди них: Р.37–49 штук; Р.23–31 штука, Р.11–42 штуки, Р.7 – 15 штук, Lublin R13 – 5 штук). В Румынии эти самолеты включили в состав румынских ВВС.
Новейший польский бомбардировщик, по своим данным не уступающий Ю-88 (отсутствовал режим пикирования), при отсутствии надлежащего обслуживания и опыта эксплуатации часто ломался. Стрелок нижней, люковой пулеметной установки (4-й член экипажа) обеспечивал лучшую обороноспособность Р-37, по сравнению с советскими бомбардировщиками СБ и ДБ-3. По бомбовой нагрузке и дальности полета польский самолет заметно превосходил немецкие Ju 88A-1 и Do215B.
Тихоходные, но с опытными истребителями, имеющие двукратное превосходство в воздухе, наши «Чайки» капитана Коробицына совместно с зенитчиками старшего лейтенанта Охоты в одном бою уничтожили большую часть 77-й эскадрильи румынских ВВС. В первый же день войны румынская 77-я бомбардировочная эскадрилья прекратила существование.
В этом противовоздушном бою монитор не участвовал, удалось опробовать возможность обнаружения высотных воздушных целей с помощью бликов от их кабин. Летящие на высоте 3 километра бомбардировщики вооруженным взглядом не обнаруживались некоторое время, хотя информация об их подлете прошла. Далее сигнальщик, а потом и все присутствующие на мостике смогли увидеть счетверенные вспышки бликов солнечных лучей на остеклении кабин «Лосей».
В свое время все местные фотографы оказались буквально обысканы на предмет наличия в их лабораториях лучевых «звездных» светофильтров для фотоаппаратов. В обсерватории Николаева и Севастополя были направлены запросы на наличие у них и источника поставки лучевых светофильтров для телескопов. Ничего найти я не смог. С помощью местного ювелира, несколько раз под разными углами поцарапав алмазом стекло обычных очков, показал оптические переливы изображения, изобразил Зайцеву и Беззубу на пальцах и вытянутой руке нужный мне оптический фильтр с соответствующим оптическим эффектом. Я-то знаю, что в Советском Союзе такого еще не делают, а цейсовская оптика явно недоступна. Есть еще в Японии и Швеции фирмы. Получил добро выходить на местных контрабандистов. Здесь для меня проблем не было.
Мои тренирующиеся на «куклах – докерах – морячках» орлы уже через месяц стали всем известны, и их начальник также не остался без внимания. В общем, как авторитетный человек (можно сказать – беспредельщик), познакомился я с местным, нужным мне, человечком. В портовом городе всегда есть люди, которые могут все достать, а я знал об одном шведском владельце фотомагазина и лаборатории фототехники в центре Готенбурга, под названием «Victor Foto». Виктор Хасселблад совсем недавно основал цех для производства фотоаппаратов, в простой автомастерской, в центре города. Виктор был настолько опытен, что правительство Швеции простому владельцу магазина-мастерской доверило изготовить аналог немецкой камеры воздушной разведки. Хасселблад представил миру первую бытовую камеру, выпущенную его компанией, – Hasselblad 1600F.
Через два месяца я получил десять круглых стекляшек диаметром 50 миллиметров, которые стоили три моих зарплаты. В июне месяце я уже был должен на полгода вперед куче сослуживцев, но я не унывал. По моему плану, будущие события должны очень многое списать. Четыре пары стекол стали основой изготовления очков для сигнальщиков и командиров башен главного калибра, а пятая пара укатила в Москву. За них мне обещали когда-то вернуть деньги.
В первый день войны под роспись, как за секретное изделие, пару очков получил и начальник корабельного корпоста (корабельный боцман, главстаршина Пархоменко), и командир отделения сигнальщиков (старшина 1-й статьи Полозов). Сколько времени я потратил на тренировки сигнальщиков, наводчиков и корпоста в пользовании очками и без них, в выявлении бликов прицелов. Сутками напролет, днем и ночью, некоторые отличившие и требующие дисциплинарных внушений краснофлотцы бегали с пирса на берег и прятали в кустах или еще где-нибудь стекляшки, которые сигнальщики и наводчики должны были обнаруживать. Теперь стоит сигнальщику или еще кому-либо подумать, что где-то там появился блик, как в это место сразу направляются визир и прицелы всех орудий.
Насколько помнится, боевых столкновений в ближайший месяц не предвидится. Поэтому буду тренировать людей далее.
Вечером меня пригласили в кают-компанию. Да, именно пригласили мои командиры – все пятеро. Молча поели. Потом обратился самый старший по возрасту и по званию. Не комиссар, а Панасенко.
– Иван Александрович, получается, что ты еще до Нового года знал, что сегодня начнется война.
– Ты не хочешь нам что-либо рассказать?
– Ведь вы еще в Николаеве знали, что будет сегодня.
– Ты знаешь, что будет с нами?
Пять пар глаз внимательно смотрят мне в глаза. А что мне им сказать? Как вести беседу с людьми, которые по военной медицинской науке (медицинская сортировка раненых и больных) через пару месяцев судьбой записаны в безвозвратные потери, во главе с их командиром?
Как сказать, что мы уже более восьми месяцев – команда настоящего «Летучего голландца»?
Ночь с 23-го на 24-е июня в 1941 году пришлась на новолуние, ночь, когда луна не видна и горизонт мягко и незаметно сливался с водой и землёй. Корабль самым малым ходом поднимается вверх по течению. В отходящей к берегу маленькой волне, удлиняясь в свечки, играют звёзды.
Непривычно тихо на мостике. Глаза пытаются разглядеть в темноте очертания правого берега Кислицкого гирла. Где-то там, по левому борту, выше по течению находится мыс Сатул-ноу, на котором занимает позиции 15-й батальон морской пехоты противника и корпост, с которого корректируют огонь румынских дальнобойных орудий по Измаилу. Непривычная тишина давит на психику. Голова постоянно оборачивается назад, ища пропавший звук выхлопной трубы, кажется, что машины не работают, поэтому корабль стоит на месте. Механик постарался на славу. Выхлопные трубы обоих двигателей, закрытые на период высадки деревянными коробами и асбестовой тканью, почти убрали звук выхлопа на малом ходу. На корабле как на подводной лодке закрыты все иллюминаторы и закреплены все предметы, могущие издавать звуки. Млечный путь, освещая реку, подсвечивает корабль, словно слабой люминесцентной лампой. Левый берег спрятался в темноте, а кусты и деревья правого – черными кляксами встают из серебристой воды.
Мерно и приглушённо журчит у берега вода, осторожно и лениво течение обтекает корягу у берега. Плеск рыбы или недалекий шелест крыльев пролетающих мимо кожанов изредка добавляли свои звуки в ночной тиши. Где-то, посреди реки держится на одном месте длинная полоса зыби, мерцающая непонятным волнением. Широко раскинула над Дунаем ясная июньская ночь крылья звездного неба, огромной и тускло светящейся полосой Млечного пути подсвечивая серебром водную гладь. Резкий контраст абсолютно черных береговых деревьев и веток с серебром медленно текущей воды и тусклым светом неба завораживал и убаюкивал. Из ниоткуда появляются черные пятна и исчезают, стоит только всмотреться получше. Вот небольшая черная клякса стала собираться над водой, причудливо меняя очертания, словно в театре теней.
Появился тяжелый, черный морок, с кровавым глазом внутри, отводящий глаза и наказывающий за непослушание рефлексным движением головы, с последующим мягким ударом по сознанию. И все же, боковое зрение видит возникающий прямо над водой и растущий вверх, в бесконечность, черный, с сероватым оттенком, геометрический рисунок, заполняющий сознание.
Иосиф вдруг осознал, что это то, на что ему никак не удается посмотреть, – корабль. Корабль, в полной тишине проходящий мимо него, сидящего на берегу в секрете. Осознание того, что он заснул на посту, мгновенно прояснило сознание. Проходящий мимо корабль словно по волшебству поднимался вверх по течению, мимо поста с двумя бывшими рыбаками, призванными в морскую пехоту. На мостике корабля в абсолютно черном плаще стоял капитан, а над ним и сзади несколько черных фигур бесшумно крутили два огромных прожектора. Словно освещая что-то и высматривая на берегу, мертвые прожекторы послушно поворачивали свои темно-красные зрачки. Сухие щелчки открывающихся и закрывающихся сигнальных решеток глухим треском оповещали о работе мертвых сигнальщиков. Животный ужас пробирает тело при любой попытке посмотреть на страшный корабль, глаза и голова не слушаются. Слезы текут ручьем, руки пытаются тщетно протереть глаза, только смотря под ноги можно что-то краем взгляда увидеть.
Страх и непонимание происходящего заставляют Иосифа неловко подняться и убежать подальше. Рука задевает дремлющего рядом напарника Тобара – сослуживца и соседа по рыбацкой деревушке.
– А, что? Иосиф, уже смена? Ты что, что с тобой?
Неожиданно разбуженный напарник по секрету пытается разобраться спросонья в происходящем.
– Ты почему плачешь? Что это такое?
Иосиф оборачивается на Тобара. Вначале видны его ноги, потом спина и затылок, а за ним дальше, там, куда смотрит Тобар, два красно-черных прожектора с мертвыми сигнальщиками на мертвом корабле, пощелкивая створками прожекторов, навели на них забирающие души кровавые провалы.
Мимолетный взгляд, и вновь ужас царствует над сознанием. Красно-черный морок пытается ударить по глазам Иосифа.
Тобар дернулся, не в силах отвести взгляд от ночного ужаса, и с громким криком попытался закрыться от ужаса ночи руками. Страшный душераздирающий человеческий вой раздался над водой великой реки. Не разбирая дороги, на четвереньках, щупая перед собой руками землю, и с громкими завываниями от неимоверной боли в глазах, два бывших солдата бросились в глубину острова. Иосифу повезло – дальнее облучение только немного опалило сетчатку. Дальше рефлекс не давал ему смотреть на опасность. Теперь очки и рефлексный психический животный ужас от вида любого плавсредства будут сопровождать его всю жизнь. Чего не скажешь о Тобаре, его напарнике, получившем максимальную дозу лучевого потока и навсегда оставшемся в темноте.
Дунай, сколько смертей и человеческого горя ты видел на своих берегах?! Бесконечность!
Вышедший из-за деревьев темный корабль подошел к берегу на правом фланге обороны 15-го батальона морской пехоты Королевских ВМФ и высадил десант. Почти сотню пограничников. С чувством полного недоумения смотрели высадившиеся на ползающих на четвереньках, стонущих и плачущих людей, которые всего час назад были солдатами противника. Еще более сотни солдат противника, стоя спиной к воде, с чувством обреченности ожидали воли победителей.
Возле пленных с чувством выполненного долга стоял Нечипайло со своими людьми. Обход по протоке и вовремя обрезанная связь с румынским командованием обеспечили полное сохранение тайны применения корабля прорыва противодесантной обороны.
Лет этак через семьдесят после описываемых событий, в нашем времени, пехотинцы современных армий уже носят специальные очки, защищающие глаза от когерентного излучения, а в этом времени об этом еще даже никто и не подозревает.
Выбегающие по тревоге солдаты, попадая в луч мощной прожекторной системы, получали ожог сетчатки и перенапряжение мозговой деятельности от мигания светового потока. Красный луч прожекторных систем удобен в ночи и мало заметен с дальнего расстояния, поэтому в находящемся за десяток километров городке Килия-Веке никто не заметил ничего необычного.
Спустя трое суток румынская разведгруппа обнаружила в плавнях двух солдат 15-го батальона морской пехоты. Один из них ничего не видел, а второй панически боялся любого плавающего средства. Для транспортировки в лодке на коренной берег его пришлось спеленать.
Они рассказывали всем сказку о пришедшем с моря черном корабле, забирающем души людей и их глаза. Наверное, это «Летучий голландец», ведь только он может быть таким – забирающий души и тела моряков корабль. Какой рыбак или моряк не знает легенды о «Летучем голландце»? Вот и разыгралось у бывших солдат, а до этого простых рыбаков воображение. Все легко понятно и доступно, в воображении для суеверных и верующих людей, только вчера бывших рыбаками и крестьянами, а теперь ставших солдатами.
Все равно приходится возвращаться к событиям 24 июня.
Ночью с 23-го на 24-е «Ударный» совершил свой дебют как корабль, способный подавлять противодесантную оборону нестандартным вооружением. И это удалось. В реальной истории были и 20-минутная артподготовка, и высадка двух волн десанта, и небольшая перестрелка с известными героями и известными трофеями, которые никуда не делись, а достались высадившимся.
В этом случае жертв со стороны атакующих вообще не было. Удалось, на практике, проверить новую экспериментальную систему вооружения. Командир монитора «Ударный» начинает превращаться из чудака в реального вояку. Взяв на себя планирование и выполнение всей десантной операции, я преследовал две цели – проверить прожекторные комплексы и боевых пловцов Дунайской флотилии.
К большому сожалению, пришлось рисковать кораблем, а не катерами, вооруженными оптронами. Не надо думать, что не сделал, как планировал – пять оптронов. Удалось сделать их аж шесть единиц. Показной опытный оптрон (оптическая мини-пушка), установленный на «полуторке», сразу же после натурных испытаний был опечатан и отправлен под охраной в столицу. На тот момент у командующего и особистов уже в карманах лежал приказ об отправке, в случае удачных испытаний. У нас же как принято: если свой что-то придумал, то это ерунда, а вот если то, что свой придумал, есть у врага, то тогда это надо тут же засекретить и опять решать, а что же с этим делать.
Удалось мне только забрать самое для меня ценное – батарею аккумуляторов, из кузова грузовичка с оптроном. Кто-то может посмеяться – аккумуляторы… Вот так дефицит! Да и притом огромный. В то время комплект конденсаторных батарей (каждый конденсатор – размером с небольшую бочку), чтобы на корабле они у меня пол-отсека занимали, найти было невозможно. Тогда простейший конденсатор люди сами себе руками делали. Кремневые вентили и силовые тиристоры на их основе – вообще фантастика. Ламповые усилители того времени – явно не в состоянии заменить полевой транзистор. Изоляционное резиновое покрытие… В Советском Союзе в хрущевские времена еще вовсю использовали тряпичную изоляцию и изоленту, а что уж говорить о том, чтобы где-то там, на границе Союза, что-то найти. Одно хорошо: на местном рынке все заказать можно, не без денег конечно, но вполне даже реально.
Мигание сделать можно с помощью механической передачи и расчета кинематических передач. Прерывание электротока в обычной дуге угольных электродов – проблема, там ведь и так дуга под 150 ампер, ею просто переключателем не поуправляешь. Включил и жди, пока электроды сгорят или пока в механическую их опять не разведешь. А если электроды развели, то пока вновь сведешь и дугу запустишь. Питание электроэнергией тоже – без стартерных аккумуляторов никак не обойтись. Запитаешь потребитель напрямую, от генераторов, – корабельные генераторы от обратного тока сгорят за милую душу.
Богатенькие англичане и американцы на свои прожекторные танки и машины поставили генераторы до 10 киловатт, а на некоторые конструкции и до 20 киловатт. Корабельная энергетическая установка давала 6 киловатт (всего два генератора по 3 киловатта), обеспечивая работу корабельных систем и прожектора, потребляющего 2 киловатта электроэнергии.
Теперь мне понадобилось на четыре оптических прибора, находящихся на надстройке, не менее 12 киловатт, из расчета в двух прожекторах по паре электродов, а в двух оптронах надстройки – шесть пар. Итого для выполнения одного суммарного светового импульса должно быть использовано не менее 1200 ампер тока (5×150 = 1200), то есть 12 киловатт энергии на один суммарный световой импульс. Здесь не учтено, что в будущем хотелось и башни 41-К ввести в общий комплекс. В моем понимании – в нужное время корабль должен превратиться в сплошную электрическую вспышку нескольких сварочных аппаратов. Только тогда, когда можно будет не зависеть от одного вида вооружения, можно будет почувствовать себя более или менее спокойным.
В Николаеве взял со склада несколько генераторов (каждый по 400 ватт мощностью) и приспособил их на самодельную передвижную электростанцию, в виде мотоцикла, как силовой установки, для этого случайного скопления источников электроэнергии. Даже включал эту конструкцию рядом с автомобильным оптроном на показных стрельбах. Однако надежности этой электростанции хватало максимум на час работы. Потом обязательно что-то ломалось. Сделанное на коленках есть сделанное на коленках.
В общем, методом бартера, покупки, воровства, шантажа, угроз и даже вымогательств я смог набрать себе на корабль аккумуляторных батарей, даже еле работающих, которые я полдня заряжал, чтобы можно было поработать трем единицам приборов на надстройке в течение часа. Далее старые батареи требовали нового заряда. Такие низковольтные токи так же далеко не потянешь, уже на нескольких метрах начинаются большие потери энергии. Поэтому батарея аккумуляторов разместилась в надстройке возле вспомогательного котла, там же разместился, со снятыми колесами, мотоцикл, который теперь стал сердцем вспомогательной электростанции. Для таких токовых нагрузок пришлось прокладывать силовые провода – десяток, толщиной с указательный палец. Откуда привезли, не знаю, просто сказал, что на корабль мне надо, и кто-то организовал. О том, чтобы протянуть силовые кабели к башням 41-К по всему кораблю, пока не может быть и речи. Нет ни энергетической установки, ни силовой проводки.
С оптикой та еще проблема – точность обработки стекла и отражающих поверхностей. Но главное – хрупкость. При стрельбе корабля или по кораблю на корпус корабля и объекты на нем влияют динамические нагрузки, в виде гравитационной волны, пробегающей по листу железа, который неграмотный человек держит рукой, а в это время по нему ударяют молотком. Ощущение еще то, и кажется, все его хоть раз в жизни, но получали. Впервые с такими видами поражения личного состава столкнулся царский флот, когда не предусматривалась никакая амортизация приборов и защита тела. У всех это поражение называется по-разному, одни говорят «зубодробилка» (потому как зубам очень больно, если при попадании снаряда в корпус держишься за переборку), другие говорят «спинодробилка» (танкисты множество таких повреждений имели). В общем, этот поражающий фактор надо учитывать.
Пористой резины или пены монтажной, или силикона в то время в Измаиле, да и вообще нигде, просто нет. Поэтому взята была обычная мочалка – растущая на юге Украины, в Ставрополье и в Средней Азии люфа. В наше время этими мочалками современные узбеки всех снабжают. Перед войной мочалки «люфа» использовали как фильтрующее средство для работы корабельных двигателей.
У этого растения есть такое свойство. Обычным утюгом его можно спрессовать до пластины толщиной в несколько миллиметров. Потом обдал паром или полил водой, и мочалка вернула свой объем, раз этак в пятнадцать больше. Далее высыхает и остается в новом объеме. Вот и я взял, нарезал люфу, спрессовал, потом обмотал стеклянные трубки, рефлекторы и вложил все это в металлический футляр. Дал немного пара в пространство между кожухом и корпусом оптической части. Как итог получил почти монолитную конструкцию, с защищенной хрупкой частью внутри.
В специальные технологические отверстия вставляем три пары угольных электродов. Теперь главное – следить, чтобы внутренность не сгнила. Тут на помощь приходит химия. Мне обещали помочь и обеспечить чем-то не гниющим.
Хотел установить оптроны на бронекатерах – отказался пока. Поставлю на чужой катер, мало того что себе не поставлю, так и непонятно, что может произойти. Пример тому американцы в Северной Африке: получили прожекторные танки, засекреченные, а как их использовать – теории и тактики еще нет, вот и не получилось, ничего путного. Вроде круто, все согласны, а своего Ромеля или Гудериана у них там и не оказалось. Потом в Арденнах немцы прожекторами союзникам проблемы создадут, намного грамотнее и эффективнее.
Самым ценным, что взяли в десанте, оказались коммутатор телефонный с немецкими бобинами полевого провода (аж 1,5 километра) и семь полевых телефонов. Именно на средства связи – как корабельный трофей – был нацелен Нечипайло и Ко.
Ситуация со средствами связи в Союзе всегда была плохой, а в то время вообще аховой. Вот как, например, на корабле выдавали целеуказание. За маленькой или большой артустановкой всегда стоял матрос с двумя красными флажками, и его главной задачей (весьма ответственной, кстати, – стоять под пулями и осколками и репетовать команды) было: одной рукой с флажком указывать командиру орудия, куда целиться и когда стрелять или прекращать огонь. С надстройки сигнальщику указывали, куда указывать при целеуказании. Сигнальщик на надстройке становился и указывал рукой с флажком направление на цель (тоже, кстати, под осколками не прятался, а стоял и держал флажки). Далее сигнальщики у орудий репетовали стойку сигнальщика на надстройке, что служило подтверждением получения и понимания целеуказания. Этот сигнальщик-комендор должен был в горячке боя непрерывно следить за командами ведущего сигнальщика и добиваться у командира орудия осознания и выполнения команд с мостика. И все это в бою при летящих вокруг осколках, пулях, падающих рядом товарищах (выдержка нужна еще та). Голосом ведь команды не передашь. Их просто не услышат, аппаратура внутренней связи была на уровне ларингофонной, используемой в танках, и то только значительных боевых постов – башня главного калибра, машинное отделение и запасной командный пункт.
По замыслу, на каждый боевой пост необходимо вывести линию связи, хоть из полевки, но иметь возможность личного общения командиров боевых частей и служб с каждым боевым постом и отсеком, который есть в настоящем и будет в будущем. Поэтому каждый диверсант нашей разведроты знал главное, что надо взять у противника связь, связь и еще раз связь. Секреты – это само собой разумеется, все же в то время я знал, что организацию управления и противодействия я смогу развивать в ближайшие два года только с помощью фирм «Телефункен» и «Цейс».
Теперь, когда появилась возможность свободно перемещаться по акватории Дуная возле Измаила, река словно ожила. От города к захваченному правому берегу со скоростью черепахи начал идти катер, тянущий прямой кабель связи на плацдарм. Портовый буксир вспомнил о своих обязанностях и начал выводить из порта поврежденное сухогрузное судно «Северная Буковина». Буксир с баржей, загруженной пленными, перевозит их в Измаил. Пара бронекатеров пошли вниз по течению, вдоль правого берега, сопровождать пограничников, зачищающих противоположный берег от румынских постов на участке Измаил-Килия.
Кораблю поставлена задача – вернуться в район рассредоточения и входа в Кислицкую протоку. Бессонные сутки требуют отдыха, словно сонное царство окружает всех. Люди борются со сном из последних сил, управляя механизмами и всматриваясь в окружающую обстановку. Пришвартовались к берегу, выставили охранение, подключились, и корабль превратился в сонное царство. Хорошо – сейчас лето. Мне на мостике поставили складывающийся шезлонг, на котором после быстрого завтрака удалось поспать. Вокруг, прямо на верхней палубе и надстройках, недалеко от своих боевых постов легли отдыхающие смены. Раньше удары корабельных склянок указывали время на корабле и вызывали к действиям. Теперь вахтенный командир обязан следить за временем, руководить корабельной службой и жизнью.
Натянутый над ходовым мостиком брезентовый тент дает тень и затишье. Несущие вахту бойцы и командиры аккуратно обходят лежащих рядом с ними боевых товарищей. На корабле уже не экипаж сослуживцев, а боевое братство. Несмотря на неожиданность применения слепящего света, по корпусу корабля были выстрелы, и пули вокруг верхних боевых постов пролетали не условные, а настоящие. Броня рубки и корпуса в некоторых местах тоже получила отметины.
Корабельный сон он бывает: крепкий, когда ложишься и сразу в сон, а вокруг хоть трава не расти, если она тебя не касается; и чуткий. Полудремотное состояние, когда ты спишь, но слышишь, а в уме даже видишь. Вот сигнальщик разбудил сменщика, а сам улегся на его место, прямо под прожектором у ног вахтенного сигнальщика, а вот на берег сошел патруль и дозорный из секрета, меняющие товарищей на берегу.
В жизни бывают разные командиры, мне нравится такие, как бывшие мои учителя: командиры Мамедов и Пантус.
Один – азербайджанец, любящий и создавший вокруг себя экипаж этаких сорвиголов, верящих в своего командира, его знания и знания его окружения, стремящихся быть на него похожими, готовых пойти за него в огонь и воду. В его команде все знают, что они одно целое, только действующие по-разному, во имя общей цели. Все достойны уважения, если они попали в твою команду.
Другой – русский, умный, рассудительный создающий вокруг себя команду грамотных и уважающих окружающих сослуживцев, каждый в его команде спец. Не просто спец, а специалист с большой буквы. Знающий, что если он что-то сделает, то командир его поддержит по принципу: «Ты знаешь, что делаешь? – Да знаю. – Добро. Делай, как знаешь».